Роберт Рэнкин - Танцы с саквояжем Вуду

• Название: Танцы с саквояжем Вуду
• Автор: Роберт Рэнкин
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-036352-4

Поклонники Роберта Асприна, Дугласа Адамса и Кристофера Сташефа!

Добро пожаловать в ВЕСЬМА СВОЕОБРАЗНЫЙ мир «компа и магии»! Здесь на высоких технологиях специализируется черномагическая компания «Некрософт», а народ сидит в Некронете… Здесь «магазины на диване» наряду с антицеллюлитными кремами и плохими драгоценностями бойко торгуют БЕССМЕРТИЕМ. Здесь ритуалы вуду проходят в виртуале, ангелы-хранители пользуются КРАЙНЕ ЭКСТРАВАГАНТНЫМИ телесными аватарами, а гениальный частный детектив расследует преступления, не выходя из комфортабельной ПАЛАТЫ ПСИХУШКИ!… И это — лишь СОТАЯ ДОЛЯ того, с чем вы встретитесь в романе Роберта Рэнкина — МАСТЕРА иронической фантастики!

---

— Съедите еще чего-нибудь попозже? — поинтересовался Сесил. — Могу сделать бутерброды и подать кофе в термосе.

— Занятно, — сказал я, хотя занятного ничего не было.

— Крылья из перьев, — сказал Роджер. — Надо попробовать крылья из перьев.

После обеда (у меня была каша, у Роджера отбивная и картофель фри) я сидел в комнате отдыха и думал. В голову приходили разные мысли, но я держал их при себе. Итак, утро оказалось похожим на один из тех кошмаров, в которых ты отчаянно пытаешься куда-то идти, но не можешь. Ты опаздываешь на автобус, затем на поезд, ноги словно ватные, и потом ты просыпаешься, машешь руками и орешь благим матом: «Нет! Нет! Нет!»

Очевидно, должен был существовать способ побега из этой больницы и этого города кошмаров. Но, очевидно, этот способ не был очевидным.

Из чего следовало…

Всю следующую неделю мое поведение было в высшей степени примерным. Я драил полы и мило улыбался санитарам и врачам. Я даже обменялся парой шуток с Сесилом. Я видел, как Роджер приходил и уходил, но я больше не выходил на автостоянку.

Доктор сказал, что я делаю успехи. Ну, не сказал, хотя…

— Расскажите мне про Некронет, — попросил доктор.

— Что вам рассказать? — задумался я. — Теоретически это виртуальный мир, детище компьютерной технологии. В него может быть загружена индивидуальность и память того или иного человека, тех или иных людей. Мир в нем кажется таким же реальным, как и здесь.

— И вы верите в то, что побывали в виртуальном мире?

— Путь к вере лежит через замешательство и нелепость, — сказал я. — Это слова Жака Валле. Последнюю неделю я много думаю над ними.

— И к какому же выводу вы пришли?

Я пожал плечами, насколько позволяла смирительная рубашка.

— Возьмем, например, скрытое видеонаблюдение. Оказывается, я убил молодого коммерсанта. Я мог бы сказать, что существует множество способов подделать эту пленку, но вряд ли мне кто-нибудь поверит.

— Вопрос в том, во что верите вы.

— Я должен верить своим глазам, даже если увиденное идет вразрез с тем, что я помню.

— Или думаете, что помните.

— Верно. Тут-то и возникает проблема. Точны ли мои воспоминания? Возможно, я убил этого молодого человека, но стер это событие из памяти. Такое возможно.

— Более чем возможно, — заметил доктор.

— Вот именно. Моя проблема заключается в том, чтобы определить, что является реальностью, а что нет. В Некронете у меня была цифровая память. Я мог вспомнить любой прошлый опыт, который тут же воплощался, становился реальным. Теперь у меня нет цифровой памяти, то есть я должен заключить, что снова нахожусь в реальном мире и что эта больница — его часть.

— Очень хорошо.

— И еще. Когда на прошлой неделе я попробовал убежать из больницы, я обнаружил, что куда бы я ни пошел, я всегда возвращался обратно.

— Этот город — кошмар проектировщика.

— Кошмар, — кивнул я. — Особенно мои мысли. Я чувствую себя, словно в компьютерной игре, в электронном лабиринте, из которого не выйти, пока не найдешь секретный пароль и не соберешь все бонусы. А до тех пор будешь наматывать бесконечные круги.

— Неудачное сравнение, — заметил доктор. — Особенно учитывая ваши обстоятельства.

— Согласен. Потому что, если бы я по-прежнему находился в компьютерной имитации, то у меня была бы цифровая память.

— Вот именно, — согласился доктор.

— Если только…

— Если только что?

— Если только моя цифровая память не заблокирована.

— О боже, — застонал доктор и потянулся к кнопке на столе.

— Пожалуйста, потерпите меня еще одну минуту. Представьте ситуацию: Некронет я так и не покинул, и это не настоящий мир и не настоящая больница.

— Жаль, — сказал доктор. — А вы так хорошо себя вели. Я подумал, что таблетки действительно начали помогать.

— Я не принимаю таблетки, — сказал я. — Уже целую неделю.

Доктор удрученно покачал головой. Палец вдавил кнопку.

— Я считаю, что эти таблетки — депрессанты памяти, — продолжал я. — Маленькие силиконовые чипы с программой, блокирующей доступ к воспоминаниям. Я считаю, что если бы мне удалось вернуть свою цифровую память, все, что мне нужно было бы сделать, чтобы исчезнуть отсюда, это подумать об этом. Представить себя где-нибудь, где я уже был, и все. Меня нет. В мгновение ока.

Дверь кабинета отворилась, и на пороге появился Сесил.

