Рабиндранат Тагор - Гитанджали – (Жертвенные песнопения)

• Название: Гитанджали – (Жертвенные песнопения)
• Автор: Рабиндранат Тагор
• Жанр: Эзотерика
• Год: 1957

За книгу «Жертвенные песнопения» («Гитанджали», 1910) Рабиндранат Тагор удостоен Нобелевской премии (1913)

---

1

– Узник, поведай мне, кто вверг тебя в оковы?

– Мой повелитель, – сказал узник. – Я думал, что превзойду всех в мире богатством и могуществом, и за– таил в своей сокровищнице всю казну моего повелителя. Когда сон одолел меня, я лег на ложе, уготованное моему господину, и, пробудясь, увидел, что я узник своей собственной сокровищницы.

– Узник, поведай мне, кто сковал эту несокрушимую цепь?

– Я сам, – ответил узник, – я сам сковал ее так заботливо.

Я думал, что моя непобедимая мощь покорит весь мир, а я один буду свободен. И денно и нощно работал я над цепью, раскалял ее в пламени и осыпал жестокими, тяжкими ударами. Когда же, наконец, работа была кончена и звенья были связаны несокрушимо, я увидел, что она сдавила меня самого.

2

Ты создал меня бесконечным, такова твоя воля. Этот бренный сосуд ты опустошаешь непрестанно и опять наполняешь новой жизнью.

Эту маленькую свирель из тростника ты носил по холмам и долинам и играл на ней мелодии вечно новые.

От бессмертного прикосновения твоих рук мое слабое сердце переполняется радостью и рождает слово неизреченное.

Твои несметные дары нисходят только на эти маленькие, маленькие руки. Века проходят, но ты все изливаешь их, и все еще есть для них место.

3

Когда ты повелеваешь мне петь, мнится, что сердце мое разорвется от гордости; я гляжу на лицо твое, и слезы выступают на глазах у меня.

Все горести и тревоги моей жизни претворяются в сладкую гармонию – и дух мои развертывает крылья, подобно радостной птице над морем.

Я знаю, что песнь моя угодна тебе. Я знаю, что могу предстать пред тобою только с песнью.

Я касаюсь краем широко раскинутого крыла моей песни стопы твоей, которой никогда не дерзнул бы достигнуть.

Опьяненный радостью песнопения, я забываюсь и называю тебя другом, тебя, моего господа.

4

Я не знаю, как поешь ты, наставник! Я слушаю в безмолвном изумлении.

Свет твоей песни озаряет мир. Дыхание твоей песни льется по небесам. Священный поток твоей песни разрушает все преграды и несется вперед.

Мое сердце жаждет соединиться с твоей песнью, но тщетны усилия моего голоса. Я жажду слова, но слово не претворяется в песню

– и я вскрикиваю в отчаянье. Ах, ты опутал мое сердце бесконечными сетями твоей песни, наставник!

5

Жизнь моей жизни! Я всегда буду пытаться сохранять в чистоте свое тело, зная, что на всех членах моих – твое живительное прикосновение.

Я всегда буду пытаться охранять помыслы мои от неправды, зная, что ты та правда, свет которой зажжен во мне.

Я всегда буду пытаться изгонять все злое из моего сердца и питать в нем любовь, зная, что ты пребываешь в сокровеннейшем ковчеге его.

И целью моей будет – проявить тебя в каждом деянии, ибо я знаю, что ты подкрепишь меня.

6

Дозволь мне на единый миг присесть возле тебя. Свой труд я окончу после.

Когда я лишен созерцания лица твоего, мое слабое сердце не знает ни покоя, ни отдыха и мой труд становится нескончаемой мукой в безбрежном море мук.

Нынче лето принесло в окно ко мне свои вздохи и шорохи, и пчелы поют в цветущих рощах.

Настал час сесть спокойно, лицом к лицу с тобой и петь хвалы жизни среди этого молчания и переизбытка досуга.

7

Желания мои многи и крик мой жалобен, но ты всегда спасал меня суровым отказом; и этой мощной милостью проникнута вся моя жизнь.

Изо дня в день ты делаешь меня все достойнее тех простых, великих и непрошенных даров, кон ты ниспосылаешь мне, – этих небес, этого тела, и жизни, и разума, ограждая меня от напасти чрезмерных желаний.

Есть часы, когда я бессильно томлюсь, есть часы, когда я пробуждаюсь и спешу к своей цели; но ты неумолимо бежишь от меня.

Изо дня в день ты делаешь все достойное полного приятия тебя, отказывая мне ежечасно и ограждая от напасти слабых, неверных желаний.

8

Сорви этот цветочек и возьми его – не медли. Я боюсь, что он завянет и смешается с прахом.

Пусть ему нет места в твоем венке, но удостой его испытать муку от прикосновения твоей руки и сорви его! Я боюсь, что не замечу, как кончится день и пройдет время жертвоприношения.

Хотя он не ярок и аромат его слаб, сорви его, пока не поздно, и возложи вместе с другими.

