Уильям Хоуэллс - Возвышение Сайласа Лэфема

• Название: Возвышение Сайласа Лэфема
• Автор: Уильям Хоуэллс
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1990

---

Из этого неизбежно родилась известная близость, и сын, когда приехал, выразил еще большую признательность. Миссис Лэфем не могла понять, почему он выказывает ей столько же внимания, сколько Айрин; но сравнивала его с другими тамошними юношами, и он нравился ей больше всех. Подобных ему она никого больше не знала; ибо в Бостоне, при всем богатстве ее мужа, они не вращались в обществе. Первые годы ушли у Лэфема на усердное сколачивание капитала, у жены его — на разумную экономию. Но деньги вдруг хлынули к ним таким потоком, что экономить уже не требовалось; и скоро они не знали, что с ними делать. Кое-что можно было тратить на лошадей — Лэфем так и поступал. Жена его тратила их на дорогие, довольно безвкусные туалеты и на роскошные вещи для домашнего обихода. Лэфем не достиг еще, на пути обогащения, стадии приобретения картин; и они украсили дом самой дорогой и самой уродливой росписью; они стали путешествовать и много тратили в вагонах и гостиницах; они щедро жертвовали своей церкви и на все благотворительные цели, какие были им известны, но не знали, как тратить на светскую жизнь. Одно время миссис Лэфем приглашала соседок к чаю, как в дни ее молодости делала в деревне ее мать. Гостеприимство Лэфема ограничивалось тем, что оптового покупателя он привозил домой перекусить чем бог послал. Ни он, ни жена не помышляли о званых обедах.

Обе их дочери учились в закрытых пансионах, где отстали от некоторых девочек, так что запоздали на год с окончанием средней школы; Лэфем решил, что им довольно учиться. Жена была другого мнения и хотела, чтобы они закончили образование в какой-нибудь частной школе. Но Айрин не влекло к учению, а больше к домашнему хозяйству; и обе девушки боялись высокомерия других девочек, непохожих на учениц средней школы; те были, как и они, жительницами того же района. Поэтому они проучились там менее года. Но у старшей была страсть к чтению, она взяла несколько частных уроков и читала книги из библиотеки; вся семья поражалась их количеству и, пожалуй, гордилась этим.

Они были не из тех, кто вышивает и шьет. Айрин тратила свой обильный досуг на покупки для себя и матери, которую обе дочери обожали, покупая ей чепцы и кружева на свои карманные деньги и больше платьев, чем та могла износить. Айрин одевалась очень элегантно и целые часы проводила за туалетом. Вкусы ее сестры были проще, и будь ее воля, она вообще пренебрегала бы тряпками. Все трое каждый день подолгу спали днем и часами обсуждали в подробностях все, что видели из окна. Побуждаемая тягой к самообразованию, старшая сестра посещала лекции, которые читались в церкви по самым различным мирским предметам, а дома давала о них комический отчет, и это тоже доставляло пищу для разговоров всей семьи. Она умела высмеять почти все. Айрин жаловалась, что это отпугивает молодых людей, с которыми они знакомились на уроках танцев. Это были, пожалуй, молодые люди не из самых умных.

Девушки выучились танцам в танцклассе у Папанти, но не брали там частных уроков. Они даже не знали о них, и целая пропасть отделяла их от тех, кто эти уроки брал. Отец их не любил гостей, кроме тех, кто заходил запросто, а мать оставалась деревенской жительницей, которая не знала, как принимать гостей по-городскому. Никому из них не пришло в голову побывать в Европе, но мать и дочери ездили на ближайшие горные и морские курорты, где видели обычную для курортов Новой Англии картину: множество красивых, хорошо воспитанных и прелестно одетых барышень, смиренно радующихся присутствию хоть какого-нибудь молодого человека; но Лэфемам недоставало искусства и смелости обратить на себя внимание одинокого курортного больного, священника или художника. Они беспомощно толклись в гостиничных холлах, смотрели на публику, но не знали, как показать себя. Быть может, им этого не очень и хотелось. Они не кичились собой, но были довольны друг другом, как это наблюдается в некоторых семьях. Сама сила их взаимной привязанности мешала им приобрести светский опыт. Они наряжались друг для друга, обставляли дом для собственного удовольствия; они были поглощены собой, но не из эгоизма, а потому, что не знали ничего иного. Старшая дочь, по-видимому, не нуждалась в обществе. Младшая, моложе ее на три года, была еще слишком молода, чтобы желать в нем блистать. При своей редкой красоте она обладала невинностью почти растительной. Из некрасивого подростка превратившись в красавицу, она расцветала бездумно, как цветок; она не чувствовала вызываемого ею восхищения и едва ли думала, что вообще замечена. Если она хорошо, быть может даже слишком хорошо, одевалась, то лишь по врожденному инстинкту; до встречи в Байи-Сент-Поль с молодым человеком, который был к ней так внимателен, она вряд ли жила собственной, отдельной жизнью, так зависели ее мнения и даже чувства от матери и сестры. Но его слова и поступки она обдумывала, пытаясь разгадать значение каждой интонации и жеста. Так впервые родились у нее мысли, не почерпнутые у семьи, а ее собственные, пусть часто ошибочные.

