Дэшил Хэммет - Тонкий человек

• Название: Тонкий человек
• Автор: Дэшил Хэммет
• Жанр: Боевик

Дэшил Хэммет (родился в 1894 – умер в 1961 гг.) был одним из основателей (другим был Раймонд Чандлер) обожаемого миллионами читателей «крутого детектива». До того как стать писателем, он перепробовал множество профессий: в 1915 г. поступил на работу в старейшее частное детективное ведомство США агентство Пинкертона, затем начал писать и, испробовав себя в литературе, быстро освоился в жанре детектива. Однако, быстро оказавшись в зените славы, Хэммет вдруг перестал публиковаться. В середине 30-х годов он стал популярной фигурой среди голливудской кинематографической элиты, а в конце 30-х годов начал вдруг проявлять интерес к общественной жизни США, выступил в поддержку республиканской Испании, стал редактором журнала левой ориентации, в 1940 году возглавил организацию «Конгресс за гражданские права», сблизился с коммунистами (хотя окончательно так и не перешел на их позиции) и попал под надзор ФБР, сидел в тюрьме и т. д...

Роман «Тонкий человек» (в другом варианте – «Худой человек») был последним литературным произведением, опубликованным Хэмметом при жизни.

---

– Не так громко, девочка. – Стадси поднялся и взял ее за руку. Голос его звучал успокаивающе. – Пошли. Я хочу с тобой поговорить. – Он повел ее к стойке бара.

Морелли опять подмигнул.

– Ему такие нравятся. Итак, я навестил ее, когда перебрался сюда, и она рассказала, что работает с Уайнантом, что он без ума от нее, и, что она вообще недурно устроилась. Судя по всему, за те шесть месяцев, которые она сидела в Огайо ее обучили стенографии, и Джулия решила, что это, возможно, открывает перед ней кое-какие перспективы – ну, понимаете, вдруг ей удастся устроиться на работу в таком месте, где однажды все выйдут, оставив ее наедине с открытым сейфом. Одно агентство направило ее поработать пару дней на Уайнанта, и она сочла, что, по всей видимости, выжмет из него больше, если останется с ним и будет тянуть помаленьку, нежели чем, прихватив все, подвернувшееся под руку, тут же улизнет, и потому она постаралась сделать все как надо и прочно охомутала Уайнанта. У нее хватило ума сказать ему, что она отсидела и теперь пытается завязать и все такое прочее, чтобы не испортить себе малину в случае, если он вдруг узнает о судимости, поскольку, по словам Джулии, адвокат Уайнанта косо на нее поглядывал и в любой момент мог покопаться в ее прошлом. Не знаю точно, чем она там занималась, вы понимаете, так как это было ее дело, и она не нуждалась в моей помощи, и потом, хоть мы и были в какой-то степени дружками-приятелями, она бы вряд ли стала рассказывать мне что-нибудь такое, о чем я мог бы однажды захотеть побеседовать с ее боссом. Поймите, она не была моей девушкой или чем-нибудь еще в этом роде – мы просто были старыми друзьями, которые еще в детстве играли вместе. В общем, я встречался с ней время от времени – мы нередко заглядывали сюда, – пока Уайнант не поднял из-за этого страшный шум, и тогда она сказала, что собирается наши встречи прекратить, так как не желает терять теплое местечко из-за нескольких коктейлей, выпитых в моем обществе. Вот так оно и было. Это произошло, кажется, в октябре, и Джулия сдержала свое слово. С тех пор я ее ни разу не видел.

– С кем еще она встречалась? – спросил я. Морелли покачал головой.

– Не знаю. Она не очень любила рассказывать о своих отношениях с людьми.

– На руке у нее было обручальное кольцо с бриллиантом. Вам что-нибудь о нем известно?

– Ничего кроме того, что получила она его не от меня. Джулия не надевала кольцо, когда мы с ней встречались.

– Как вы думаете, не собиралась ли она опять сойтись с Пепплером после его выхода из тюрьмы?

– Возможно. Похоже, она не очень страдала от того, что он сидит, однако ей нравилось работать с ним, и думаю, они вполне могли бы опять объединиться.

– А как насчет двоюродного брата Дика О'Брайана – ну, того долговязого черноволосого пьянчужки? Что с ним стало?

Морелли удивленно воззрился на меня.

– Откуда я знаю?

Стадси вернулся один.

– Может, я ошибаюсь, – усаживаясь, сказал он, – но мне кажется, что из этой гусыни можно еще что-нибудь сделать, если взяться как следует.

– Особенно если взяться за горло, – сказал Морелли.

Стадси добродушно ухмыльнулся.

– Нет. Она хочет чего-нибудь добиться: например, усердно посещает уроки пения.

Морелли взглянул на свой пустой стакан и сказал:

– Должно быть, твои адские напитки оказывают благотворное воздействие на ее голосовые связки. – Он обернулся и крикнул Питу: – Эй, ты, с рюкзаком на спине, принеси еще одну. Завтра нам надо петь в хоре.

Пит сказал:

– Сию минуту, Шеппи. – Когда Морелли к нему обращался, выражение апатии и скуки исчезало с морщинистого сероватого лица официанта.

Невероятно толстый светлый мужчина – до такой степени светлый, что казался альбиносом, – сидевший за одним столиком с Мириам, подошел и тонким, дрожащим, почти женским голосом обратился ко мне:

– Значит, вы и есть тот самый парень, кто провернул это дело с малышом Артуром Нанхей...