— Уведите этого господина в палату, — сказал доктор. — И удвойте ему дозу.

Санитар Сесил стоял с идиотской ухмылкой на лице.

— Какого господина? — спросил он.

Испорченный день

Старый Артур заправляет здесь всем,
Вот он бредет, будто бык по росе,
Во всей своей владычьей красе,
Напевая мотивчик с концерта.

Старый Артур в новой шляпе бредет
(Не разобрать, где зад, где перед),
С ним вместе доволен потрепанный кот,
По кличке Луиза Альберто.

Старый Артур положил на полок
Картинку с болотом, семян каталог.
Бумажных мышат и еще, видит бог,
Собачку китайской работы.

Старый Артур за ворота ступил,
И там на него грузовик накатил.
Останься в живых, он бы долго грустил
Испортился день отчего-то.

16

Будь благоразумным. Требуй невозможного.

Надпись на заборе

Служители культа Джона Фрума Карго сидели на самодельной взлетно-посадочной полосе и вглядывались в лазурное небо.

— Джон Фрум, он приди, — сказал один. — Принеси карго-груз, все быть богаты.

— Теперь скоро, — сказал другой. — Да, скоро.

— Что-то долго его нет, — сказал туземец в шляпе.

— Кого? — спросил четвертый, угрюмый парень с фалангой человеческого пальца, продетой сквозь нос.

Первые три туземца посмотрели на него с благоговейным трепетом.

— Джона Фрума, — сказали они. — Джона Фрума.

— А, его. Он придет. Вы ждите.

И они ждали.

И на следующий день тоже ждали.

И следующие два дня тоже.

И следующий.

Один туземец сказал:

— Уже недолго.

Другой сказал:

— Едва ли.

Третий сказал:

— Куда девался парень в шляпе?

Примерно неделю спустя один из них сказал:

— Не удивлюсь, если Джон Фрум появится с минуты на минуту.

— Я тоже, — сказал другой. — Кто-нибудь видел парня с костью в носу?

Примерно через три недели после того, солнечным летним утром Джон Фрум наконец вернулся. Но, удивившись, что его никто не встречает, он снова ушел, оставив записку, в которой написал, что обязательно вернется позже.

— Вот, — сказал туземец. — Я же говорил, что он вернется.

— Теперь он может появиться в любое время, — сказал другой.

Лысый туземец показал на небо.

— Это не он?

Но это был не он.

И они снова решили ждать.

Я вышел на восточный берег острова. Море было таким же теплым и синим, каким я его себе представил.

Я вспомнил, что, когда был ребенком, читал книжку Артура Тиккетта о меланезийских культах карго: «Джон-Фрум-он-приди: антропологическое исследование культуры карго». Книжка мне очень понравилась. Разумеется, теперь я мог вспомнить каждое слово из нее, равно как и из всех других, прочитанных мною за свою жизнь. Пятнадцати тысяч четырехсот тридцати семи, если быть точным. И ни одной, написанной Джонни Куинном.

Я уже не злился, но пребывал в решимости. В решимости сбежать из Некронета и призвать Билли Барнеса к ответу.

«Гнев — одна из опор души», — написал Томас Фуллер в своей книге «Государство духовное и государство мирское». А точнее, на странице пятьдесят три — последней из тех, которые я смог осилить, прежде чем переключиться на приключенческий роман. Но я уверен в правоте автора. Мой отец как-то сказал: «Если не гневаешься, значит, не живешь». Так и сказал. Слово в слово. Конечно, я слегка злился, но не настолько, чтобы позволить гневу затмить мой разум.

Я действительно все еще находился в Некронете, но я уже не был тем лопухом, каким я был во внешнем, настоящем мире. Здесь я мог вспомнить последствия любого действия, которое когда-либо совершал. И конечно, здесь я не мог сделать одной и той же ошибки дважды.

Я повалился на песок, снял рубашку и растянул рядом с собой сохнуть. Затем я снял с себя остальную одежду и остался сидеть под солнцем совершенно голый.

Я был счастлив. Но в безопасности ли?

Прежде чем я подумал о том, куда сбежать из больницы, я тщательно обдумал пункт своего назначения. Я хотел попасть в самое что ни на есть неопределенное место. В наименее наиболее очевидное место из всех наименее наиболее очевидных мест, которые, по мнению моих преследователей, я мог бы выбрать. Куда-нибудь, где они не смогли бы меня выследить. Я решился на этот остров потому, что, хотя я и прочел о нем книгу и помнил его во всех деталях, я не знал, где он находится. Я не мог бы найти его на карте, потому что никогда не видел его на карте. Здесь я должен был быть в безопасности. По крайней мере на время. И отсюда я мог готовить побег. Пользуясь всеми удобствами. Артур Тиккетт написал свою книгу в 1961 году, когда культ карго Джона Фрума имел много последователей. Культы карго получили толчок к развитию во время Второй мировой войны, когда на этот остров впервые прибыло большое количество белых людей. Туземцы наблюдали, как строились взлетно-посадочные полосы и возводились посты управления судами. Они видели, как белые люди сажали свои воздушные суда, открывали грузовые отсеки и выбрасывали карго-груз. Удивительные предметы, доныне невиданные туземцами. Было над чем пораскинуть мозгами. Хотя чего тут думать? Ясно, что белые люди были если не самими богами, то на короткой ноге с ними. И если делать, как делали белые люди, то от божественного карго отломится кусочек и тебе. И вот туземцы построили видимость взлетно-посадочных полос, возвели видимость постов управления судами и оделись в видимость формы. А потом еще вышагивали строем и выкрикивали «Ровня Смирна», как они это слышали от белых людей.