Кое-что из его слов и взглядов она описала матери; они обсудили их, как и все, касавшееся новых знакомых, и включили в новую систему ценностей, которая у них складывалась.

Вернувшись домой, миссис Лэфем сообщила мужу все накопившиеся факты, вместе с собственными соображениями, и снова принялась их обсуждать.

Сперва он был склонен не придавать им значения, и, чтобы победить его равнодушие, ей пришлось подчеркивать их даже больше, чем в каком-либо ином случае.

— Напрасно ты думаешь, что когда-нибудь встречал более приятных людей. У них самые лучшие манеры, всюду они побывали, все знают. Право, мне кажется, будто мы до сих пор жили в глухом лесу. Пожалуй, мать и дочери могли бы дать это почувствовать, если бы говорили все, что думали, а они — нет, никогда. А уж сын — не умею выразить, Сайлас! Манеры — просто совершенство.

— Врезался в Айрин, что ли? — спросил полковник.

— Откуда мне знать? Можно было подумать, что и в меня врезался. Во всяком случае, внимания мне оказывал не меньше. Может, теперь принято больше замечать мать девушки, чем прежде.

На этот счет Лэфем не высказался, но спросил, и уже не впервые, кто же эти люди.

Миссис Лэфем назвала их фамилию. Лэфем кивнул.

— Ты их знаешь? По какой они части?

— Ни по какой, — сказал Лэфем.

— Они были очень учтивы, — сказала миссис Лэфем беспристрастно.

— Еще бы им не быть! — ответил полковник. — Они только это всегда и делали.

— И они совсем не важничали, — настаивала жена.

— С тобой им важничать нечего. Я мог бы купить и продать их два раза, со всеми потрохами.

Ответ понравился миссис Лэфем более своей сутью, чем тоном мужа.

— Не надо бы похваляться, Сайлас, — сказала она.

Зимой дамы упомянутой семьи, вернувшись в город очень поздно, нанесли визит миссис Лэфем. Они опять-таки были весьма учтивы. Но мать, извиняясь за позднее, почти вечернее посещение, сказала, что кучер плохо знал дорогу.

— Ведь почти все наши друзья живут на Нью-Лэнд или на Холме.

Это был болезненный укол, и он ощущался и после ухода дам; сравнив свои впечатления с дочерними, миссис Лэфем обнаружила, что и та его чувствует.

— Они сказали, что никогда не бывали в нашей части города.

Роясь в своей памяти, Айрин не смогла бы сказать, что в этих словах крылся какой-то намек, но тем сильнее было их действие.

— Ну конечно, — сказал Лэфем, которому было о них доложено. — Таким людям здесь нечего делать, вот они и не бывают. Все правильно. А мы не часто бываем на Холме и в Нью-Лэнд.

— Но мы-то хоть знаем, где это, — задумчиво сказала жена.

— Верно, — согласился полковник. — Как мне не знать? У меня на Бэк-Бэй большой участок.

— В самом деле? — живо спросила жена.

— Уж не хочешь ли там строиться? — спросил он с насмешливой улыбкой.

— Нам пока и здесь неплохо.

Это было вечером. Наутро миссис Лэфем сказала:

— Полагаю, что мы должны сделать для детей все, что можем.

— Я думал, что мы так всегда и делали.

— Да, в меру нашего разумения.

— А сейчас ты уразумела больше?

— Не знаю. Но если девочкам суждено жить в Бостоне и здесь выйти замуж, то мы должны бы вывозить их в свет, словом, что-то делать.

— Кто больше нас делает для своих детей? — спросил Лэфем, ужаленный мыслью, что кто-то его в этом превзошел. — Разве у них нет всего, что нужно? Разве они не одеты, как ты велишь? Разве ты не возишь их повсюду? Есть ли что-нибудь стоящее, чего бы они не видали и не слыхали? Я не знаю, о чем ты. Почему же ты не вывозишь их в свет? Денег у нас хватает.

— Как видно, тут нужны не только деньги, — сказала миссис Лэфем, безнадежно вздохнув. — Кажется, мы оплошали с их обучением. Надо было их отдать в такую школу, где они познакомились бы с городскими девочками; эти знакомства им помогли бы. А у мисс Смилли все ученицы были совсем не оттуда.

— Ну, это мы поздно хватились, — проворчал Лэфем.