Синтия Райт - Дикий цветок

• Название: Дикий цветок
• Автор: Синтия Райт
• Издательство: Библиополис
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7435-0026-6

Городок Коди, Вайоминг, 1902 год. В знаменитом городе, построенном Баффэло Биллом Коди на землях Дикого Запада, Шелби Мэттьюз задумывает дерзкие и удивительные планы, как достать деньги для процветания скотоводческого ранчо их семьи. Изобретательная, порывистая и пылкая, она переодевается ковбоем и втягивает богатого незнакомца в карточную игру. Однако Джеффри Уэстона не так-то легко провести. Скучающий английский аристократ, недовольный ограничениями лондонского света, он едет на дикие, неисследованные земли Америки в поисках приключений. И он не только разгадывает обман Шелби, но и выигрывает у нее в покер половину ранчо «Саншайн».

Шелби уверена, что он уедет, еще до первого загона скота, но Джеффри захвачен и увлечен опасностями этой жизни и этой дразнящей, доводящей его до бешенства, не подчиняющейся никаким правилам и законам красавицей.

Шелби наконец-то встречает мужчину, достойного себя, — и ее любовь, ее жаркая, неистовая страсть, растет и распускается, как благоуханнейший из диких цветов.

Однако Джеффри, повинуясь долгу чести, возвращается в Англию — там все уже готово к его свадьбе с давно уже предназначенной ему невестой.

Каково же было его удивление, когда шоу «Дикий Запад» приехало на гастроли в Лондон, и он неожиданно увидел там мисс Шелби Мэттьюз. Теперь уже ни Шелби, ни Джеффри не могут больше бороться со своей любовью, которая стала их судьбой…

---

Он прислонился к бревенчатой стене и попытался осознать, это известие и справиться с потрясением. Дома. Но… его дом здесь! Если бы он знал, то ни за что бы не уехал на целый месяц; он остался бы здесь, дорожа каждым часом, ухаживая за Шелби так нежно, чтобы она захотела остаться с ним на всю жизнь.

При мысли о ней его сердце пронзила боль. Что же ему теперь делать? Ее наряд и украшенный ею дом — могло ли это означать, что она готова оставить ту жизнь, которую любила больше всего на свете, и дом в Вайоминге из любви к нему? Все, что Шелби когда-либо говорила о своей жажде свободы, эхом отдавалось у него в мозгу. Сколько раз она повторяла, что никогда не смогла бы выдержать манерности и чванства, лондонского света?

Взволнованный шепот Бена Эйвери донесся до него через окно.

— Шел, ты знаешь, я просто поверить не могу тому, что я заметил между тобой и Джефом!

— Ш-ш-ш-ш! Он может услышать!

— Он на улице, и у меня может не быть другого случая объяснить тебе, что ты ведешь себя как дурочка! Я не хочу, чтобы ты была невежливой с мужчинами, но это вовсе не значит, что ты должна пускать слюни, и разряжаться в пух и прах, и заказывать себе средство для ращения бюста, и строить ему телячьи глазки!

— Дядя Бен! — выдохнула она.

— Эге, спорим, что я знаю, куда ты метишь! — В голосе его неожиданно послышалось облегчение. — Готов поклясться — ты пытаешься заловить Джефа и женить его на себе, чтобы снова получить свое ранчо!

Шелби сначала не ответила, затем проговорила как-то странно, поспешно:

— Что ж, это не самая худшая из причин, для того чтобы выйти замуж, разве не так? А теперь замолчи, пока он не услышал тебя.

Вместо того чтобы пройти мимо окна и оказаться замеченным, Джеф повернулся и спустился с веранды. Лишь отойдя подальше от дома и прислонившись к тополю, росшему у огорода, он позволил себе забыться и дал волю своим чувствам. Жгучие слезы наворачивались ему на глаза, пока боль, наконец не стала утихать.

Старая броня Джефа была еще при нем — отложенная в сторону, но вполне годная к употреблению. Он опять достал ее вместе с маской, которая прежде не сходила с его лица, и направился в дом.

* * *

Шелби убирала в кухне, избегая испытующего взгляда Бена, когда Джеф снова вошел в дом. Обеспокоенная тем, что могло быть в телеграмме, она просто не в силах была, как следует ответить дяде.

Она и так не умела притворяться, а Бен, к сожалению, знал ее с самого рождения, так что обмануть его было трудно. Хорошо еще, что он был мужчиной! Еще менее чувствительный и проницательный, чем большинство мужчин, Бен вряд ли догадался бы о чем-нибудь, если бы ему прямо не сказали, что его племянница влюблена в Джеффри Уэстона. Так что Шелби, с трудом овладев собой, постаралась как можно небрежнее и равнодушнее взглянуть на Джефа.

— В телеграмме было что-нибудь важное?

— Пожалуй.

Ее обдало ледяным холодом. Это был новый, незнакомый ей человек. Казалось, он был лишь оболочкой ее Джефа, и Шелби тотчас же поняла, что это не случайное настроение.

— У вас все в порядке?

— Не совсем.

На нем опять был его перстень с печаткой, и он вертел его на пальце. Зубы его были сжаты; один только мускул на щеке слегка дрогнул, прежде чем он снова заговорил, более резко и отчетливо, отчеканивая каждое слово:

— Похоже, мой отец серьезно болен. Боюсь, я должен ехать немедленно… а потому я вынужден проститься с вами.

Шелби сдавленно охнула. Ее серо-голубые глаза расширились от ужаса.

— Но… вы же не можете, вот так просто уехатъ. Я хочу сказать… это ранчо — оно ведь принадлежит и вам тоже!

Даже Бен выглядел ошеломленным.

