Николай Толстой - Пришествие Короля

• Название: Пришествие Короля
• Автор: Николай Толстой
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-002092-9

Сорок лет прошло с тех пор, как в битве при Камланне погиб Артур. Больше нет в Британии великого короля, который вернул бы бриттам прежнюю славу. А саксы, что вели себя до сих пор довольно смирно, уже не хотят платить дани, да и грозят войной бриттским королям, погрязшим в междуусобицах... И вот — на престол Гвинедда, одного из крупнейших королевств Британии, восходит Мэлгон Высокий. А в одинокой башне на берегу моря девственница родила чудесное дитя — это не кто иной, как вновь вернувшийся в час беды Мирддин, которого много столетий спустя в легендах о короле Артуре назовут Мерлином...

---

Я увидел, что он знает, кто я такой, и что это последний приступ его гнева. И тут меня осенило, что тварь вцепилась в меня скорее для поддержки, чем для того, чтобы прикончить меня. Его щетинистые черные губы широко раскрылись, кровавая пена сочилась между оскаленными желтыми клыками, когда он попытался повернуть голову и удержать мой взгляд своими полными злобы глазами. Я чувствовал его косматую морду и горячее зловонное дыхание на своей щеке, когда он злорадно зашептал:

Ты думал, сокровища здесь найдешь —
Отраву нутра моего обретешь!

И тотчас же распахнулись его челюсти — широко, как Пещера Пени Нант Говуд на Севере, и в алой его глотке увидел я закипающий яд, пенистый, как сброженный мед в грязном чане. По тому, как давился, задыхался и кашлял мой враг, понял я, что он собирается свершить мою судьбу, к чему он и готовился с той самой минуты, как я безрассудно вступил в его королевство. Три ядовитых плевка собирались в его глотке — холодный, железный и жидкий. Они выжгли бы волосы с моей головы, сорвали бы плоть с моих костей и сплавили бы мои внутренности в хлебово для голодных псов.

Но я не стал покорно ждать этой худшей из судеб. Я тоже собрался с остатками своих сил и прокричал в вонючую морду чудовища заклятье пут, позора и боли. В душе я понимал, что это лишь крик отчаяния и зов о помощи, но, однако, молил, чтобы, несмотря ни на что, заклятье покрыло его позором, лишив шерсти, чтобы был он опутан узами и чтобы они натирали ему кожу. Последние слова которые я сумел выдавить, были просто стоном и раит пред эллилом холодной пещеры, где мы боролись, вставая и падая.

Яд закипает в глотке твоей,
Гнусный дух, гниющий мертвец!
Сгинешь сам от отравы своей
Гнусной твари — гнусный конец!

Когда я говорил эти слова, мне показалось, что в зале сверкнул ослепительно яркий луч света, вонзившись прямо в глаз Духа Оленя. При этом он так ослабел, что я прямо-таки чувствовал, как сила и отвага уходят из него. Он начал омерзительно содрогаться в приступах рвоты. Она хлынула потоком на его собственные подбородок и грудь, но я чуть не умер от тошнотворной ее вони.

Ужасен был пронзительный, устремленный на меня предсмертный взгляд моего врага, полный муки и ненависти. Ничто из того, что я видел в жизни, не повергало меня в такой страх. Я увидел его смертоносный взгляд в проблеске проникшего в зал света и услышал, как он, давясь, прохрипел:

— Ты проделал тяжкий путь, босым прошел по мечу-мосту, чтобы найти меня, Мирддин, но мне кажется, что ты не удивишься, когда узнаешь, что от меня большой выгоды ты не получишь. Вот что скажу я тебе: ты обрел лишь половину той силы, которую получил бы, если бы не искал меня Я не могу теперь отнять у тебя ту силу, которой ты ныне обладаешь, но я могу устроить так, что ты никогда не станешь сильнее, чем сейчас. И все же ты обладаешь такой силой, за которую многие дорого бы дали. Ты уже прославлен мудростью и деяньями своими, но грядет время тумана битвы, резни и предательства, и многие твои деяния обернутся для тебя бедой, и гибель ждет тебя в конце. Ты станешь изгоем, будешь жить в одиночестве, тебя будут преследовать и ненавидеть. А сейчас я налагаю на тебя проклятье — перед тобой всегда будут мои глаза! И нерадостно будет тебе это видение в час одиночества, и может быть, именно это приведет тебя к гибели! Не могу отрицать, что этот злобный взгляд эллила, даже подернутый пеленой смерти, вселил мне в душу страшное предчувствие. Проклятье умирающего — человека или призрака — обладает злобной мощью, которой лишь немногие могут противостоять безнаказанно. И хотя смерть уже окутала его своим холодным плащом, сила и могущество демона еще не иссякли.

Он снова схватил меня за глотку — крепко, как Глеулвид Гаваэлваур. Я тщетно дергался, ничего не видя в темноте. Чем больше я рвался и изворачивался, тем сильнее становились душившие меня руки Мне показалось, что сила этой твари — это моя собственная сила и что через мое судорожное сопротивление пытается он одолеть меня. Я снова открыл глаза и еще мгновение сопротивлялся, не успев поверить в то, что сказал мне мой взгляд.

