Антон Твердов - Нет жизни никакой

• Название: Нет жизни никакой
• Автор: Антон Твердов
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-021112-0, 5-9577-0812-7

Загробный мир…

Точнее — ОДИН из Загробных Миров. Тот, в который попадают исключительно люди, при жизни связавшие свою жизнь с криминалом — и после смерти тоже привычно живущие «по понятиям»…

И ВОТ ТУДА по ошибке Высших Сил загремел редактор провинциального журнала!

Кто виноват?! Ладно, об этом — позже…

Сейчас важно — ЧТО ДЕЛАТЬ?!

---

— Дом старый, сантехника ни к черту, — проговорила Нина и, подоткнув полы халата, присела рядом с мужем — на второй стул. — Мы, наверное, зря переживали. И идею с

экстрасенсом, который избавил бы нас от барабашки, я зря выдвинула. Просто трубы прорвало — чего тут такого? Я понимаю, что ты волнуешься. Мне и самой неспокойно. Степочка-то неизвестно, погиб где-то или еще живой, а мы уже в его квартиру переехали, будто заживо его похоронили..

Георгий Петрович поморщился.

Он вдруг понял, что именно не давало ему уснуть. Не испытанное никогда чувство, поселившись в его партийной голове, теперь разыгралось вовсю. Чувство называлось совесть, хотя Георгий Петрович об этом не догадывался, до недавнего момента приписывая бессонницу пережитому волнению.

— Экстрасенс, — проворчал он, закуривая новую сигарету. — Я сразу сказал, что ерунда эта твоя идея.

— Про барабашку ты первый заговорил, — напомнила Нина.

— А ты про наказание с небес плела! — огрызнулся Георгий Петрович. — Тоже не лучше. Ну ладно, понервничали мы и хватит. Трубы прорвало — с кем не бывает. Обыкновенное дело…

— Обыкновенное дело, — вздохнула Нина. — А чего же ты не спишь в таком случае?

Георгию Петровичу вдруг пришли на ум какие-то дикие слова: «покаяние», «раскаяние», «нравственность», «любовь к ближним»… Он помотал головой и подумал: «Надо меньше телевизор смотреть…» А вслух проговорил:

— Ну, так что же мы решили?

— А ничего не решили, — сказала мудрая Нина. — Экстрасенса звать мы не будем. Трубы прорвало… Ерунда. Только вот… может, в церковь сходим? Или священника вызовем, чтобы он квартиру освятил?

Георгий Петрович побагровел.

— Какого еще священника?! — прохрипел он. — Опять у тебя начались задвиги дворянские. Скажи еще — свечку ставить за исчезнувшего Степана или службы служить… Не допущу я, чтобы тут какой-нибудь беспартийный поп прыгал с этим… с как его…

— Кадилом, — печально подсказала Нина.

— Во-во… Не попа надо вызывать, а сантехника из коммерческой фирмы, — подытожил Георгий Петрович, довольный тем, что трезвый разговор с супругой почти прогнал наслаивающуюся в мозгах потустороннюю муть. Какая-то мыслишка о том, что свечку как раз неплохо было бы Степану поставить, еще копалась на самом дне сознания Георгия Петровича, но он решительно нахмурился, как в былые грозовые дни, сидючи в своем рабочем кабинете, и прихлопнул мыслишку, как надоедливую мошку.

— И все, — сказал он сам себе. — И все! — крикнул он, нарушая ночную тишину квартиры и разгоняя остатки неприятного чувства, не дававшего ему спать.

Степан Михайлович Турусов, подуставший от дневных трудов, поджав под себя лапки и склонив набок хохлатую головку, прикорнул на родной стеклянной кухонной люстре. Дикий крик Георгия Петровича разбудил и испугал его. Проснувшись, Степан Михайлович первым делом ощутил себя сидящим под самым потолком и от неожиданности едва не свалился вниз.

Вовремя восстановив равновесие взмахом крыльев, Степан Михайлович огляделся и увидел сидящих за столом подлых оккупантов. Потом перевел взгляд на часы, показывающие половину четвертого ночи, и злобно усмехнулся:

— Не спится, гады?

На восклицание его оккупанты никак не отреагировали по той самой причине, что никакого восклицания слышать Не могли. Как только Степан Михайлович догадался, что его пробуждение для Георгия Петровича и Нины прошло бесследно, он решил устранить это досадное недоразумение и, соскользнув с люстры, спикировал на кухонный шкафчик, откуда в последовательном порядке смахнул на пол две тарелки, две чайные чашки и стеклянную бутылку постного масла. Собственную вазу в виде извивающихся друг вокруг друга дриад он пожалел, зато с удовольствием отправил в последнее путешествие фамильную хрустальную салатницу Георгия Петровича, которую Нина еще вчера на шкафчик водрузила.

— Мама! — взвизгнула Нина, подскочив при виде разлетающихся по полу осколков.

— Аи! — крикнул басом Георгий Петрович и тоже вскочил.

Степан Михайлович, горланя торжествующую песню, описал вокруг люстры круг победы и на минуту притих, с интересом наблюдая за смятением в рядах противника.

