Сергей Болотников - Действо

• Название: Действо
• Автор: Сергей Болотников
• Жанр: Научная Фантастика

---

Понадобилось почти три минуты непрерывного осматривания цепочки, чтобы уяснить - это наручники. А рука, стало быть, прикована.

Андрею сразу захотелось чтобы все это оказалось бредом, но теперь сомнений не было - реальность, суровая и жестокая.

Прикована рука, прикован он сам... зачем? Как он вообще тут оказался? Память мучительно подыскивала здравое объяснение, но пока в этих попытках не преуспела.

-Где я? - спросил Андрей Якутин.

-На планете Земля, - ответил худой, - в правом спиральном рукаве галактики "Млечный путь". Это твой точный адрес. А ведь есть еще луна!

Якутин принялся обдумывать фразу - ничего нового она явно не несла. Тогда он принялся глядеть на худого - тот сидел так же привалившись спиной к обклеенной дешевыми моющимися обоями стене. Сидел на белоснежном объемистом матрасе, судя по всему, недавно снятом с роскошной кровати. А где еще могут быть такие матрасы? Еще в комнате был паркет, голые стены и сияющая позолотой по пластику изящная люстра под потолком, которая смотрелась тут абсолютно не к месту. В углу скорчился обладатель второй хари - никакое прозвище кроме как Боров ему не подходило. Боров спал, тоненько всхрапывая и беспокойно дергая пухлыми руками с короткими пальцами.

Где-то позади Андрея обреталось окно, за которым шел снег. Тени пушистых игривых снежинок порхали на призрачно-светлом квадрате, что падал на стену напротив. За окном вроде бы начинался новый день.

При виде падающего снега прежнее воспоминание о вечернем бульваре вернулось с пугающей силой и реальностью. В голове словно что-то щелкнуло и нехотя стало восстанавливать все происшедшее до начала мучительной наркотической Нирваны.

Да, наркотической - он вспомнил!

Вот он идет по проспекту - довольный собой и жизнью, что остается позади гладкой белой дорогой, а спереди стелиться под ноги - такая же ровная и не омраченная ни какими рытвинами неприятностей. Жизнь, сплетенная из маленьких и больших радостей, вышитая уверенностью в завтрашнем дне и инкрустированная большими и амбициозными планами.

Уж с кем с кем, а с Андреем Якутиным любимым сыном обеспеченных родителей уж точно не могло произойти ничего плохого. Такие еще с колыбели стают на свой гладкий и прямой как автобан жизненный путь и идут по нему уверенно и быстро, глядя только вперед и вверх, на возвышенный Олимп собственного благосостояния.

Все у него было в тот снежный день, когда он шагал по проспекту, и можно было бы сказать, что он был счастлив, если бы состояние сего перманентного счастья у Андрея Якутина почти не прерывалось. А как же иначе, если грязь и ненависть мира сего всегда обходит тебя стороной и черная деготь людской зависти не касается твоих сияющих белых одежд.

И естественно идущий сквозь снегопад Андрей был сангвиником доброжелательным, деятельным, умным, и немного ограниченным как все люди с детских лет поставившие себе какую-то цель. У Якутина были друзья, он был гордостью семьи и у него имелись богатые матриархальные планы на будущее, у него были деньги и хороший автомобиль - все то, из-за чего идущий по заснеженной улице человек просто и светло улыбается, вызывая у одних прохожих ответные улыбки, а у других неприязненные взоры - в зависимости от их собственного положения.

Андрей шел к своему приятелю Павлику. Приятелю, которого он считал другом, но так уж получилось, что приятелей у Андрея было много, а вот друзей не одного. Сам он, впрочем, об этом и не догадывался - не случалось в его светлом мирке такого, что могло проверить эту дружбу на прочность.

Павлик жил совсем рядом в потрепанной панельной многоэтажке - вот она виднеется впереди темной угрюмой глыбой с моргающими из-за снегопада блестками окон. А Андрей идет туда, чтобы взять... да он хотел взять стопку музыкальных дисков и пару журналов и еще...

Да не важно, что еще. Важно то, что, свернув с проспекта, Андрей Якутин одновременно свернул и со своего светлого жизненного пути. Свернул с многополосного шоссе на узкий, избитый проселок с зарослями высохшего чертополоха по сторонам. А вела эта дорожка к обрыву.

Теперь же, вяло шагая по ней через тягучие минуты к пропасти, Андрей задал себе основной вопрос всех попавших в неприятную ситуацию - ну почему, почему, скажите, это случилось именно с ним?!

-Вы кто? - спросил Андрей у замершего напротив собеседника, - что вы хотите?!

