Марджори Ролингс - Сверстники

• Название: Сверстники
• Автор: Марджори Ролингс
• Издательство: «Детская литература».
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1976

Повесть известной американской писательницы о детстве мальчика-подростка, живущего с родителями в глуши флоридских лесов в 70-х годах XIX века.

В повести рассказывается о жизни американских фермеров, о настоящей мужской дружбе отца с сыном и о нежной, трогательной любви двух сверстников: мальчика и оленёнка.

Деревья и травы Флориды, злые ливни и засухи, медведи, опоссумы, волки и даже гремучие змеи тоже действующие лица этой волнующей и правдивой повести.

Именно за правдивость и поэзию её высоко оценил в своё время Эрнест Хемингуэй, и повесть эта получила в США премию имени Пулитцера.

Повесть была написана в 1931 году и с тех пор, переведённая на другие языки, стала одной из любимых книг у юных читателей разных стран мира.

---

– Я рад за тебя, сын. Никто не мог бы справиться с ним лучше.

Джоди никак не мог отдышаться. Пенни, взбудораженный не меньше, чем он, хлопнул его по спине. Джоди смотрел на брюхастого окуня-здоровяка, всё ещё не веря в случившееся.

– Для меня это всё равно что старый Топтыга, – сказал он.

Они перемигнулись и принялись тузить друг друга.

– Теперь мне надо обставить тебя, – сказал Пенни.

Они разошлись по разным мочагам. Пенни крикнул, что признаёт себя побеждённым, и начал ловить лещика для матушки Бэкстер на донку с наживкой из личинок радужницы. Джоди всё забрасывал и забрасывал удочку в надежде вновь увидеть бешеное вихрение воды и гигантский скачок, ощутить на конце лесы живую бьющуюся тяжесть, но тщетно. Он поймал маленького окунька и высоко поднял его на вид отцу.

– Брось его обратно! – крикнул Пенни. – Он нам ни к чему. Пусть вырастет большой, как и первый. Тогда мы снова придём сюда и поймаем его.

Джоди нехотя пустил рыбешку в воду и следил, как она уплывает. Отец строго придерживался правила не брать больше рыбы или дичи, чем они могли съесть или сохранить. Надежда поймать ещё одну чудо-рыбу угасла, когда солнце завершило свой дневной путь по весеннему небу. Время клёва прошло. Внезапно он услышал, как отец свистит ему по-перепелиному. Это был условный сигнал, которым они переговаривались на беличьей охоте. Джоди положил удочку и, оглянувшись, уверился в том, что сможет отыскать травяную кочку, под которой спрятал окуня от солнца. Затем осторожно подошёл к отцу.

– Давай за мной, – прошептал Пенни. – Подберёмся как можно ближе. – Он указал рукой. – Журавли пляшут.

Большие белые птицы были очень далеко. У отца орлиный глаз, подумал он. Они присели на четвереньки и медленно поползли вперёд. Время от времени Пенни плашмя припадал к земле, и Джоди припадал вслед за ним. Так они добрались до высокого пучка пилы-травы, и Пенни сделал знак спрятаться за ним. Птицы были так близко, что Джоди казалось, он мог бы достать до них концом своей длинной удочки. Пенни присел на корточки, и Джоди последовал его примеру. Его глаза были широко раскрыты. Он сосчитал птиц. Их было шестнадцать.

Журавли танцевали котильон, настоящий котильон, как его танцуют в Волюзии. Две птицы, стоявшие особняком, прямые и белые, производили необычную музыку – наполовину крик, наполовину пение. Ритм её был неравномерный, как и сам танец. Другие птицы шли по кругу. В центре круга несколько птиц двигались против часовой стрелки. Музыканты наигрывали свою музыку. Танцоры взмахивали крыльями и поднимали ноги, сперва одну, потом другую. Они глубоко зарывали головы в белоснежное оперение на груди, поднимали их и снова зарывали. Двигались они беззвучно, и нельзя было понять, где тут неуклюжесть, где грация. Танец был исполнен величавости. Хлопали крылья, вздымаясь и опускаясь, словно вытянутые руки. Внешнее кольцо, пришаркивая, всё кружилось и кружилось. Группой в центре овладевало потаённое неистовство.

Внезапно всё движение прекратилось. Джоди было решил, что танец кончился или что птицы обнаружили их. Но тут музыканты вступили в круг. Двое других заняли их место. Была выдержана пауза. Затем танец возобновился. Птицы отражались в прозрачной болотной воде. Шестнадцать белых теней повторяли их движения. Над пилой-травой потянул вечерний ветерок. Трава пригибалась и трепетала. По воде прошла рябь. Заходящее солнце розовело на белых телах. Это были сказочные птицы, и танцевали они на заколдованном болоте. Травы колыхались с ними в лад, и воды болота, и под ногами у них зыбилась земля. Земля и солнце, ветер и небо танцевали вместе с журавлями.

Джоди вдруг заметил, что его руки подымаются и опадают в лад его дыханию, как подымаются и опадают крылья журавлей. Болото окрасилось золотом. Журавли купались в золотом свете. Дальние хэммоки почернели. На листья кувшинок пала темнота, и вода стала чёрной. А журавли были белее облаков, белее белого цветка олеандра или лилии. Без всякого предупреждения они поднялись в воздух и полетели. То ли кончился просто-напросто танец, длившийся целый час, то ли их спугнул длинный нос аллигатора, показавшийся над водой, – Джоди этого не знал, но они улетели. Они сделали большой круг на фоне заката, издавая свой странный заржавленный крик, который они издают лишь в полёте. Затем длинной вереницей потянулись на запад и скрылись из виду.

