Дмитрий Болотов - Прелести Кнута

• Название: Прелести Кнута
• Автор: Дмитрий Болотов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Болотов Дмитрий Прелести Кнута

Дмитрий Болотов

Прелести  Кнута

Тихие кумранцы

Птицы

Редкий голос

Другая музыка

Один американец

Сильная женщина

На следующий день

Круг

Картинка №9

Настоящий безумец

Сволочь-Чуднова

Кумран, Кумран

Прелести Кнута

Веселые друзья

Хвост в сапогах

Два дерева

Книга Гаршина

Бегунок

Сапожки

Варежки

Чики-чики

Дитя зари

Тихие кумранцы.

Солонич ничего не делает. Не пьет, не курит, не пишет. Одиноко живет на острове среди финнов. Когда-то Солонич учил Бо жить среди кумранцев. Кумранцы спокойные, учил Солонич, никто тебя не тронет. Когда-то Солонич учил Бо жизни. Они ходили по окраинам Бывшего города. Здесь росли деревья и было довольно безлюдно. Вообще Кумрания была относительно малонаселенной страной. Тихие кумранцы слабо плодились. В тихой Кумрании было шумно от русских. На деревьях росли яблоки. Бо с Солоничем срывали некоторые из них и ели.

Птицы.

Раньше Соловей любил лежать на полу в черных тренировочных, подчеркивающих стройность его ног. При этом он курил, запрокидывая голову, чтобы сигарета торчала изо рта строго вертикально, демонстрируя свой курносый профиль. Одна нога сгибалась в колене, и Соловей глубоко затягивался, как будто лучник натягивал тетиву.

Ворон сидел рядом на стуле и учил Соловья петь. Если ты и дальше будешь петь так же, как раньше, - картавил Ворон, - ты навсегда останешься дилетантом. При разговоре он почти не пользовался мимикой и жестами, и только направлял на собеседника прожигающий взгляд.

Соловей, в отличие от Ворона, бурно жестикулировал и гримасничал. Затянувшись дымом, он не сразу мог говорить, но в опережение речи начинал двигать руками. Для передачи своих эмоций ему требовались сразу обе руки, и он садился, потому что пока он лежал, одна рука, согнутая в локте, служила ему опорой.

Редкий голос.

Вчк всегда вел себя очень заносчиво. Иное дело Ворон, играющий демократа. С ним было просто, легко и свободно, единственное, чего не переносил Ворон, это притеснения по отношению к себе. Он чувствовал тогда не страх, не обиду, как Бербер или Бо, а брезгливость к такому человеку. Ворон просто переставал его уважать. В остальном же не было человека доступнее и терпимее Ворона. Более того, если человек, который его притеснял, шел потом на попятный, Ворон быстро забывал ему обиду. Не прощал его, а именно забывал. И он мог потом рассказать о дурном поступке по отношению к себе, но без всякой обиды, не то что злобы. Но если этот человек притеснял Ворона и дальше, как будто Ворон этого заслуживает, тогда Ворон не прощал этому человеку, и все упоминания о нем были ему неприятны.

В сущности, Ворон не был добрым, не был он и злым, он был довольно холодным, но сумел создать себе из этого холода такое особенное поле, в котором приятно было находиться, как в хорошо проветренном помещении. И особую роль в этом поле играл его голос, редкий голос, с особенным невыговариванием некоторых звуков, низкими выделенными нотками и заразительным циническим хохотком, которым он, как хоботком, втягивал в себя собеседника.

Другая музыка.

В первые годы, когда Бо вернулся в Бзыньск, Ворон часто приезжал к нему и останавливался у него. Многие тогда приезжали к Бо, а Соловей писал у него диплом. Тогда они ходили в киноклуб на площади Труда на фильм Дрейера "Жанна Д'Арк".

Однажды Бо вернулся поздно, уставший и раздраженный, и громко включил Башлачева. А давай какую-нибудь другую музыку послушаем, - мирно предложил Ворон, но было в его голосе что-то такое, что заставило Бо наотрез ему отказать.

Один американец.

Еще у Бо останавливался один американец, направленный из Бывшего города Вороном. Он увлекался джазом, и сам умел играть на саксофоне. Бо подарил ему три пластинки Чекасина, которые у него были. Он приехал изучать жизнь северных народностей, и вскоре уехал на Север, и больше Бо его не видел, и даже забыл, как его зовут. Американец был по национальности кумранцем, и у него было необычное имя. Бо балдел от кумранских имен, но всегда их путал и не запоминал. Про американца Бо только слышал, что когда он вернулся с Севера, то начал курить, и его познакомили с Евксинским. И когда Евксинский напился, и по своему обыкновению стал поносить Америку, американец только сказал: А что вы сделали с хантами?

Сильная женщина.

