Генри Роллинз - Железо

• Название: Железо
• Автор: Генри Роллинз
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-03150-2, 5-94957-001-4

Генри Роллинз – бескомпромиссный бунтарь современного рока, лидер двух культовых групп «Черный флаг» (1977-1986) и «Роллинз Бэнд», вошедших в мировую историю популярной музыки. Генри Роллинз – издатель и друг Хьюберта Селби, Уильяма Берроуза, Ника Кейва и Генри Миллера. Генри Роллинз – поэт и прозаик, чьи рассказы, стихи и дневники на границе реальности и воображения бьют читателя наповал и не оставляют равнодушным никого. Генри Роллинз – музыка, голос, реальная сила. Его любят, ненавидят и слушают во всем мире. Сборник легендарных текстов Генри Роллинза – впервые на русском языке.

Ввиду авторского использования ненормативной лексики книга не рекомендована для чтения людям, не достигшим совершеннолетия, или тем, кого может оскорбить сниженный стиль повествования.

---

4 марта 1989 г. Вена, Австрия. 7:59: Редко складывается так удачно, как сейчас. Я в ресторане этого старого отеля. Серый свет австрийского утра бросает мягкий отблеск на пустые столы вокруг. Напротив места, где я сижу, – длинный стол с едой: яйца, сыр, хлеб, булочки, масло, джем, молоко, апельсиновый сок, мюсли и большой кофейник с кофе. Я выпил половину первой чашки; чудовищно. У меня на лбу выступают бусинки пота. Я останавливался в этом отёле раньше, в 1987 году. Наша группа гастролировала по Европе – десяти недельное турне. Стол, за которым мы сидели, слева от меня. Какое тогда было необыкновенное, грандиозное утро! Мы так много ели, что я думал, еда полезет из нас наружу от одного взгляда на стол. Просто фантастика, упражнение в переедании, «спортивное обжорство», как мы стали называть это в «Black Flag». После того как мы съедали ужасно много еды, мы делали сэндвичи на дорогу, набивали ими карманы и отправлялись выступать.

Я допил первую чашку. Попросил дружелюбную молодую женщину принести мне ещё кофе. Её ответ располагает меня к ней, пока не подходит время рассчитываться. – Да, конечно, – отвечает она. Она понимает. Приносит вторую чашку.

Этот отель находится напротив железнодорожного вокзала. В 1987 году я всю ночь болтался по этим улицам. Пошёл на станцию и смотрел на калеку, пытавшегося поспать на скамейке. Его растолкали и выгнали. Смотрел на проституток, работающих на бульваре в своих облегающих сапогах из белого пластика. Прошлой ночью, возвращаясь из клуба, я подумал, не прогуляться ли туда, где я видел эту хорошенькую проститутку-блондинку, подпиравшую стену здания. Жаркая ледяная машина по торговле сексом. Вчера ночью у себя в номере я думал о ней, глядя в темноту. Прикидывал, где она теперь – может, всё ещё стоит на бульваре, может, умерла. Она до сих пор такая хорошенькая, какой я её помню? А все остальные? Как память лжёт нам. Как время покрывает обыденность золотом. Как оно разбивает сердце, искушая вернуться и попробовать всё оживить. Как нам тяжко, когда мы обнаруживаем, что золото было лишь тонкой позолотой, покрывавшей свинец, мел и облупившуюся краску на картине.

Она подходит, в каждой руке – по кофейнику. – Не хотите ли вы ещё кофе? – спрашивает она. – Да, пожалуйста, – отвечаю я, стиснув зубы, стараясь вытащить свою правую руку из-под ноги, которую схватил такой спазм, что может остановиться кровообращение. Наливает. Вот он, чёрный и зловещий, с лёгким масляным блеском на поверхности. Я пью. Мягкий – как смерть. Сегодня я еду в Венгрию, в Будапешт, где сама мысль о кофе – просто шутка. Найти его трудно, а если повезёт, вкус обычно такой, словно он растворимый, да ещё как следует выдержанный в козлиной моче. Понятно, почему там пьют так много водки.

Пока я пил, я думал о ней, о той хорошенькой проститутке. С тех пор, как я видел её, она, вероятно, отсосала десять километров членов, невероятно много узнала о моральной неустойчивости и ненадёжности среднестатистического мужчины, видела достаточно, чтобы сказать, что видела слишком много, и узнала достаточно, чтобы сказать, что иногда лучше вовсе этого не знать. Храбрая и прекрасная сексуальная тварь. Третья чашка – за тебя. Извини, мне пора в дорогу.

