Дженнифер Робертсон - Золотой ключ. Том 3

• Название: Золотой ключ. Том 3
• Автор: Дженнифер Робертсон
• Жанр: Фэнтези

Три королевы фэнтези — в союзе, какого не было еще за всю историю жанра! Три автора, собравшиеся, чтобы написать одну из самых головокружительных и изысканных “литературных легенд”! Это — мир, в котором основой являются Высокие Искусства. Это — мир аристократических семей, исповедующих могущественную магию, пугающую и прекрасную. Мир, в котором совершают невозможное одним движением шпаги, одним мановением магического жезла. Мир интриг и предательства. Мир, где не страшатся платить за желаемое дорогой ценой…

---

— Опасные взгляды. — Сарио вернул Оливиано листок. — Надеюсь, ты это сожжешь?

— Да, маэссо. Немедленно.

Сарио страшно не нравилось это современное вежливое обращение “маэссо” и “маэсса”, пользовавшееся невероятной популярностью среди купцов и представителей разных гильдий; ведь это изуродованный древний титул Мастера гильдии. Но он научился подстраиваться к новым временам.

— Мне кое-что нужно, Оливиано. Насколько тебе известно, моя сестра прислала свою племянницу из Гхийаса… — Явная ложь, и оба это знали, но она позволяла не задавать и не отвечать на массу вопросов. — Мне нужна женщина, которая за десять или двадцать дней научила бы ее всему, что необходимо знать даме. Это должна быть женщина благородного происхождения, родившаяся в Гхийасе или имеющая родителей из Гхийаса, она должна говорить на чистом гхийасском языке, уметь вышивать, играть на лютне, научить мою племянницу нескольким песням и танцевальным па.

Оливиано к этому времени уже успел прийти в себя после того, как Сарио застал его врасплох с листовкой в руках. Он был практичным купцом; его отца вполне устраивала возможность содержать винную лавку во времена Дионисо. Оливиано — с разрешения Арриано — расширил дело, ведь и город тоже разросся.

— Мне нужно несколько дней.

— Постарайся сделать все как можно быстрее, и я позабочусь о том, чтобы твоя старшая дочь получила хорошее приданое.

— Вы слишком щедры!

— Не думаю. Кстати, эта женщина должна поселиться с тобой и твоей женой, пока она будет давать уроки моей племяннице.

— Эйха. — Оливиано задумался над этой просьбой. Его отец без колебаний выполнил бы все, что от него требуется; Оливиано, которому было около сорока, относился к “молодому” Сарио без того почтения, какое испытывал к Арриано. — Мы сможем найти ей комнату. — А потом, нахально подмигнув Сарио, сказал:

— Вы хотите выдать девушку замуж за какого-нибудь молодого человека из благородной семьи? Она и в самом деле очень хорошенькая.

Сарио рассвирепел. Он терпеть не мог фамильярности.

— Это мое дело, и тебя оно совершенно не касается. Сделай то, что я попросил, и твоя семья будет вознаграждена.

— Как пожелаете, маэссо. — Владелец лавки поклонился. А довольный Сарио вернулся в свою каморку на чердаке, где обнаружил, что Аласаис старательно переписывает буквы с одного листка на другой. У нее оказался красивый почерк, и Сарио немного удивленно наблюдал за тем, как пальчики, еще вчера ничего не смыслившие в письме, сегодня с такой точностью повторяют его записку.

* * *

Маэсса Луисса оказалась робкой женщиной с худым лицом, зато она обладала великолепным гхийасским акцентом. Выцветшее платье, сшитое хорошим портным и из хорошего материала, лет десять назад вышло из моды. Она была дочерью Изобейи, придворной дамы, прибывшей из Лийоне с Великой герцогиней Майрией и лишившейся высочайшего благорасположения за то, что осмелилась влюбиться — без соизволения на то своей госпожи! — в красавчика капитана из шагаррского полка. Сначала она была изгнана из дворца, а потом ее бросил любовник. Изобейа растила дочь, испытывая постоянно материальные затруднения, однако сумела воспитать ее таким образом, что она впоследствии могла давать уроки хороших манер и разных благородных занятий молодым женщинам, желающим совершенствоваться.

Луисса никогда не видела портрета принцессы Аласаис де Гхийас и не стремилась, как показалось Сарио, проникнуть в его секреты. Впрочем, вряд ли она догадывалась, что тайна вообще имеет место. Она была бедна, не имела ни малейшего шанса выйти замуж и отчаянно хотела заработать приличные деньги, чтобы содержать себя и свою больную мать.

Уже на второй день она рассказала о своих проблемах Аласаис, выслушавшую ее с сочувствием, что весьма понравилось Сарио, который в это время делал зарисовки лица маэссы Луиссы, дабы отвлечься от ее мягкого, но ужасно надоедливого голоса.

Итак, она занималась с Аласаис до конца месяца Имаго, а потом и во время месяца Пенитенссиа, которым завершался год. Какой? Эйха! Так трудно стало за этим следить!

Аласаис научилась аккомпанировать себе на лютне, исполнять простые мелодии — у нее был чистый, красивый голос — и танцевать несколько танцев, модных при дворе. Сарио выступал в роли ее партнера, а Луисса отбивала такт и напевала мелодию своим скрипучим сопрано.

А еще Аласаис вышивала.

— У меня еще не было такой способной ученицы! — однажды утром воскликнула Луисса, показывая ему кусок ткани, расшитый изящными узорами. Ее переполняла гордость, словно Аласаис была ее собственной дочерью.

Сарио лишь кивнул, но он тоже был горд. Создавая портрет Аласаис, он наделил ее способностями к подобным вещам — причем справился с этим просто бесподобно. Когда Луисса вернулась к своей ученице, Сарио снова занялся эскизами, облизнул палец и смочил слюной грифель карандаша. Он уже сделал несколько набросков, очень точно передающих лицо Луиссы. Нужно подождать, пока Луисса закончит свои уроки, а потом он позаботится, чтобы она никому не смогла рассказать о том что здесь делала.

Глава 70

Элейна в смятении осмотрела комнату. Из нее можно было попасть в две спальни, где стояла пара старых кроватей с деревянными рамами, кишащими вшами матрасами и пожелтевшими простынями.

— Это чудовищная цена за такие комнаты!

— В самом деле? — спросил Рохарио.

— А вы торговались?

— Торговался?

— Вы торговались с хозяином гостиницы?

Он обошел комнату, разглядывая стол с двумя стульями, потрескавшиеся оконные рамы, диван с такой выцветшей обивкой, что было невозможно установить ее первоначальный цвет, — на бело-желтом фоне остались многочисленные разводы от пролитого вина.

— Я никогда не видел ничего подобного, — признался он, возвращаясь к Элейне. На его лице застыло скорее удивление, чем отвращение. — Неужели люди так живут?

— Как и вы, дон Рохарио, — холодно изрекла она, — я выросла в Палассо. Однако моя бабушка позаботилась о том, чтобы мы имели представление о жизни за его стенами. Каждая девушка, родившаяся в Палассо Грихальва, учится быть хорошей хозяйкой. Бабушка брала нас с собой к купцам, чтобы мы посмотрели, как следует торговаться, а однажды… — Она рассмеялась, вспомнив о скандале. — Когда мне было шестнадцать, а Беатрис тринадцать, бабушка повела нас в таверну показать, как поют и танцуют ученики камнетесов на своем празднике. Скандал вышел из-за того, что каждый член гильдии имел право испросить поцелуй у любой незамужней девушки, и нам пришлось часто целоваться. Даже к бабушке обратились с такой просьбой, потому что ее муж к тому времени умер, и она постоянно носила вдовью шаль, хотя период траура закончился.

На это Рохарио не нашелся что сказать.

Элейна подошла к грязному окну и протерла его уголком своей кружевной шали, пытаясь рассмотреть раскинувшийся внизу двор. Хозяин объяснил, что частью здания гостиницы является старый палассо, стены которого были выложены красной плиткой, однако весь интерьер не менялся много лет и напоминал трижды перешитое выходное платье служанки.

Она перестала протирать окно и принялась теребить пальцами бахрому собственной “вдовьей шали”. На черном шелке были вышиты гиацинты. Интересно, если поднести их выпуклую пурпурную поверхность к лицу и вдохнуть, почувствует ли она запах цветов? Облегчит ли их аромат ее скорбь, как гласит поверье?

Впрочем, ни одного мгновения она не скорбела по своему умершему мужу. Элейна носила шаль только для того, чтобы защитить себя.

— Конечно, — вдруг заявил Рохарио, словно только сейчас до конца осознал смысл ее последних слов, — каждый год в Палассо Веррадо приглашается новая гильдия, чтобы отпраздновать посвящение учеников в подмастерья. Они приходят в тронный зал, где мой отец благословляет их и наблюдает за посвящением. Мне всегда казалось, что их одежда выглядит не лучшим образом, но я никогда не представлял себе, что люди в Мейа-Суэрте одеваются так бедно.

Взглянув на красивую одежду Рохарио, слегка помятую в дороге, на его безукоризненно повязанный галстук, который сам по себе уже являлся произведением искусства, Элейна рассмеялась. Рохарио явно здесь не место. Ничего удивительного, что хозяин заломил такую чудовищную цену: если ты одеваешься как вельможа, то и платить должен соответственно.

— Эти ученики и их родители, видимо, надели свои лучшие костюмы, чтобы предстать перед Великим герцогом, — сказала она. — А то, что вы видите сейчас, — их повседневная одежда. Разве слуги одеваются иначе в Палассо Веррада?

— Ну, все они носят ливрею. Моя мать терпеть не могла поношенной или неопрятной одежды. Видите ли, ее семья была благородная, но бедная, и, выходя замуж за моего отца, она дала клятву, что ее слуги будут одеты лучше, чем она сама, когда была девочкой.