В Бывшем городе Евксинский с Обалдинским жили на Тийги в математической общаге. Обалдинский таскался на Пяльсони, и Бо его хорошо знал. Обалдинский был человеком кислым, но всегда улыбался. И улыбка его была скорее сладкой, скорее приторной, но лицо его при этом не расплывалось, а сплющивалось и сморщивалось, как будто он проглотил пилюлю. Больше всего на свете Обалдинский любил жаловаться. И жаловался он обычно одному человеку - Мокше. И когда они встречались, и потом он приезжал к Мокше в Крым - он всегда жаловался.

И Евксинский тоже жаловался. И тоже Мокше. И ей это, признаться, поднадоело. И тогда она познакомила Евксинского с Бо, чтобы он жаловался ему.

А в Мокше действительно было что-то такое, располагающее. Стоило быть сильной женщиной, чтобы все начинали ей докучать своими жалобами. Мокша при случае сбагривала их, все-таки у нее было доброе сердце.

На следующий день.

Бо так понравился Евксинский, что когда тот попросил написать про него статью, Бо не спал ночь и написал целую поэму на многих страницах. У Бо тогда было туго с бумагой, и он писал на обеих сторонах тонкой коричневой бумаги для пишущих машинок.

Сначала Бо хотел обрадовать Евксинского, но одумался. Приподнятое, возбужденное настроение сменилось на следующий день неприятным оцепенением.

Круг.

Евксинский, на корточках сидя,

Строчил преимущества роз,

Смертельно его ненавидя,

Я розог ему преподнес.

Евксинский нуждался в человеке, который бы его раскручивал. Таким человеком на время стал Круг, коренастый непричесанный парень в очках. Еще у Евксинского была жена Мидия и дочка Муза. Бо запомнилось, как они тремя семьями: Евксинский с Мидией и Бо и Курлык с женами переходят Невский у Елисеевского и идут в сторону Фонтанки с тем, чтобы осесть в кафе Дома Журналистов. Тогда еще Евксинский подарил Бо две кассеты с ранним "Пинк Флойдом" и музыкой из "Твин Пикса".

Венцом стараний Круга стал выход сборника текстов песен Евксинского, отпечатанный в заводской типографии на Петрорградской стороне. Бо запомнилось, как они с Евксинским и Мидией стоят на Чкаловском, недалеко от того места, где жила короткое время поэтесса Вероника Чуднова, и под грохот трамваев ждут Круга со свежими сборниками. И Мидия, всегда такая оживленная...

Еще Курлык говорил, когда они ездили в Бывший город на похороны Кумрана, сидели и пили: Вот, Бо может написать хорошее стихотворение... а Евксинский песню... - ...

Картинка №9.

Иногда Бо воображает себе, как Чуднова, Осипова и Мокша были в колхозе на первом курсе. Не знаю, основано это воображение на реальности, или просто такая картинка. На ней желтое поле, полное мокрой травы. За ним виднеется чахлый осенний лесок. Вокруг все мокрое и желтое, кажется, даже небо. Чуднова с Осиповой сидят, прижавшись друг к другу, в старом тракторе с выбитыми стеклами и порванными гусеницами и шепчутся, а Мокша ходит вокруг, а в трактор не садится, то ли не помещается она в нем, а эти две кумушки сидят себе, шепчутся да пересмеиваются, как она там ходит одна и на них дуется.

Настоящий безумец.

Вчк был очень заносчив. У него всегда был красиво приоткрыт рот, и показывались зубы. Таня заметила, что у Вити зубы растут неправильно, с наклоном вовнутрь, и что это ее пугает. А у Вчк зубы росли правильно. И еще у него были всегда втянуты щеки. И голова втянута в плечи. Он страшно сутулился и очень много курил. Нервничал. Невозможно представить себе Вчк располневшим, лысым или седым. А Курлык, хотя и был стройнее некуда, дунешь, пополам переломится, но его розовые щеки уже тогда выдавали наклонность к полноте. Тоже курил. Одно время Курлык с Вчк жили на Херне. Вчк был увлеченным до потери надолго интереса к еде и к себе. Он был настоящим безумцем. Так Васька говорил про свою любимую группу: они такие и такие, и заканчивал: настоящие безумцы.

А Курлык безумцем не был. Как он готовился к экзаменам: расписывал каждый билет на отдельный листок и методично заучивал. В жизни он любил театральность, все ненастоящее. Он притворялся более слабым, женственным и даже худым, чем был на самом деле. И все, абсолютно все, даже видевшие его голым в душе, были убеждены... и с ним носились, его холили и лелеяли, и Курлык привык играть женскими сердцами. А с Вчк их разделяла пропасть. И если Курлык только притворялся добрым, слыл добряком, то когда Вчк показывал зубы, то это пугало уже по-настоящему, а не так, как Таню Витины зубки... А что приводило его в бешенство? Курлык, Бо, любой человек. Своей несовместимостью с ним.