9

Моя песнь сбросила с себя украшения. На ней нет нарядов и убранства. Они омрачили бы наш союз. Они мешали бы нам, они заглушили бы твой шепот.

Тщеславие поэта со стыдом рассеивается перед тобою. О поэт-наставник, я сажусь у ног твоих. Пусть моя жизнь будет проста и правдива, как свирель из тростника, которую ты наполняешь звуками.

10

Ребенка в княжеских одеждах и драгоценных ожерельях уже не радуют игры; одежды сковывают каждый шаг его.

Боясь разорвать или запачкать их, он сторонится от мира и боится шевельнуться.

Мать, не во благо ему твои золотые узы, если они отторгают от здорового праха земли, если они лишают его общения с великой красотой человеческой жизни.

11

О глупец, ты стараешься нести самого себя на своих плечах! Ты молишь о милостыне у своих собственных дверей!

Оставь бремя твое на руках того, кто в силах все подъять, кому иго его – благо.

Твое желание сразу тушит пламя светильника, которого оно касается своим дыханием. Оно нечестиво – из рук нечестивых не приемлют даров.

12

Вот подножие твое – стопы твои покоятся среди самых бедных, самых сирых, самых обездоленных.

Когда я хочу преклониться пред тобой, я не могу достигнуть глубины, где покоятся стопы твои среди самых бедных, самых сирых, самых обездоленных.

Гордости нет доступа туда, где ты ходишь в смиренных одеждах среди самых бедных, самых сирых, самых обездоленных.

Сердцу моему нет пути туда, где ты пребываешь среди бедных, самых сирых, самых обездоленных.

13

Я был призван на этот мировой пир, и жизнь моя была благословенна. Мои глаза видели, и уши мои слышали.

На мою долю пало играть на этом пиру, и я сделал все, что мог.

Теперь я вопрошаю: настал ли, наконец, тот час, когда я могу войти и видеть твой лик и принести тебе в жертву мое безмолвное приветствие?

14

Не пой, не славословь, не перебирай четок! Кому поклоняешься ты в этом уединенном темном углу храма, двери которого закрыты?

Открой глаза – и ты узришь, что твоего бога нет перед тобой!

Он там, где пахарь взрывает жесткую землю и каменщик дробит камень. Он с ними под зноем и ливнем, и одежды его пыльны. Сбрось твой священный плащ, и, подобно ему, иди к ним.

Освобождение? Но где обрести его? Наш господь с радостью принял на себя узы творения; он навеки связан с ними.

Выйдя из своего созерцания, оставь цветы и куренья! Что нужды, если одежды твои превратятся в рубище! Иди навстречу ему и трудись с ним в поте лица твоего.

15

Странствование мое долго, и путь мой долог. Я сел в колесницу рассвета и устремил свой путь по пустыням миров, оставляя следы на планетах и звездах.

Это самый далекий, но и самый близкий к себе самому путь, самый запутанный, но ведущий к совершеннейшей простоте песни.

Путник должен стучать в каждую чужую дверь, дабы найти свою, должен странствовать по всем мирам, чтобы в конце концов достигнуть сокровеннейшего алтаря.

Взор мой блуждал беспредельно – и вот я закрыл глаза и сказал: «Ты здесь!»

Вопрос и вопль: «О, где же?» – разливаются реками слез, и воды их затопляют мир верой: «Я есмь!»

16

Песнь, с которой я пришел к тебе, осталась не спетой до сего дня.

Я проводил дни мои в том, что настраивал и перестраивал мою лютню.

Ритм ускользал от меня, слова не располагались так, как надо; только разрывалось сердце от неутолимой жажды.

Цветок не раскрывался; только со вздохом проносился ветер.

Я не видал его лица, не уловил его голоса; только слышал тихие шаги по дороге перед моим домом.

Долгий день прошел в приготовлении ему места; но светильник не был зажжен, и я не мог принять его в моем доме.

Я живу надеждой на встречу с ним; но этой встречи все нет и нет.

17

Я здесь, дабы петь тебе. В твоих чертогах у меня есть угол.

В твоем мире для меня нет работы; моя бесполезная жизнь может вылиться в одних только бесцельных звуках.

Когда настанет час для безмолвного служения тебе в темном полуночном храме, о, повели мне, владыка мой, предстать перед тобой с песнопением!

Когда в утреннем воздухе звучит золотая арфа, удостой меня призывом твоим.

18

Я жду только твоего соизволения, чтобы предать себя, наконец, в его руки. Вот почему виновен я в стольких упущениях.

Приходят с законами и правилами, чтобы связать меня крепко; но я все бегу их, ибо жду только соизволения, чтобы предать себя, наконец, в его руки.

Люди осуждают меня и называют безучастным; я не сомневаюсь, что они правы в своих осуждениях.

Базарный день окончен, и работающий свободен. Те, кто тщетно звали меня, удалились в гневе. Я жду только соизволения, чтобы предать себя, наконец, в его руки.