Я был один. Пещерной твари, что душила меня, больше не существовало. Он лежал у моих ног огромной гниющей тушей, в которой уже ползали черви и пировали личинки. Я видел только рукоять длинного широкого кинжала Карнвеннан, глубоко вошедшего в основание его шеи. На густом мехе вокруг нее стыла кровь, бившая из его становой жилы.

И когда я смотрел на тушу издохшей твари, вдалеке, в каменистых провалах, в бездне, мне слышались дрожащие вопли и стоны, эхом летевшие по Чертогам Аннона, чтобы умереть среди болот и застойных торфяных озер в самых дальних пределах продуваемого ветрами ледяного Ифферна.

И тут пришло мне в голову (не знаю, скоро ли), что сражался я вовсе не с Духом Оленя Аннона, а с самим собой! Ведь мое горло стискивала моя же левая рука, а правая пыталась оторвать ее! Чем сильнее моя левая рука выжимала воздух из моей глотки, тем сильнее моя правая пыталась оттащить ее. Левая сопротивлялась, правая все больше ярилась. Как утопающий, я слепо сражался со своим собственным бессилием, все погружаясь в мешанину элементов, что пытались поглотить меня.

Дурак! Я громко расхохотался:

— Ну, дружище Мирддин, и кто ты после этого? Люди зовут тебя свихнувшимся, смеются над твоим бормотанием и баснями о крылатых львах, сражающихся змеях и кабанах с лисьими хвостами. Разве молодежь двора Гвиддно не поет о тебе.

Мирддин-дурак на ветке сидит,
Глупую песенку под нос зудит.
Пой, коли хочешь, кустам и скотам.
Только, пожалуйста, Мирддин, не нам!

О, они думают, что я не слышу, но у меня слух острый, как у Мата маб Матонви! Да, но разве мои мучители не правы? Видели бы они меня сейчас — охваченного слепым ужасом, обмаравшегося от страха — и все от того, что сражался за свою драгоценную жизнь с самим собой! Левая рука против правой — Боже мой! И все это время враг лежал мертвым у моих ног.

Я посмотрел на того, кто был моим врагом — или кого я принял за врага. Теперь я находился в таком замешательстве, что стал сомневаться — как же все случилось на самом деле? Что, если, назвав себя и рассмеявшись некстати, я вдруг увижу сейчас, как пещера и ее обитатель примут свой прежний облик — отвратительный, опасный и смертоносный? И уже совсем нелепым показалось мне зрелище самого себя, пляшущего вместе со зверями. Единственным облегчением было то, что никто меня не видел и что Дух Оленя действительно страшная тварь. Однако быстрого ума и искусного владения кинжалом хватило, чтобы уложить его.

Я смотрел на его огромное тело, ничком лежавшее у моих ног, почти с жалостью, если бы в нем еще оставалось жизни на то, чтобы пожалеть его. Одни лишь холодные глаза смотрели на меня пристально и злобно — тем самым взглядом, который, как он предвещал, всегда будет предо мной. Зачарованно смотрел я, как уходила его сила к животным, что таились за ним в темноте. Пес лизал кровь, что словно водопад извергалась из раны над его плечом, большая тупоголовая змея, которую он схватил, когда я впервые увидел его, пила жизненное семя, излившееся из его упавшего столба возрождения, краб стискивал его гениталии, чтобы выдавить теплую жидкость.

Из крови и семени возникало новое существо. Огромное тело раскинулось на полу святилища. Теперь оно лежало в озере крови, по которому, казалось, поплывет оно во мрак пустоты. Опавшая шкура висела на его костяке, словно поношенная одежда, вывешенная на просушку. Огромный череп, пустой и костистый, казался высоким, словно нагорья Придина. Гребень позвоночника тянулся с севера на юг костистой змеей, как горбатый Хребет Кеун Придайн, что разделяет Остров Могущества на восточную и западную половины. Ребра его были как долины, по которым текли ручьи крови и пота. Клочковатая шкура была буреломом и поломанными папоротниками, среди которых ползали орды паразитов — червей и насекомых, порожденных теплом его левой подмышки Вскоре расползлись они по равнинам его плоти, холмам его костей, озерам его глаз. К северу от золотой гривны, охватывавшей шею скелета, насекомые, кишевшие, как злобные орды Кораниайд, разоряли пустоши ядовитых нарывов, прыщей и гноищ плоти, что еще оставалась на черепе.

Из мертвых губ павшего владыки послышался последний вздох побежденного эллила, заплатившего своей жизнью за отнятые жизни.

Взял вероломством ты жизнь мою —
От вероломства ты сам падешь,
Я погиб в смертельном бою —
Победивший, ты силу мою возьмешь.

Верно — силы быстро возвращаюсь ко мне. Но я увидел, что в теле и конечностях мертвого Оленя снова закипает жизнь. Вокруг твари обвилась змея и поднялась, чтобы дышать в провалы его рта, ноздрей и ушей. Бык — отец змеи, змея — мать быка. Где я стоял и как все это я мог увидеть, не могу сказать. Можешь считать это сном, о король поскольку мне именно так и подумалось. Все, что могу сказать, так это то, что остров костей и кожи плавал передо мной в океане крови, что постоянно обегал тушу, и что вокруг нас во тьме встала стена мерцающего пламени — пламени, что всегда горит в Сердце Аннона.