Пенни и Джоди распрямились и встали. От долгого сидения на корточках у них ныло всё тело. Над пилой-травой клубились сумерки, и мочаги внизу были едва видны. Мир вокруг был всего только тенью и перетекал из тени в тень. Они повернули на север. Джоди нашёл своего окуня. Они взяли наискосок к востоку, оставляя болото позади, затем снова пошли на север. Тропа смутно угадывалась в густеющей темноте. Она вывела их на дорогу среди скраба, и они ещё раз повернули на восток. Шли они теперь уверенно, так как заросли сплошной стеной ограничивали дорогу с обеих сторон. В зарослях было черно, а дорога была как тёмно-серая полоса ковра, песчаная и беззвучная. Какие-то маленькие зверьки стремглав перебегали её перед ними и шебаршили в кустах. Где-то вдали кричала пантера. Над самыми их головами медленно пролетали козодои. Они шли молча.

Дома их ждал свежеиспеченный хлеб и полная сковородка топлёного сала. Пенни зажёг смолистую щепу и пошёл проверить скотину. Джоди очистил и разделал окуня на заднем крыльце в неярком луче света, падавшего от огня в очаге. Матушка Бэкстер обваляла куски рыбы в муке и поджарила их так, что на них наросла золотистая хрустящая корочка. Они ели в молчании.

– Что это на вас нашло, голубчики? – спросила матушка Бэкстер.

Они не ответили. Их мысли были далеко от пищи, которую они ели, и от женщины перед ними. До их сознания едва дошло, что она обратилась к ним с вопросом. Они видели зрелище неземное и всё ещё находились во власти его красоты.

Глава одиннадцатая

Оленихи приносили оленят. Повсюду в зарослях Джоди видел тонкое кружево отпечатков их маленьких заострённых копыт. Куда бы он ни отправился – к провалу ли, за дровами ли в дубняк, что стоял к югу от скотного двора, к ловушкам ли, которые Пенни был вынужден ставить на хищных зверей, – он шёл, не отрывая глаз от земли, высматривая следы их передвижения. Обычно им предшествовали отпечатки копыт покрупнее, принадлежавшие оленихам. Однако оленихи были осторожны. Часто бывало так, что следы оленихи виднелись в одном месте – здесь мать кормилась одна, – а нетвёрдые следы оленёнка несколько поодаль: там, под надёжным прикрытием, дитя было в большей безопасности. Среди оленят было много двойняшек. Находя сдвоенную цепочку следов, Джоди едва сдерживал себя.

«Можно было бы оставить одного оленихе, а другого забрать себе», – думал он всякий раз.

Как-то вечером он попробовал заговорить об этом с матерью.

– У нас сейчас много молока, ма. Можно, я заведу себе оленёночка? Пятнистого оленёночка, ма. Можно?

– Нет, нельзя. О чём это ты говоришь – много молока? У меня капли лишней не остается от зари до зари.

– Он мог бы пить моё молоко.

– Ну да, будем откармливать какого-то оленёнка, а ты будешь расти худосочный. Ну что тебе в них, скажи на милость, в этих тварях, что шныряют вокруг день и ночь, дел у нас мало, что ли?

– Я хочу кого-нибудь. Хочу енота, только я знаю, еноты становятся злыми. Хорошо бы и медвежонка, только и они часто становятся злыми. Мне просто хочется… – Он наморщил лицо, так что веснушки на нём сплылись. – Мне просто хочется что-нибудь целиком своё. Чтоб кто-нибудь ходил за мной, был моим. – Он с трудом подбирал слова. – Кто-нибудь такой, на кого можно положиться.

Мать фыркнула.

– Ну, этого-то нигде не найдешь. Ни у зверей, ни у людей… Так вот, Джоди, я не позволю, чтобы ты донимал меня этим. Скажешь ещё раз «оленёнок», «енот» или «медвежонок» – и я угощу тебя метлой.

Пенни, сидя в углу, спокойно слушал этот разговор. Наутро он сказал:

– Сегодня мы пойдём добывать себе оленя, Джоди. Очень может быть, нам попадется оленёнок на лёжке. Смотреть на них, диких, пожалуй, такое же удовольствие, как и держать в неволе.

– Мы возьмём с собою собак?

– Только Джулию. С тех пор как её покалечил Топтыга, она ещё не выходила размяться. Охота не второпях пойдёт ей на пользу.

– Последняя-то оленина мигом пролетела, – сказала матушка Бэкстер. – А ведь вспомнить, так мы вон сколько её навялили! Повесь теперь в коптильне несколько окороков – вот и хорошо.

Её добродушие прибывало и убывало вместе с запасами съестного.

– Похоже, Джоди, ты стал наследником шомполки, – сказал Пенни. – Только не очень огорчайся, если она откажет и тебе.

Джоди думать не смел о том, чтобы выпрашивать её себе. Достаточно было просто пользоваться ею. Мать сшила из шкуры енота небольшую котомку. Он положил в неё дробь, пистоны и мох для пыжей, наполнил порохом рог.