— Шел права, Джеф. Мы и в самом деле не смотрели на Вас как на гостя…

Джеф обводил глазами комнату, глядя куда угодно, только не на Шелби. Пожав плечами, он пробормотал:

— Ну что же, ничего не поделаешь. Я не собирался уезжать так быстро, но может быть, так оно и лучше — уехать, прежде чем по-настоящему привяжешься, хм-м-м?

Немного помолчав, Джеф посмотрел на Бена и добавил:

— Не беспокойтесь, я больше не буду претендовать на половину вашего ранчо. Это было веселое приключение, но перед отъездом я перепишу свою половину обратно на Шелби. Это будет только справедливо. Я никогда бы не стал удерживать его так долго, если бы не хотел оставаться здесь, с вами.

— Я просто не могу поверить! — воскликнул Бен, охваченный непривычным волнением. — Я хочу сказать — мы чувствовали, будто вы нам родной, близкий! Неужели вы так просто уедете в Англию и станете герцогом и позабудете о нас начисто?

Шелби отчаянно заморгала, чтобы удержать слезы, а Джеф стал пепельно-бледным.

— Нет, не забуду… — сказал он как-то слишком спокойно. — Но я родился для другой жизни, и у меня нет выбора, как принять ее и продолжать жить дальше.

Он сглотнул, потом выдавил из себя некоторое подобие улыбки.

— К тому же, наверное, мне лучше уехать сейчас, чем дожидаться, пока иссякнет ваше гостеприимство, хм-м-м-м? Пойду-ка я расскажу обо всем Мэнипенни. Бьюсь об заклад, что его это не обрадует. Ведь ему снова придется приступить к своим обязанностям и начать упаковывать мои сундуки.

Не в силах вымолвить ни слова, Шелби смотрела ему вслед. Она стояла у никелированной плиты, прижав к губам свой маленький кулачок, пытаясь справиться с океаном слез, рвущимся из ее глаз наружу.

* * *

Когда Джеф и Мэнипенни уезжали с ранчо «Саншайн», Шелби, сославшись на головную боль, осталась в постели. Она не в силах была говорить с Джефом, боясь, что разрыдается, и будет отчаянно умолять его не покидать ее.

В душе он был рад, что избавлен от тягостного прощания. Да и что они могли сказать друг другу?

Джеф дал волю своим чувствам только еще один раз перед отъездом, с Чарли, который никому и никогда не расскажет о том, какие горькие слезы катились из его глаз, когда они в последний раз на рассвете объезжали ранчо.

Бен и Тайтес отвезли обоих англичан и горы их багажа в Коди на своей тележке, точно так же, как в тот день, когда они приехали, только теперь было лето — и не было Шелби. Лежа в постели, она ждала, пока стук колес отъезжающей повозки не затихнет вдали, потом поднялась и босиком прошла по дому.

Комната Джефа была похожа на келью монаха. Одежда, книги, туалетные принадлежности и сундук-гардероб с письмом леди Клементины — все, что принадлежало Джефу, исчезло. Единственным доказательством того, что он когда-либо жил в этой комнате, был еле ощутимый, присущий ему аромат, все еще стоявший в воздухе. У Шелби внутри все сжалось от тоски и горя. Она легла на его постель, отчаянно сжимая подушку, и слезы хлынули из ее глаз.

Как это могло случиться? Как сможет она вообще теперь жить без него?

Шелби плакала, пока у нее совсем не осталось сил, потом вышла в коридор. Комната Мэнипенни — тоже пустая, голая — напоминала ей о часах, которые она провела здесь во время его болезни. Это было началом самой необыкновенной дружбы в ее жизни. Обиделся ли он, что она не попрощалась с ним?

Может быть, они еще вернутся. Бывало, поезд просто не приходил! Может быть, Батч Кассиди и Санденс Кид со своей бандой нападут на него и ограбят, и тогда поезд не придет и не увезет Джефа и Мэнипенни!

Но когда Шелби вошла в столовую и увидела пачку бумаг, лежавшую на ее новой кружевной скатерти, она сердцем почувствовала правду. Джеф не вернется, даже если поезд опоздает. Это были бумаги, передающие ей его права на половину ранчо, и коротенькое письмецо, сдержанное, без всякого намека на чувства с начала до конца. Джеф напоминал ей о том, что они договорились не оставлять Вивиан Кролл своим вниманием:

«Я уверен, вы отыщете возможность облегчить ее положение, даже и без моей помощи. Только будьте осторожны!», просил ее заботиться вместо него о Чарли и заканчивал:

«Шелби, мне жаль, что все так обернулось для нас обоих, но я слишком себялюбив, для того чтобы перечеркнуть прошлое. У нас с вами были кое-какие приключения, мы вместе пережили незабываемые минуты, и мне бы хотелось думать, что жизнь наша благодаря этому стала лучше. Я буду вспоминать о вас с улыбкой, шалунишка… особенно когда услышу песенки вроде „Тем прекрасным, давним летом“.

Она огляделась по сторонам и увидела, что граммофон по-прежнему стоит на тумбочке у дивана, оставленный своим хозяином как напоминание о прошлом. Кто-то положил на него пластинку, и Шелби уже знала какую.

Сомнений не было — Джеф не вернется.

Глава тринадцатая

Баффэло Билл должен был приехать в Коди на торжественное открытие отеля «Ирма», назначенное на 18 ноября 1902 года, всего лишь через четыре дня. Утром в воскресенье, в день прибытия полковника Коди, весь город, казалось, двигался по направлению к станции, чтобы приветствовать его. Не только учреждения, но и жилые дома были украшены знаменами, вымпелами и портретами великого человека, а соседний городок Мититс прислал свой духовой оркестр, чтобы добавить великолепия этому знаменательному празднеству.