Георгий Петрович и Нина тем временем стояли, не смея пошевелиться, разведя в стороны руки, и растерянно смотрели друг на друга.

— А ты говорила — не надо экстрасенса, — шепотом произнес Георгий Петрович.

— Это ты говорил — не надо экстрасенса, — тоже шепотом ответила ему Нина. — Хотя… может быть, все это только случайность. Посуда упала со шкафчика… Наверное, это от того, что шкафчик покосился…

Георгий Петрович с сомнением посмотрел на ровно висящий шкафчик, потом перевел взгляд на осколки под ногами и промямлил:

— Может быть, это и случайность.

Чтобы доказать ненавистным родственникам, что все происходящее к случайности не имеет ни малейшего отношения, Степан Михайлович снова взвился под потолок и тут же развил бурную деятельность, последствиями которой были: опрокинутый стул, рассыпанная по столу соль, сдернутая занавеска и вывернутый моечный кран.

Минуту Георгий Петрович стоял неподвижно, тоскливо глядя на хлещущую из крана струю воды, потом, опасливо ступая по загаженному полу, проследовал к мойке и присел на корточки перекрывать воду. А когда выпрямился и увидел плачущую Нину, только вздохнул и всплеснул руками. Степан Михайлович, которого никто из присутствующих в комнате не видел и не слышал, мстительно хохотал на подоконнике.

— Я, когда телевизор смотрел — ночной канал, — видел бегущую строку, — проговорил Георгий Петрович, обращаясь к своей супруге. — Написано там было — потомственный колдун и чародей Никифор избавляет от сглаза, порчи и семейных проклятий. Звонки круглосуточно. После полуночи — скидка… И телефон. Телефон я запомнил, потому что у меня исключительная память на цифры.

— Так звони, — вытирая слезы, посоветовала Нина.

— Телефон же сломан.

— От соседей.

— В полчетвертого ночи? — изумился Георгий Петрович. — До утра потерпим.

Степан Михайлович слетел с подоконника. Последовавшие вслед за этим разрушения дали Нине и Георгию Петровичу ясно понять, что до утра они вряд ли дотерпят. Даже больше — если распоясавшийся барабашка будет продолжать в том же духе, вряд ли они доживут до утра.

— До утра мы можем не дожить, — хрипло заявил Георгий Петрович, выкарабкиваясь из-под осколков люстры и счищая с себя ошметки котлет, которые еще пару минут назад мирно лежали в помещенной в холодильник кастрюльке.

— Звони, Жора, — сквозь слезы и томатную пасту из Разбитой трехлитровой банки проговорила Нина. — Соседи Все равно, наверное, не спят. Которые снизу.

Степан Михайлович оглянулся вокруг в размышлении— чего бы еще порушить — и не нашел ничего существенного, кроме маленького телевизора, который тут же — правда не без труда — свалил на пол. Телевизор тяжко грохнулся о пол и разделился на две составные части — корпус и кинескоп, оплетенный с одной стороны какими-то разноцветными проводками.

«Все равно он старый был», — подумал Турусов.

— Звони, — вскрикнула Нина, бочком ретируясь из обезображенной кухни. — Звони, Жора, а то хуже будет.

— Будет! — заверил Степан Михайлович.

— Н-да… — неопределенно проговорил Никита и постучался.

Никто ему не ответил. Тогда Никита постучался снова и вознамерился было двинуть по металлической поверхности двери пяткой, но его остановил Г-гы-ы.

— Погоди, — сказал полуцутик. — Не горячись. Не хотят открывать — не надо. Мы сами откроем. Ну-ка…

Он слетел с плеча Никиты и, трепеща крылышками, завис в полуметре примерно от поверхности зеленой жижи, покрывающей подвальный пол.

— Отойди-ка в сторону.

Проговорив эти слова, полуцутик так сурово нахмурился, что Никита предпочел не спорить — и без промедления отошел на несколько шагов назад, прислонился к стене, но тут же с гримасой отвращения на лице отпрянул — стена сочилась какой-то липкой гадостью.

Г-гы-ы воздел пухлые ручки к низкому потолку и прошептал несколько слов.

— Чего-чего? — переспросил Никита.

— Ничего-ничего, — проворчал полуцутик. — Если враг не сдается, его уничтожают. Если нам не открывают, надо выбить дверь.

— А может, не надо? — с сомнением проговорил Никита. — Мы же не беспредельщики какие… Нас не приглашали, а мы вламываться будем. И вообще — что мы тут забыли?

— Как это не надо? — возмутился полуцутик и взмахнул руками — в сжатых кулачках его вдруг появился громадный молот размером в два раза больше самого полуцутика. — Как это не надо? — повторил Г-гы-ы, без всяких видимых усилий размахивая громадным и, судя по всему, очень тяжелым молотом. — Я полуцутик или кто? Здесь моя родина, а какие-то мертвые хмыри смеют запирать двери и не пускать меня… Я — представитель господствующей расы! К тому же мне жутко интересно, что там — за этой дверью, — добавил он. — А тебе не интересно?