Юлия Туманова - Не было бы счастья

• Название: Не было бы счастья
• Автор: Юлия Туманова
• Издательство: Крылов
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-94371-591-6

Илья Кочетков — преуспевающий адвокат. В результате неудачного брака он разочаровался в женщинах, и его маленького сына дружно воспитывает большое и шумное семейство Кочетковых. Но вдруг в их загородный дом в отсутствие Ильи приезжает красавица Рита и объявляет, что она — его невеста. Через несколько дней после этого визита Илья обнаруживает пропажу важных документов. В бешенстве он пытается вычислить вора, и его подозрения падают на Женьку, молодую девушку, у которой нет ни родителей, ни квартиры — ничего, кроме дорогой машины, оставшейся от погибшего отца — автогонщика…

---

— Кажется, в платье. А что?

— А то!

Ирина Федоровна сердито надулась и поглядывала на Женьку исподлобья.

— Не поедешь ты сегодня никуда! Машину сейчас дед в гараж загонит. А тебе в ванну надо. Дай сюда платье.

Женька покачала головой, зачарованно уставившись на бабушку.

— Не могу я! Вы что?! Как я останусь?

— Молча!

Ирина Федоровна вырвала у нее из рук платье, порылась в кармане, вытащила ключи и ринулась к двери.

— Не надо меня жалеть! — пискнула Женя, которая часа два к ряду жаловалась на жизнь.

Ирина Федоровна вернулась и снова села рядом с ней.

— Вот ты мне скажи, на фига тебе сейчас в твою коммуналку? Ты вроде бы не дура, да? Так вот объясни мне, старой.

— Я там живу, — неохотно ответила Женька.

— Батюшки-светы! Так поживи пока здесь!

— Что? Как это?

Ирина Федоровна раздраженно потерла подбородок.

— Как, как! Наперекосяк! Нечего тебе домой переться! Господи, да у тебя там и поесть поди нечего! А как ты в магазин будешь ходить, подумала?

Женька растерянно хлопала ресницами. Очень хотелось завыть в полный голос от такой подлости судьбы.

— Так что оставайся, поживешь недельку, пока нога не пройдет, а там видно будет…

— Чего видно? — жалобно проскулила она. — Не могу я остаться, понимаете?

— Нет! Не понимаю! У тебя что, дома семеро по лавкам? Родителей нет, детей нет, мужа нет. Ну и будешь куковать там одна, только из-за своего упрямства!

Это верно, ни родителей, ни мужа, ни уж тем более детей. Сознание уцепилось за эту фразу, не желая больше ничего воспринимать. И крутилось в голове: ни мужа, ля-ля-ля, ни детей, ля-ля-ля. Никого, одним словом. А можно другим: одиночество.

Кажется, раньше ей отлично жилось в одиночестве. Просто прекрасно. Каждый месяц она звонила матери в далекую страну Америку и друзьям в родной город. Разговоры минуты на две, дольше не о чем, да и дорого. Зачем вообще звонила, непонятно. Никому не было дела до нее, а ей не было дела до них.

Так что все-таки одиночество.

Когда-то, лет сто назад, она придумывала себе счастливую жизнь, ложилась спать и придумывала. Какой у нее будет муж (тут оставалось только выбрать — Кирилл или Игорь). Какой же? Веселый, компанейский, с задорной улыбкой, от которой млели все девчата с их курса или задумчивый рассеянный гений компьютерного мира, не умеющий связать двух слов, зато требующий неустанной заботы, от чего Женька приходила в полный восторг. Ей казалось, что без нее он совершенно пропадет. Так вот, первый, который весельчак и балагур, получился бы мужем скорее приходящим. Мужем на несколько часов. Дети бы его обожали и висли на его накачанных плечах. А он, стоя, засыпал бы от усталости, нашлявшись по клубам, напевшись на гитаре, нафлиртовавшись и наулыбавшись вдоволь. Женя его не ревновала, в Игоре чувствовалась такая неуемная жажда жизни, что в чем бы она ни проявлялась, это выглядело завораживающе.

В общем, он бы жил, а она бы была при нем. Их дом всегда был бы полон гостей, окна были бы нараспашку, а в кухне висел бы сизый дым сигарет. Под утро Женька убирала бы со стола и перемывала бы кучу посуды. А пьяненький муж сидел бы у нее за спиной и рассказывал анекдоты, от которых сводило бы смехом живот. Потом они бы укладывались в постель, просыпались бы в полдень, завтракали остатками ужина и разбегались по своим делам в разные стороны.

Он устраивал бы шикарные фейерверки в честь дня ее рождения.

Он заваливал бы ее цветами и подарками, не заботясь о том, что в квартире десять лет не было ремонта.

Он бы вместе с детьми катался на роликах, лепил снеговиков и скакал вокруг елки в костюме Снегурочки.

Было бы весело.

С Кириллом совсем другая история. Наверное, его было бы не затащить в ресторан или на дискотеку, наверное, он бы все время забывал о дне ее рождения, а Женька бы хохотала и злилась одновременно, когда обнаруживала бы на нем ботинки разного цвета.

Тогда, сто лет назад, у нее был выбор, и она не особенно торопилась его сделать, заражаясь беззаботностью Игоря и рассеянностью Кирилла. Ей просто нравилось мечтать.

