Кристофер Хибберт - Бенито Муссолини

• Название: Бенито Муссолини
• Автор: Кристофер Хибберт
• Издательство: изд-во «Феникс»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-222-00227-6

Впервые на русском языке издается оригинальная биография крупнейшего политического деятеля итальянской истории XX века Бенито Муссолини. Написанная английским журналистом К. Хиббертом, участником боев за освобождение Италии, книга впервые увидела свет в 1962 г. В традиционной для западных биографов непринужденной манере автор раскрывает многие неизвестные страницы личной жизни Муссолини, неоднозначность и противоречивость личности итальянского диктатора, его идейную эволюцию и перипетии жизненного пути. Подготовленная на основании огромного числа документов, мемуарной литературы, материалов личных встреч автора со многими итальянскими политиками этого периода, книга воссоздает реалии и саму атмосферу исторической эпохи, с которой связано становление тоталитарных режимов в Италии и других странах Европы.

---

Его глубоко прочувствованное, хотя и редко признаваемое, восхищение дуче, проявлявшееся не только в записях личного дневника, но и при других обстоятельствах, подчас ставило его почти в нелепое положение. Он копировал привычки дуче и подражал его манерам, как на публике, так и в частной жизни, — его быстрой, отрывистой и эмоциональной манере говорить; он пытался даже воспроизвести монументальную позу дуче, в которой тот с нетерпением ожидал какое-нибудь важное известие. Но сам по себе Чиано был далеко не так нелеп, как могло показаться. Он быстро схватывал суть дела, имел несомненный дар мгновенно ориентироваться в любой обстановке и, к тому же, был искренним патриотом своей страны. Он часто бывал опрометчивым и иногда жестоким и не раз вовлекал Италию в явные авантюры, аморальные и бессмысленные. Он был настолько ленив, что отказывался читать документ, если в нем было больше одной страницы. На трассах для игры в гольф и на вечеринках, устраивавшихся его богатыми друзьями из высшего римского общества, он проводил ровно столько же времени, сколько и в своем служебном кабинете во дворце Киджи. Он безответственно относился к своим обязанностям, о чем свидетельствовал, например, Рафаэле Гварилья, посол Италии в Париже с 1938 по 1940 год. Единственное распоряжение, которое было получено от Чиано посольством в этот период, предписывало подыскать французскую гувернантку для собственных детей. Но, тем не менее, он имел и немало достоинств, которые редко можно было отыскать среди фашистских бонз. Он был умен, сметлив, смел, впечатлителен и, несмотря на пристрастие к позе и претенциозности, по-своему обаятелен. Он был любящим сыном и братом; он был сильно привязан к своим детям, которых очень любил; и хотя у него было много друзей как среди мужчин, так и среди женщин, он не переставал испытывать глубокое чувство к своей жене. «Он был типичным прохвостом, — писал о нем лорд Ванситтарт, который в первый раз встретился с ним в 1934 году, — но это качество не такой уж и большой грех под этим солнцем. Он любил женщин и был неравнодушен к карьере; многие другие имеют эти наклонности характера, но не всем удается их успешно реализовать на практике. Он обладал приятной внешностью и был неплохо развит физически, время от времени он проявлял известное чувство юмора… Он был не прочь повеселиться и слишком любил жизнь, чтобы омрачать ее неприятностями; и отвращение жизнелюбца к войне вызывает гораздо больше уважения, чем антипатия к ней пацифиста, поскольку оно более практично».

Дино Альфиери, которому в качестве посла Италии в Германии позднее предстояло хорошо узнать Чиано, нарисовал подобный, хотя и более приукрашенный, портрет своего коллеги.

«Несмотря на свойственные ему непостоянство и непоследовательность, иногда приводившие его собеседников в полнейшее замешательство, Чиано был добродушным и щедрым человеком. Он всегда с радостью приходил на помощь друзьям и ему доставляла особое удовольствие возможность сообщить им первым хорошую новость… В его речи слегка чувствовалось тосканское построение фразы, беседу он вел, как правило, весьма живо, а его язык отличался выразительностью и точностью. Он мог быть то серьезным, то парадоксально остроумным. Или насмешливым, а иногда даже и немного циничным… По своей природе он был чрезвычайно жизнерадостным, эксцентричным, любознательным, ироничным и сентиментальным. Его гибкий ум немедленно находил на все готовый ответ».

Не все признавали его столь остроумным и обаятельным, как Альфиери, но мало кто испытывал к нему неприязнь и уж никто не мог заявить, что он ничтожный человек. Однако на немцев он произвел менее благоприятное впечатление. В своих официальных меморандумах он осторожно оценивал положительную сторону сложившихся у него отношений с ними. На самом деле эти отношения вообще не сложились. Немцы посчитали его поверхностным и тщеславным человеком, к тому же стремившимся навязать свои интересы, что часто выглядело просто абсурдным. Однажды Уильям Ширер, американский иностранный корреспондент, во время пребывания в Берлине описал его как «клоуна, веселившего публику весь вечер. Безо всяких на то причин он, бывало, вскакивал с места и отдавал салют. Я не мог не обратить внимание на то, каким нервозным человеком показал себя Чиано. Он без конца двигал челюстями, хотя во рту у него и не было жевательной резинки».