6 марта 1989 г. Линц, Австрия: Смотрю в чашку номер три, не такой уж горячий. И вполовину не так горяч, как официантки в этом заведении. Те же девушки, что и в прошлый раз. И держатся они так же – холодно и отстранение. Вечер кажется пустым. Весь день ехал по Венгрии и Австрии. Я не знаю, что-то в этом баре гнетёт меня. Официантка надушена, пахнет чем-то удивительным. Хорошо, что хоть кофе протащит меня через всё это. Иногда попадаешь в такие ситуации, когда можно делать только одно – терпеть, считая минуту за минутой. Хотя хорошо сидеть в комнате, полной голосов, и не быть в состоянии разобрать ни слова. Мне нравится это скудное чувство, что бежит сквозь меня беспрестанно. Иногда я чувствую себя совершеннейшим иностранцем, словно я родился, чтобы навсегда быть изолированным от них. Понимаете, о чём я? Полностью чужой. Тяжёлый кофейный блюз номер три висит в воздухе, уставившись на меня. Все люди вокруг разговаривают, я на другой планете. Мне не одиноко, я лишь встревожен и смущён. Люди таращатся. Я слышу, как в их разговорах начинает выпрыгивать моё имя. Я вынужден опустить взгляд к газете, к кофе, к чёрному маслянистому оку Истины! Ни за что в жизни не пойму женщин здесь. Они сделаны из дерева, или изо льда, или из комбинации того и другого? Я наблюдаю за ними. Я не говорю с ними, пока одна не задаст мне вопрос; в другом случае мне нечего было бы им сказать. Кому – им? Они есть они. Они везде. Я не понимаю их. Я привык думать, что понимаю, но теперь вижу, что был не прав, я обманывал себя. Всё это время я себя обманывал. Каждый иногда себя дурит. Наверное, лучшие из нас проводят за этим занятием меньшую часть времени, когда не спят. Тем не менее можно много сказать о тех, кто преуспел в одурачивании себя. Они попадают во все заголовки.

7 марта 1989 г. Линц, Австрия:

Один в комнате
В магнитофоне играет «R.E.M.»
Уставившись в пол
Вниз смотрит одинокая лампочка
Ожидая сна
Ожидая передышки для мозга
Много часов назад я был в другой комнате
Выступал перед множеством людей
Теперь я здесь
Никто не знает
Так что ж?
Я могу сложить сотни таких ночей
Как кирпичи
Выстраивать всё выше и выше
Так всё равно происходит
Так что ж?
Особая смелость для этого не нужна
Я понял, что нужно много сил
Выдержать самого себя
И это всё труднее
Я не знаю
Становлюсь ли я умнее и сильнее
Или просто лучше одурачиваю себя

8 марта 1989. Дортмунд, Германия: У меня что, разум отшибло? Сколько чашек я выпил? Зачем я с собой так поступаю? Я ввалился в ресторан отеля полчаса назад, полдня назад, полчаса, полдня? Только что кофейная барышня наговорила мне кучу гадостей, потому что я налил себе кофе сам и не позволил сделать это ей. Я мог только улыбаться, смотреть в сторону и подавлять желание вцепиться ей в глотку. В Дортмунде льёт. Когда я был здесь в последний раз, тоже шёл дождь.

Селби говорил мне вчера что-то о романтике, и я задумался. В данный момент кофе на столе, чёрная кровь всемогущего кофейного бога бурлит у меня в желудке. Я не могу ничего сделать, но отдаюсь буре.

Романтика? Чёрт, та девушка, с которой я раньше встречался в Лос-Анджелесе. Она всегда говорила мне гадости из-за полного отсутствия у меня романтического чувства. Один раз я ей сказал, что любовь и романтику из меня вышибли. Конечно, глупее в жизни я ничего сказать не мог, но я думал, что это произведёт на неё большое впечатление, большой контраст с моим обычным мужским зависом. Она не позволила мне об этом забыть. Всё спрашивала: «Почему ты никогда не присылаешь мне цветы? Ах да, это было выбито из тебя. Извини». Ну, сейчас 1989 год, мне двадцать восемь, и секс для меня отнюдь не новое переживание. В данный момент он – биомеханика. Может, я где-то по дороге с ним облажался.

Пару лет назад у меня была короткая и быстротечная встреча с романтикой. Мне она снилась, я писал о ней и ей. Я даже имени её не знал. Она работала в таком месте, куда я часто заходил. Она тогда была совершенной, она не могла иметь недостатков. Великолепно, тотальная нереальность. Романтика. В конце концов, я встретился с ней, и какое-то время всё было прекрасно. Я отправился куда-то на гастроли, писал ей всё время, звонил ей дважды за тысячи миль. Отвечала она всегда одинаково, словно я звонил ей с другой стороны улицы. Ей было наплевать. Когда я приехал домой, она написала мне Письмо. В нём говорилось, что она больше не хочет быть со мной. Что мне интереснее пахать, а не поддерживать капризы неделовых или немузыкальных отношений. Потом я написал песню о том расстоянии, которое я чувствовал, думая о той девушке. Главными строчками в песне были слова: «Чем ближе я к тебе, тем дальше от тебя». Я думал, что всё то время, пока я был с нею, я очень старался выкинуть это из головы. Романтика прошла испытание временем.

Селби сказал, что хочет немного романтики в своей жизни. Сказал, что ему приятно посылать кому-то цветы и открытки. Наверное, тут нет ничего плохого, тем более что говорил это Селби, а он мужчина. Я знаю одну девушку, она присылает мне цветы, открытки и прочую чепуху. Конечно, я немедленно их выбрасываю и думаю, сколько всего я мог бы сделать на те деньги, что она потратила на этот мусор. После того как мы трахаемся, она скрывается в ванной. Через минуту выныривает с влажной мочалкой и вытирает мне член. Ну не мило ли? Компания «Холлмарк», выпускающая поздравительные открытки, должна бы сделать такую, с хорошенькой надписью: «Ты такая красивая, когда вытираешь сок с моего усталого члена».

Может быть, я перегорел. Типичный мужлан, мерзкий неопрятный ёбарь, настоящий американский красавчик. Это форма слепоты, вазелин на объективе, никаких проблем. Я знаю, ты сейчас смеёшься, считая меня полным выродком. Я последний человек, неромантический тип, который во всём видит лишь жирнозадую биологическую оргию. Ну и ладно.