Елена Топильская - Помни о смерти

• Название: Помни о смерти
• Автор: Елена Топильская
• Издательство: Нева
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-7654-3017-1

Множество книг написано про бравых сотрудников уголовного розыска — крутых мужчин с пистолетами. Очень немного книг написано про серьезных мужчин — следователей. А вот книг, в которых опасные преступления раскрывает не супермен, а молодая привлекательнаяженщина — следователь прокуратуры, — еще не было. Перед вами — именно такая книга. Читатель, следя за сюжетом, не сможет удержаться от аналогий с громкими делами, которые рассматривала автор книги — следователь прокуратуры Елена Топильская.

---

— Семен Ефимович, а если я приведу вам человека, который скажет, что второй труп был?

— Не надо брать меня на пушку, милочка, — выкрикнул хозяин кабинета, нервно разбрасывая по столу бумаги. — Не надо меня шантажировать! Я был о вас лучшего мнения. Не мешайте работать!..

Выйдя в коридор, я остановилась. Ну ладно же, Винни-Пух несчастный! Я тебе суну под нос выписку из книги происшествий восемьдесят девятого

Отдела; если там указана твоя фамилия в графе, кто сообщил о происшествии, я эту выписку пошлю министру здравоохранения!

На всякий случай я спустилась в морг и попросила в канцелярии книгу учета поступления трупов. Девочки сказали, что ее забрал заведующий.

— Девчонки, а где он, у себя?

— Если кабинет закрыт, значит, он в зале прощания. Сегодня Неточкина хоронят — ну, известного хирурга.

— А что, Юрий Юрьевич его знал?

Одна из канцелярских девочек понизила голос:

— Он же у Неточкина учился! И еще — Неточ-кин должен был Юрину жену оперировать, у нее же сложный порок почки, никто не брался, а Неточкин ее уже к операции готовил. А теперь все. Вы бы видели, как Юра переживает!

Я подошла к двери крайнего зала прощания с покойными. На секунду остановилась и прислушалась — внутри было тихо. Открыв дверь, я увидела постамент, на котором стоял гроб. Сперва мне показалось, что в зале никого нет. Я закрыла было дверь, но тут же открыла снова: мне послышался непонятный звук, всхлип или шелест вздоха.

Юра был там. Я не заметила его сразу, потому что он стоял на коленях, прижавшись лбом к постаменту. Он не двигался. Он не обернулся на звук моих шагов. Я могла бы окликнуть его, но это было бесполезно. Он так и стоял на коленях, уронив голову на край гроба человека, который мог спасти его жену и будущего ребенка. Я бы не решилась сказать, кто из них в этом зале был мертвее.

Что мне оставалось делать? Я тихо притворила дверь и пошла мимо посетителей морга — женщин в черных платках и насупленных мужчин, сжимавших в руках сетки с одеждой для покойников. Пошла к выходу.

11

Выйдя из восемьдесят девятого отдела милиции, на территории которого находилось кладбище, я села на сырую скамеечку и во второй или третий раз в жизни пожалела, что я не курю. Интересно, как люди сходят с ума? Где-то я читала, что если человек понимает, что он сходит с ума, значит, он не сумасшедший, так как психи считают себя совершенно нормальными. Но я тоже считаю себя совершенно нормальной. Является ли признаком помешательства мое убеждение в том, что некое событие имело место, если все, кого я считаю участниками этого события, утверждают, что этого не было? Может, пойти и сдаться в психушку добровольно?

Или я переутомилась? От сильного умственного напряжения в истории со случайно обретенным и исчезнувшим трупом в моем мозгу разгладилась пара-тройка извилин, и я стала неадекватно воспринимать обстановку, кое-что мне померещилось? В ту ночь я заснула, не раздеваясь, на кухне. Не приснилась ли мне Регина с ее безумным рассказом о втором трупе в гробу ее мужа?

Что я должна думать, если оперативник, дежуривший пятого числа, на мою просьбу рассказать о вызове на труп, обнаруженный при эксгумации, делает круглые глаза и перечисляет свои вызовы, среди которых нет никакого упоминания о кладбище и эксгумации, а затем, видя мое недоверие, ведет меня

В дежурную часть и демонстрирует записи в книге происшествий. Какие там трупы и кладбища! Вот мотоцикл угнали, две квартиры обнесли; пьяная драка в баре, мелких хулиганов немерено; ну нет у нас байдарки, то есть вызова на кладбище, где в поднятом при эксгумации гробу обнаружен лишний труп. Мы бы и рады…

А может, Регина действительно меня разыграла? Это давало мне шанс доказать себе, что с моей головой все в порядке.

Конечно, в такое время — ни свет ни заря, одиннадцать часов — Регина еще спит без задних ног, но я уж осмелюсь ее разбудить. Я даже по телефону звонить не стала, поехала прямо к ней.

На кнопку звонка я нажимала минут двадцать. Меня уже стали подозревать в чем-то неблаговидном соседи напротив, но тут наконец Шнайдер-Лебедева соизволила проснуться и вылезти на лестницу в пижаме, с растрепанными волосами. Правда, надо отдать ей должное: она обрадовалась, втащила меня в квартиру и собралась кормить завтраком.

Я даже раздеваться не стала, сразу взяла быка за рога.

— Регина, ты мне правду сказала насчет эксгумации?