Теперь он узнал это худое как смерть лицо - именно этот человек открыл ему дверь, когда Якутин позвонил в квартиру Павлика. Андрей еще тогда удивился - вроде бы он знал на перечет всех Павликовых родственников - как никак семьями дружили. И удивлялся он еще полторы секунды, потому, что в этот момент его грубо толкнули в спину и прижали к лицу что-то мокрое и мощно пахнущее медициной. Вслед за мигом бескрайнего удивления последовала тьма и неделя бредовых видений.

-Можешь звать меня Николай Петрович, - сказал худой, - хочешь есть?

Андрей ощутил, что хочет - они его ни разу не кормили за прошедшие дни.

Худой поднялся и открыв дверь, прошествовал на кухню. Дверь так и осталась распахнутой, явив зрению Якутина часть хорошо знакомой Павликовой прихожей. На элегантной белоснежной вешалке обреталась дубленка Андрея. А рядом висела куртка Павлика.

Какая-то темная, нехорошая догадка стала медленно обретать форму в мозгу Андрея, но тут худой вернулся с тарелкой, полной немудреной снеди - ломти грубо нарезанного хлеба, желтоватая масса на проверку оказавшаяся картофельным пюре.

Якутин съел все - пюре оказалось холодным и полным липких комков. Он хотел задать еще один вопрос худому, но неожиданно ощутил тяжелую сонливость. Глаза закрылись сами собой, выключая его из негостеприимного мира. Откуда-то издалека донесся огорченный голос худого:

-Ну вот... эта была последняя

Глубокой ночью Андрей очнулся от легкого толчка. В освещенной лунным светом комнате прыгали диковатые тени. Над ним нависало раздутое нездоровое лицо того второго. В глазах отражались две крохотные яркие луны.

-Я тебя съем, - сказал он, - слышь?! Я тебя съем!

"Красная шапочка..." - хотел добавить Андрей Якутин, но снова отключился.

-Я понял, - говорил он на следующий день неподвижно глядящему на него худому, - вы похитители да? Вы меня похитили! И хотите выкуп?

-Ты удивительно прозорлив, - молвил в ответ худой.

-И... - Андрей замялся, - что же вы хотите?

-Ну как тебе сказать... Ты считаешь, в этом мире все измеряется в материальных ценностях?

-Вы не похожи на похитителей! - сказал Андрей.

-Я не знаю как должны выглядеть похитители, - произнес Николай Петрович, - Так как насчет моего вопроса?

-Что? - невпопад спросил Якутин, он пытался переварить сказанное, но смысл до него не доходил.

-Помимо материальных ценностей современным человеком движет еще одно, - с бесконечным терпением сказал худой, - а именно идея. Чисто эмпирическая составляющая. Люду вообще делятся на прагматиков и эмпириков. И заметь, не смотря на свою видимую оторванность от реального мира, потенциально эмпирики гораздо сильнее прагматиков, ибо в концентрации энергии равных им нет.

-О чем вы?!

Худой вздохнул:

-Ну посмотри, например, на него, - и он указал на своего свиноподобного напарника, что обретался в углу.

Тут он был вынужден сделать паузу потому что, как и Андрей, внимательно смотрел на Борова.

Боров жрал - горка коричнево-черного мяса валялась у самых его ног, безобразно марая дорогой паркет темной тягучей влагой. Боров подцеплял корявой короткопалой рукой кусок и отправлял себе в пасть. Чавкал он тоже громко вполне по-свински. Андрей подавил в себе дрожь.

-Так вот, - налюбовавшись, продолжил худой, - вот он у нас яркий представитель прагматиков. Не очень умен, зато крепко стоит на ногах и имеет простую и ясную цель. А вот я - полная ему противоположность. Так уж получилась, что моя цель куда более метафизична и труднодостижима, чем его. Понимаешь, в этом мире можно не только жрать... Хотя и на жранье можно выстроить целую эмпирическую концепцию, привлечь Дарвина и Бигля и Ронни-младшего, но зачем тебе все это, если ты практик? Практик ведь не задумывается над своей целью - он вообще не склонен к рефлексии, его теория, она, можно сказать, образуется у него на подсознательном уровне, проникая в высшие зоны сознания, но они однако служат неким моторным аппаратом возникающему в мозгу практика осознанию собственной правоты. Это как скелет служит для воссоздания его нечетко выраженной потребности достичь цели - так, глядя на стальной кожух вычислительной машины, мы и не догадываемся о сложной структуре, спрятанной у него внутри. В конечном итоге для внешнего наблюдателя нет никакой разницы между этим кожухом и, скажем, бетонной опорой, но только не для того, кто с этой машиной работает. Ты понимаешь меня?

С истерично колотящимся сердцем, Андрей попытался приподняться с пола и срываясь, закричал: