Дженнифер Робертсон - Золотой ключ. Том 1

• Название: Золотой ключ. Том 1
• Автор: Дженнифер Робертсон
• Жанр: Фэнтези

Три королевы фэнтези — в союзе, какого не было еще за всю историю жанра! Три автора, собравшиеся, чтобы написать одну из самых головокружительных и изысканных “литературных легенд”! Это — мир, в котором основой являются Высокие Искусства. Это — мир аристократических семей, исповедующих могущественную магию, пугающую и прекрасную. Мир, в котором совершают невозможное одним движением шпаги, одним мановением магического жезла. Мир интриг и предательства. Мир, где не страшатся платить за желаемое дорогой ценой…

---

Взор Сарио, привычный к приглушенным тонам вездесущих кирпичных стен, к мейа-суэртским глине и булыжникам, к выбеленной солнцем лепнине, к охре, жемчугу и слоновой кости, снова и снова возвращался к ковру. Юный художник изучал цвет, композицию, тему… Нет, тема ему не давалась. Хоть он и знал, что она есть. На это указывали повтор некоторых элементов, а также вереницы дуг из переплетенных растений — настолько рельефных, что можно было разглядеть стебли, листья, лепестки. Сарио чувствовал, что способен понять, уловить тему. Все-таки он годами учился видеть целое в огромных скоплениях самых что ни на есть замысловатых символов.

Внезапно пришло инстинктивное утилитарное решение: “Мне бы это пригодилось”. А затем родилось открытие: в полутонах силы не меньше, чем в ярких красках.

Разум уже нашел себе работу: набросок к новой картине. Блеклый, унылый фон, слабые тона — совсем не такие, как те, которые он изображал раньше. Если писать портрет, с цветом и оттенками кожи придется повозиться особо. “Милая Матерь… — Он провел пальцем по стеблю, вьющемуся от его колена. — Как бы мне это все пригодилось…"

Сарио глянул на полог, за которым раздавался шум. И сквозь рядно увидел окружающий мир. И старика с Сааведрой.

От его рассеянности, отрешенности не осталось и следа. Опять — смятение, тревога, непонятный страх и наряду со всем этим растущая противоестественная тяга. “Что он говорил?.. Что он мне сказал?” Но рассудок оказался бессилен ответить — его обуревали новые мысли, странные мысли, обрывочные, сумбурные, дерзкие. “Что мне говорил этот муалим?.."

Муалим? Нет! Эстранхиеро. Иноземец. Чудаковатый и загадочный старик, ведущий странные речи.

Муалим. Да… Что объяснял старик? Цвета? Узоры? Сарио вновь опустил глаза. “Он меня учил. С помощью этого ковра”.

Шатер был достаточно необычен и живописен, чтобы привлечь внимание юноши. Когда же перед ним появился старик и любезно предложил войти, он сначала удивился, а вскоре согласился с восхищением и благодарностью. Потом сказал чужеземцу, что по пути заметил в толпе Сааведру, и старик отправился за ней.

И вот она здесь, и у Сарио гораздо спокойнее на душе. Она его поймет.

Старик поднял полог и галантно указал на вход, но она колебалась. Сарио встал; яркие солнечные лучи ворвались в шатер, и Сарио заморгал.

"Ведра всегда меня понимала”.

Полог упал, и снова воцарился рассеянный свет — мягкий, бессовестно льстивый. Сарио увидел целую гамму чувств на ее лице: в красивых серых глазах, высоких, резко очерченных скулах, четких контурах подбородка. Густые черные брови выдавали озабоченность, а поджатые губы — непривычную суровость. Ему вдруг захотелось, чтобы это лицо смягчилось, чтобы исчезла тревога.

— Луса до'Орро, — прошептал он. — Надо же, совсем забыл. Излишняя сосредоточенность и целеустремленность мешали ему смотреть глазами мужчины, а не художника.

Но он-то знал. Его тело знало. Разве он ребенок, разве он неуклюжий, простодушный меннино, чтобы этого не замечать? С тех пор как его Признали по канонам семьи, прошли целые годы, в его постели побывали четыре женщины, способные рожать, каждая провела с ним несколько ночей, и ни одна не зачала от него. Однако все они остались им довольны.

Он стерилен, но не бессилен. Так и сказал ей однажды. Снова и снова доказывал это себе — всякий раз, когда желал провести ночь с женщиной, — даже слишком часто, чтобы сила чресел успевала переплавиться в силу творчества.

Только она его понимала. Одна в целом мире. Сарио вознамерился было рассказать, что произошло, что сообщил ему старик; привычно поделиться с ней новостями и мыслями. Но не успел. Сааведра настороженно покосилась на старика, а затем посмотрела на Сарио в упор. И он понял, что ей страшно.

— Тебя вызывают, — торопливо сказала она. — Семинно Раймон.

— Подождет, — буркнул он. Сааведра опешила.

— Сарио…

— Ведра, он подождет. — Сарио хотел произнести вовсе не это и вовсе не таким тоном, резким, как удар хлыста. Но его уже несло; он чувствовал, видел завершенность, целостность — словно картина, уже кем-то созданная до него, а потом разорванная в клочья, вдруг восстановилась. Он с недоумением заметил на лице старика удовлетворение и спокойствие. — Этот человек кое-что рассказал…

— Что? На тайном языке? В его тайном шатре?

— Тайный шатер? Ведра, что тут тайного?

— Я его не видела, пока не вошла.

— А я видел. С конца улицы.

— Да, ты видел, — кивнул старик. — Акуюб одарил тебя внутренним оком.

— Тебя вызывают, — повторила Сааведра непререкаемым тоном. — Матра Дольча, Сарио, да неужели ты забыл, кто ты такой? — Легким движением головы она указала на его цепочку с Ключом, зарывшимся в грязные, мятые кружева рубашки. — У нас обязанности перед семьей, нельзя ими пренебрегать.

— И зачем же я так срочно понадобился семинно Раймону? Она снова бросила на старика настороженный взгляд и неохотно ответила:

— Не знаю. Но он был совершенно не в себе.

— Он — Вьехо Фрато. Кто из них в себе?

— Сарио! — Ее нежно-розовое лицо покрылось густым багрянцем, зато побледнели желваки. — Этот человек — эстранхиеро!

— Но не здесь, — спокойно и твердо сказал старик. — Не у себя дома. Там. — Он указал на полог. — Да, я эстранхиеро, как и вы, между прочим. Ведь вы — моей крови.

— Твоей крови?! — Изумление. Гнев. Смятение. — Я Грихальва…

— И чи'патро, — напомнил Сааведре старик. — Вы оба чи'патро. А я — нет. Я могу назвать все поколения моих предков, вплоть до Великого Шатра Акуюба. Но на самом деле вы не те, кем себя считаете. Вы — нечто большее.

— Тза'аб, — прошептала Сааведра. — Вот кто ты. Я узнала тюрбан, видела такой же на картине… Пьедро, “Смерть Верро Грихальвы”. Только твой — другого цвета.

— Ай! Я разоблачен! — Оказывается, старик сохранил большинство зубов. И теперь они блеснули в ухмылке. — Цев'рейна, умоляю, дай мне время…

— Нет у меня времени!

Наметанный глаз художника уловил, что Сааведра одновременно побледнела и почернела: побледнели кожа и губы, почернели зрачки.

— И у него нет времени. — Она резко обернулась к Сарио. — Тебя зовет семинно Раймон.

— Подождет, — донесся старческий голос, словно запоздалое эхо. — Честное слово, вы увидите во всем этом смысл. Обещаю.

— А чего стоят твои обещания? — Сарио не помнил, чтобы Сааведра вела себя так грубо и капризно со старшими. — Ты для нас никто! Эстранхиеро, чужак. Враг!

— Для вас я ни то, ни другое, ни третье. Для тех, кто в этих стенах, под моей крышей, дышит со мною воздухом, выдыхаемым самим Акуюбом, я не враг. — Старик взирал на нее без негодования и обиды. — Дети Златого Ветра, вы вернулись домой. И по меньшей мере один из вас уже никогда не отобьется от родного стада.

Глава 13

Сорок три прожитых года не лишили герцога Бальтрана природной силы и грации. Он легко перекинул правую ногу через луку седла, при этом повернулся и высвободил левую стопу из стремени. И вот он уже стоит на полусогнутых ногах, балансируя руками как фехтовальщик. Премио чевайо, учивший его с детства верховой езде, не знал этого приема; Бальтран сам изобрел его, когда стал постарше, — для экономии времени. Энергичному, деятельному юноше претила церемониальная медлительность. И теперь, спрыгнув с коня вопреки всем правилам и традициям, Бальтран до'Веррада снова ощутил себя молодым, несмотря на легкую боль в коленях. Выгоднее демонстрировать бодрость и силу, чем жаловаться на первые проявления костной лихорадки — сущего наказания для города, построенного так близко от болот. Особенно от этой хвори страдали Грихальва.

Вот уж кому не позавидуешь, так это Грихальва — злосчастному, хиреющему роду.

Один повод в серебряных фестонах лежал на шее жеребца, другой герцог подал молодому конюху, выбежавшему из конюшни принять господского скакуна.

Бальтран не стал ждать, когда его спутник, подъехавший следом, спешится. В проворстве юноша не уступал отцу, чего нельзя было сказать о грации. Слезая с коня, он зацепился шпорой за стремя и чуть не упал; тем временем герцог как ни в чем не бывало шагал по мощенному плитами внутреннему двору и стягивал кожаные перчатки. Алехандро торопливо сунул повод конюху и бросился вдогонку за отцом.

Оба были высокого роста, но у герцога за плечами осталось гораздо больше лет, чем у его наследника; Бальтран давно успел приноровиться к своей широкой поступи.

— Патро…

— Кажется, я тебе уже сказал. — Пыльные перчатки упали на протянутые ладони слуги, вышедшего из Палассо навстречу герцогу с сыном. — Нет, и точка.

— Но…

— Алехандро, на то есть причины. Ты хоть представляешь, что бы сказала мать?

Теперь Алехандро шел рядом, нога в ногу, легкая походка обещала, что он обретет отцовское изящество движений — конечно, если когда-нибудь перестанет расти.