— В каком смысле правду? — Регина обернулась ко мне от кухонного стола; вид у нее был еще не вполне проснувшийся.

— О том, что в гробу с Арсением был еще один труп, женский.

— Чего-чего?!

— Ты что, не помнишь?

— Что я должна помнить?

— Ты что, оглохла? — разозлилась я. — То, что слышала, про женский труп в гробу Арсения!

— Швецова, ты что, выпила? Вроде бы рано еще. Брось ерунду пороть, давай кофейку хлопнем, щас по сигаретке выкурим и взбодримся. А? Ты куда, Машка?

Судьба моя была, видно, сегодня такая, карта мне сегодня такая легла — отовсюду уходить несолоно хлебавши. И последнее слово все время оставалось не за мной. Ну как тут умом не тронуться? Выйдя на лестницу и хлопнув ни в чем не повинной дверью Регининой квартиры, я некоторое время раздумывала, что больше приличествует случаю: проскакать по лестнице на одной ножке, распевая «Я чайник, я чайник», или зарыдать в голос? Слезы у меня полились сами собой, от страха, жалости к себе и злости. И вот это-то вселило в меня надежду, что со мной еще не все кончено. Раз я злюсь, значит, не все так плохо. Мы еще посмотрим, кто тут псих.

Шефу я, конечно, в таком виде — заплаканная, с красным носом — на глаза показаться не могла. И вообще никому не могла, кроме Лешки. А у него, как назло, был допрос. Я проскользнула в свой кабинет, закрылась изнутри, позвонила Лешке по телефону и велела стукнуть в стенку сразу, как он освободится. И стала ждать.

Через полчаса я уже рассказывала Лешке все по порядку.

Конечно, он не поверил в то, что я тронулась умом. Он сказал, что в принципе маразмом я могу заболеть, но еще не скоро.

— Лешка, но не могут же все идти не в ногу, одна я в ногу. Что ж получается — весь мир кругом врет?

— Так: ты, во-первых, успокойся, а, во-вторых, скажи мне, какой-такой «весь мир»? Четыре человека — это пока еще не весь мир.

— Четыре человека?

— Ну посчитай сама: Кульбин в морге, генетик этот недоделанный, лжеученый — два, онер в восемьдесят девятом — три, и Регина твоя — четыре. Кстати, мне она никогда не нравилась. Тоже мне, мадам Чересчур!

— Чего?

— Ну, зову я ее так: чересчур тонкая талия, чересчур высокие каблуки, чересчур много денег, чересчур мало мозгов. А потом, может, Васька-то и не врет, труп до морга не доехал, скинули куда-нибудь прямо на месте. Ну все? Сдаваться на Пряжку расхотела? А теперь скажи мне, дорогуша, какие такие дела у тебя были с Аристархом Ивановичем?

— Ты имеешь в виду Неточкина?

— Надо же, догадалась!

— Ну так следователь же! А какие у меня с ним могут быть дела?

— Вот я у тебя и хочу спросить, у Неточкина уже не спросишь. На, посмотри. — Лешка протянул мне перекидной календарь на пластмассовой подставке. — Это я изъял из кабинета Неточкина. Он был открыт на пятом числе, лист чистый, никто на него и внимания не обратил. Если уже и почистили кабинет до меня заинтересованные лица, то хоть календарь остался па мою долю. Я его добросовестно пролистал. И что я вижу на листочке за третье ноября?

Лешка ткнул пальцем в календарь. Я наклонилась к столу и увидела на листке с датой «3 ноября» три телефонных номера. Один номер был мне незнаком, второй телефон принадлежал заведующему моргом, Юрию Юрьевичу, против него было помечено «Юра», а третий был моим собственным служебным телефоном. Чтобы никто не посчитал это случайностью, под моим номером телефона было приписано «Мария Серг.».

Внизу страницы были жирно нарисованы два знака препинания — вопросительный и восклицательный. Так бывает, когда набираешь телефонный номер, слушаешь гудки, ждешь, что снимут трубку, и в ожидании чирикаешь что-нибудь на бумаге, где этот номер записан, многократно обводя ручкой нарисованные знаки. Третьего ноября Аристарх Иванович Неточкин вполне мог рисовать что-нибудь, пытаясь дозвониться до моего кабинета, пока я валялась на диванчике в морге, а потом в собственной постели, одурманенная импровизированной анестезией. А судя по тому, что именно чиркал на листочке календаря Неточкин, дозваниваясь до прокуратуры или лично до Марии Сергеевны Швецовой, его мучил какой-то серьезный вопрос, настоятельно требующий ответа.

Интересно, получил ли он ответ? И не содержится ли этот ответ в записи на соседнем листочке перекидного календаря? В очень краткой записи, которая выглядит вот так: «С.?!!».

— Леша, — сказала я Горчакову, — давай сложим два и два. Давай представим, что не позднее третьего ноября происходит некое событие, которое заинтересовало директора медицинского института, хирурга с мировым именем Неточкина. Третьего ноября он пытается в связи с этим событием выяснить что-то в морге у своего ученика Юры, ныне заведующего танатологическим отделением, и одновременно в прокуратуре у некоей Марии Сергеевны. Значит, сведениями об этом событии располагают одновременно и Юрий Юрьевич, и Мария Сергеевна.