Морелли ударил толстяка в жирный живот настолько сильно, насколько способен был ударить, не вставая при этом места. Неожиданно вскочив на ноги, Стадси перегнулся через Морелли и заехал своим огромным кулачищем толстяку в лицо. Горбатый Пит зашел толстяку за спину и изо всех сил стукнул его по голове пустым подносом. Толстяк упал на спину, повалив троих посетителей и столик. К этому моменту оба бармена были уже рядом с нами. Когда толстяк попытался подняться, один из барменов ударил его дубинкой, после чего толстяк повалился лицом вперед и плюхнулся на четвереньки, а другой бармен, засунув ладонь сзади ему за воротник, принялся душить его, накручивая воротник на руку. С помощью Морелли они подняли толстяка на ноги и выставили его из бара.

Пит посмотрел им вслед и поцыкал зубом.

– Ох уж этот треклятый Спэрроу! – воскликнул он, обращаясь ко мне. – Когда он пьян, лучше держать с ним ухо востро.

У соседнего столика – того, что перевернулся, – Стадси помогал посетителям подняться на ноги и собрать их вещи.

– Это плохо, – говорил он, – плохо для бизнеса, однако, кто знает, где нужно провести черту? У меня здесь не разбойничий притон, но и не семинария для юных барышень.

Дороти была бледна и напугана, а Нора удивленно таращила глаза.

– Сумасшедший дом какой-то, – сказала она. – Зачем они это сделали?

– Я знаю не больше твоего, – ответил я.

Морелли и оба бармена вновь вошли в бар; казалось, они весьма довольны собою. Морелли и Стадси вернулись на свои места за нашим столиком.

– А вы, ребята, импульсивны, – сказал я.

– Импульсивны, – повторил Стадси и захохотал: – Ха-ха-ха!

Морелли оставался серьезным.

– Каждый раз, когда этот парень что-нибудь затевает, приходится начинать первым. Когда он разойдется, обычно бывает слишком поздно. Мы уже видели его в таком состоянии, правда, Стадси?

– В каком состоянии? – спросил я. – Он ведь ничего не сделал.

– Верно, не сделал, – медленно произнес Морелли, – однако, все дело в предчувствии, которое иногда насчет него возникает. Разве нет так, Стадси?

– Ага, – сказал Стадси. – Он такой истеричный.

XXIII

Когда мы, пожелав Стадси и Морелли спокойной ночи, покинули «Пигирон Клаб», было уже около двух часов.

Дороти плюхнулась на сиденье в углу и сказала:

– Сейчас мне будет плохо. Я чувствую. – Похоже было, что она говорит правду.

Нора сказала:

– Ну и напитки. – Она положила голову мне на плечо. – Твоя жена пьяна, Ники. Послушай, ты должен объяснить мне, что там произошло. Не сейчас, завтра. Я не поняла ровным счетом ничего из того, что там творилось и о чем говорилось. Они просто очаровательны.

Дороти сказала:

– Послушайте, я не могу ехать к тетушке Элис в таком состоянии. У нее будет припадок.

Нора сказала:

– Не надо им было так избивать того толстяка, хотя, наверное, во всем этом и был какой-то особый жестокий юмор.

Дороти сказала:

– Думаю, мне лучше поехать к маме. Хотя тетушка Элис все же будет иметь счастье видеть меня, поскольку я забыла ключ, и мне придется ее разбудить.

Нора сказала:

– Я люблю тебя, Ники, потому что от тебя приятно пахнет, и ты знаешь таких замечательных людей.

– Для вас ведь будет не очень не по пути, если вы завезете меня к маме? – попросила Дороти.

Я сказал: «Нет», и дал водителю адрес Мими.

– Поехали к нам, – предложила Нора.

– Не-ет, лучше на надо, – отказалась Дороти.

– Почему не надо? – спросила Нора, и Дороти ответила:

– Ну, мне кажется, что лучше не стоит. – Беседа продолжалась в том же духе, пока наша машина не остановилась перед гостиницей «Кортлэнд».

Я вышел и помог Дороти выбраться. Она повисла у меня на руке всем своим весом.

– Пожалуйста, давайте поднимемся только на одну минутку.

Нора сказала:

– Только на одну минутку, – и вылезла из такси.

Я попросил водителя подождать. Мы поднялись. Дороти позвонила, и Гилберт, в пижаме и домашнем халате, открыл дверь. Он предупреждающе поднял руку и тихим голосом сказал:

– У нас полиция.

Из гостиной донесся голос Мими:

– Кто там, Гил?

– Мистер и Миссис Чарльз и Дороти.

Когда мы входили в прихожую, Мими вышла нам навстречу.

– Никогда еще не была так рада кого-либо видеть! Я просто не знала, что мне делать. – На ней был розовый сатиновый халат, накинутый поверх ночной рубашки, лицо ее тоже порозовело, и его никак нельзя было назвать несчастным. Она не обратила ни малейшего внимания на Дороти и крепко сжала мою и Норину руки. – Но теперь я больше не буду волноваться и предоставлю все тебе, Ник. Ты подскажешь глупой женщине, что делать.

– Бред! – тихо, но с большим чувством пробормотала за моей спиной Дороти.

Мими не подала виду, что расслышала ремарку дочери. По-прежнему держа нас за руки, она потащила меня и Нору в гостиную, не переставая щебетать:

– Вы ведь знакомы с лейтенантом Гилдом. Он был очень мил, но я, должно быть, слишком долго испытывала его терпение. Я была настолько... ну, в общем... настолько поражена! Однако, теперь вы здесь, и...