Однако его первый официальный визит в Берлин в октябре 1936 года, месяц спустя после визита Ганса Франка в Рим, был довольно успешным. Риббентроп, возненавидивший Чиано, пока еще не заменил Нейрата на посту министра иностранных дел Германии, а Гитлер, который вскоре также проникся неприязнью к зятю Муссолини, принимал его в Берхтесгадене с почтительным уважением, граничившим со льстивостью. Он не скрывал радости, прочитав те дружеские послания Муссолини, которые привез Чиано. «Муссолини, — произнес фразу фюрер, которая не могла не понравиться зятю дуче, — является величайшим государственным деятелем во всем мире, с которым никто даже близко не может сравниться». Скороговоркой Гитлер высказался о международном положении, упомянул о растущей угрозе со стороны большевизма и отметил в утешение ускоренный темп перевооружения Германии. «Каждая конкретная проблема, — писал потом Чиано, — немыслимо долго разжевывалась Гитлером, а каждый свой вывод он повторял несколько раз, прибегая к различным словосочетаниям». Из сумбура многословия, обрушившегося на Чиано, он, тем не менее, вынес впечатление, что Гитлер в отношении Великобритании пока еще не пришел к окончательному решению и в настоящее время даже не исключает возможности заключения с нею того или иного соглашения. Муссолини, как никогда обозленный на Великобританию после того, как Хайле Селассие был приглашен на коронацию короля Георга VI, именно подобного соглашения и опасался и стремился во что бы то ни стало добиться того, чтобы англо-германское сближение не состоялось. Он с явным облегчением узнал от Чиано, что, несмотря на неопределенную позицию Гитлера, такое соглашение вряд ли будет иметь место, что Гитлер убежден в намерении Англии продолжать активно противодействовать им, и лишь объединившись, они будут обладать мощью, достаточной для того, чтобы нанести поражение Великобритании. «Через три года, — заявил Гитлер, — Германия будет готова, через четыре года — более чем готова; если же мне дадут пять лет, то это будет только к лучшему… Англичане считают, что сегодня в мире существуют две страны, ведомые авантюристами, Германия и Италия. Но во главе Англии также были авантюристы, когда она создала свою империю. Сегодня она находится под правлением ничтожных, некомпетентных людей». Несколько месяцев спустя, в сентябре 1937 года, на конференции в Нионе Великобритания совершила очередной выпад против Муссолини, подписав соглашение с Францией о защите торговых судов в Средиземном море, где якобы испанские, а на самом деле итальянские подводные лодки «совершают акты пиратства» в пользу Франко. И вновь Гитлер, осудив эту запоздалую, но необходимую попытку демократических стран эффективно объединиться против нарастающей мощи стран «оси», выразил Муссолини свое сочувствие.

Ибо также, как и Муссолини, стремившийся воспрепятствовать соглашению между Германией и Великобританией, мысль о котором в те годы постоянно витала в голове Гитлера, фюрер в свою очередь стремился воспрепятствовать возобновлению дружеских отношений между Италией и Великобританией в ущерб интересам Германии. Имея в виду эту проблему, а также для того, чтобы подчеркнуть особое значение солидарности стран «оси», Гитлер в 1937 году неоднократно направлял в Рим своих представителей, чьи визиты, казалось, прошли внешне в достаточно дружеской атмосфере. Но ни один из этих визитов не принес заметного успеха. Когда в начале года в Рим прибыл Геринг и дважды встречался с Муссолини, то обстановка в ходе этих бесед принимала подчас напряженный характер. Муссолини заранее настроил себя на предубежденное отношение к Герингу. Он считал его «развязным и претенциозным». Кроме того, дуче раздражало демонстративное восхищение Геринга личностью Бальбо. В тот момент, когда Геринг коснулся проблемы Австрии и заговорил об аншлюсе, словно он уже стал неизбежным, Муссолини, по свидетельству Пауля Шмидта, возмущенно покачал головой.

Однако Австрия была всего лишь одной из многих проблем Муссолини. Его нереализованные амбициозные планы в отношении Европы и Средиземноморья, а также озлобление, вызванное враждебной к Италии позицией западных держав, подвели дуче к мысли о том, что ему больше не следует оставаться глухим к льстивым речам Гитлера. В сентябре было официально объявлено о том, что он посетит Германию с государственным визитом. Он согласился принять приглашение Гитлера, объяснил дуче, на двух условиях: что ему не нужно будет брать с собой вечерний костюм и что ему будет предоставлена возможность встречаться не только с руководством страны, но и с простым народом. Эти условия не были вызваны присущей ему скромностью. Он хотел доказать, что даже на иностранном языке он способен довести берлинскую толпу до такой же степени экстаза, до которой он доводил жителей Рима; он также не хотел представать перед глазами немцев в гражданской одежде, в которой он выглядел далеко не столь импозантно.