То она представляла маленький дом на берегу реки, где тихо и покойно. На качелях катались мальчик и девочка, в будке дрыхала собака, из распахнутого окна тянуло пирогами и свежим молоком.

То виделась городская квартира со всякими модными штучками типа встроенных зеркальных шкафов, блестящих асимметричных полок под книги, изогнутых бра, барной стойки на кухне и стиральной машины-автомат. Стильно, богато, но не вычурно.

Она придумывала, как в этот дом или в эту квартиру будет приезжать отец — пусть с Ираидой! — и дети, и муж — кем бы он не оказался в итоге — усядутся с ними за стол, а Женька подаст горячее и каждому выдаст его персональную, любимую ложку. И будут они сидеть до вечера, тихонько переговариваясь или громко споря, и позвонит из далекой Америки мама, и все будет просто здорово.

Будет.

Ей так легко было грезить об этом, а сейчас, обращаясь к своим мечтам, Женя не могла понять, куда исчезла ее прежняя уверенность и свобода.

Теперь она связана по рукам и ногам одиночеством, и эти путы никто кроме нее самой не разорвет. А она не может. Не умеет она! И как жить?

Ну как-то ведь жила…

— Не убивайся ты ужо, — услышала Женька, — отдохнешь немножечко, в себя придешь. А беспокоить тебя здесь никто не будет, места навалом, в саду можно гулять или вон, на речку сходим. Или ты на морях привыкла?

Ирина Федоровна выразительно кивнула на загорелое Женькино плечо. Та машинально поправила халат и покачала головой.

— Это не загар. Я всегда такая была.

— Ты про цыган в роду не рассказывала, — сказала бабушка, быстренько припоминая все, что за последние два часа слышала от Жени.

— Потому что их нет, — хмыкнула та, — насколько мне известно, конечно. А я просто смуглая получилась. И папа у меня смуглый. Был. Не так сильно, но тоже…

Ирина Федоровна поднялась и с окончательной решимостью заявила, что «дед загонит твоего коня в стойло». Женя только вздохнула в ответ, потирая красные от слез веки. Не было у нее сил сопротивляться. И в любом случае переночевать в этом доме лучше, чем придумывать сейчас способ собственной доставки в коммуналку, где сумасшедшие соседи не дадут ей толком поплакать над своей горькой участью.

Через десять минут Ирина Федоровна вернулась и застала Женю в той же позе — скрюченной на диване и неистово трущей мокрые глаза.

— Откуда в тебе столько сырости? — поразилась бабушка. — И главное, по какому такому поводу?

— Это нервное, — объяснила Женя, — без повода, то есть.

— А… Ты опять что ли себя жалеешь? Ну-ну, дело интересное, — и добавила довольно: — Эта-та фря уехала…

— Кто?

— Ну, невеста настоящая, я же тебе говорила, пришла сразу после тебя и, по-моему, конкретно запудрила мозги моей дочери.

Женя хихикнула. Бабушкина манера выражаться забавляла ее безмерно, хотя и бесила в той же степени, когда старушка заговаривала о Женькиных проблемах так, словно они яйца выеденного не стоили.

— Она вам не нравится? — полюбопытствовала Женя насчет невесты.

— Да я ее в первый раз вижу! Как и все наши! Ей, видать, Илюху никак не удалось уломать, вот одна самостоятельно приперлась.

— Стойте-ка, это такая высокая, в кожаной юбке, с ногами?

— Ну есть у нее ноги, — настороженно согласилась бабушка, — а насчет юбки не знаю, очень сомнительно, что это можно юбкой считать. Так, видимость.

— Я ее в аэропорту видела, — заявила Женька, довольная тем, что удалось разговор со своей персоны перевести на персону совсем незнакомую, — они там с Ильей спорили.

Ей внезапно стало жарко, будто она голову сунула в горячую русскую печь.

С Ильей. Боже мой, с каким Ильей, это же тот полудурок, что орал на нее несколько часов назад, обвиняя во всех смертных грехах. Она совсем забыла, что он существует на свете, да еще и имеет наглость проживать в этом доме. О господи, господи, в доме, где она собралась остаться. Зализать раны. Отогреться слегка у чужого счастья.

Фигушечки на рогушечки, сказал бы, наверное, мальчик Данила Ильич.

Как же все это глупо!.. Глупо, глупо!

Она взглянула на Ирину Федоровну с тоскливым отчаянием.

— Вы извините меня, пожалуйста, — быстро залопотала Женька, — но мне все же надо ехать. Домой, понимаете? Мне надо! Я тут остаться не могу!

Бабушка внезапно развеселилась.

— Тебя невеста что ли так напугала? Так они вроде пока тут жить не собираются! Да если бы и жили, тебе-то что за горе?

— Невеста ни при чем!

— А кто при чем? — сощурилась бабушка.

Ну да, так и надо было сказать — ваш внук. Вот кто. Прямо и откровенно. Именно он виноват во всей этой истории, и никто больше. И только из-за него Женя не может остаться в этом доме, где так замечательно у распахнутых окон пахнет хвоей и уютно поскрипывает старая лестница.

Чтоб его черти задрали, этого самого внука!