Энгус Уэллс - Запретная Магия

• Название: Запретная Магия
• Автор: Энгус Уэллс
• Издательство: Радуга
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1995
• ISBN: 0-7474-0490-9, 5-05-004279-3

Прочесть книгу «Запретная магия» Энгуса Уэллса будет интересно не только любителям фантастики, но и всем тем, кто любит читать длинные, добрые, жизнеутверждающие книги. Светлые силы добра, олицетворенные в образах Каландрилла и его друзей, несущие в себе идеи дружбы, любви и мира, вступают в непримиримую борьбу с силами зла, алчущими войн, разрушения, торжества хаоса. Борьба непримирима, победить зло трудно, но возможно — эту уверенность вселяют в души читателей Энгус Уэллс и его книга.

---

И тогда поняли Ил и Кита, что, создав детей своих, они повергли мир в горе, и в великой скорби удалились в Недосягаемую Землю, где только богам обитать дано, а людям остается лишь молиться им по мере способностей. Но прежде чем отправиться в эти земли, они написали книгу о своих детях, и указали в ней место, где покоятся они, и оставили этот фолиант под охраной в тайном месте, и книга сия называется «Заветная книга».

Вот так обстоит дело с богами сегодня».

Каландрилл зевнул, глаза у него устали от мелкого шрифта, и он отложил книгу. Медиф не стремится проникнуть в суть вещей и событий; его интересует физическая, а не теологическая сторона дела; мало из того, что он пишет, неизвестно последователям Деры. Каландрилл никогда особенно об этом не думал и считал, что «Заветная книга» — это легенда, как и исчезнувший город Тезин-Дар; но теперь, под впечатлением услышанного от Варента, он посмотрел на старинные писания по-новому, и его даже передернуло от мысли, что Азумандиас может отыскать книгу и разбудить Безумного бога. Это будет ужасно. Он еще раз судорожно зевнул и встал, потягиваясь и чувствуя тупую боль в ребрах. Он выглянул в окно. Ночь стояла темная, как смоль, безлунная. Он еще раз зевнул — усталость взяла-таки верх над возбуждением, — скинул туфли, с удовольствием забрался под одеяло и уже через несколько секунд глубоко спал.

Ему снился сон, но о чем, он не смог вспомнить; когда солнечный свет разбудил его, единственное, что он помнил, — это то, что он в сильном страхе плывет на корабле. Он протер глаза и вздрогнул, услышав стук в дверь; слуги, по-прежнему молчаливые, принесли ему завтрак и горячую воду. Он помылся, стараясь не замочить повязки, и оделся, раздумывая, не стоит ли начать собирать кое-что в дорогу. Но решил подождать, чтобы не вызвать подозрений у отца.

При ярком весеннем солнце отношение его к словам Варента не изменилось, и он завтракал в глубокой задумчивости, размышляя о том, когда бы ему лучше покопаться в дворцовом архиве.

У двери, как и предыдущим вечером, терпеливо стояли двое часовых, двое других патрулировали под окном в саду. К нему никто не заходил, за исключением целительницы, которая осталась довольна процессом заживления, и слуг, что приносили ему пищу. В эту ночь он плохо спал от разочарования; продолжающееся заточение только укрепило желание помочь Варенту — им двигал как мятежный дух, так и желание помешать исполнению ужасных замыслов Азумандиаса.

Еще целых три дня он оставался взаперти; но наконец отец позвал его к себе. К тому времени шишки и синяки уже прошли, повязки были сняты, и он стал забывать о том случае. Он тщательно оделся, надеясь смягчить отца покорностью, и, нервничая, отправился в его покои.

Билаф ждал его один, и Каландрилл был ему благодарен за то, что он не позвал Тобиаса: с него вполне хватало и домма, и насмешливая ухмылка брата была бы совершенно невыносимой.

Когда он вошел, отец посыпал песок на лист бумаги, на котором только что писал чернилами, а затем приложил свою печатку к сургучу. Билаф был одет для охоты, и по раздражению, с каким он отбросил лист бумаги, и по холодному взгляду, что он вперил в младшего сына, Каландрилл понял, что отец все еще зол.

— Надеюсь, этот урок не прошел для тебя даром. Или мне следует приставить к тебе сторожевого пса?

Каландрилл, не отрывая глаз от пола, с трудом подавил в себе ухмылку возбуждения.

— Ну? — нетерпеливо переспросил Билаф.

— Этот урок не прошел для меня даром.

Поднимая глаза на отца, он попытался придать лицу подобострастное выражение.

— Надеюсь, что это так. — Билаф встал, поскрипывая кожей амуниции, и подошел к окну. — Ты больше не попытаешься бежать?

— Не попытаюсь, — заверил его Каландрилл.

Отец довольно кивнул.

— Отлично. Здесь, во дворце, можешь ходить куда угодно. Но из дворца тебе выходить запрещено, понимаешь?

— Понимаю, — послушно сказал сын.

— Я приказал стражникам на воротах не выпускать тебя. А если ты попытаешься…

Лицо домма потемнело, глаза заблестели, предвещая суровое наказание. Каландрилл покачал головой.

— Я не попытаюсь.

— Хорошо. Могу ли я позволить себе немного отдохнуть и поохотиться, не беспокоясь о новом позоре, который ты надумаешь навлечь на наши головы?

— Ты можешь быть спокоен, — искренне пообещал он.

Билаф еще раз кивнул.

— Что же, иди. Вечером жду тебя на ужин, и без глупостей, пожалуйста!

— Хорошо, я обещаю, — сказал Каландрилл. — Спасибо.

Отец жестом отпустил его, он повернулся и зашагал по плиточному полу, едва сдерживаясь, чтобы не заорать во все горло от радости.

Ему стоило труда не побежать немедленно в архив; вместо этого он отправился на балкон, выходящий к парадному входу во дворец. Тобиас был уже там; на нем была коричневая охотничья куртка, на поясе висел кинжал, и одной рукой он обнимал Надаму. Она была прекрасна; болотно-зеленый цвет ее туники и свободных панталон прекрасно гармонировал с роскошными золотисто-каштановыми волосами; она что-то отвечала его брату, и глаза ее светились. Тобиас рассмеялся, откидывая голову назад, и, заметив Каландрилла, что-то зашептал Надаме на ухо. Она посмотрела на Каландрилла, и ее улыбка поразила его сердце будто нож, он так сжал руки на перилах балкона, что костяшки у него побелели. Что ты скажешь, когда я вернусь? — подумал он. Тогда ты уже не будешь больше смеяться. Он заставил себя улыбнуться, и Тобиас насмешливо поклонился. Тут появился Варент; на нем была клетчатая накидка и кепка на черноволосой голове. Заметив ухмылку Тобиаса; Варент проследил за его взглядом и поднял руку в приветствии, поблескивая темными глазами. Их связывала тайна. Каландрилл тоже помахал ему рукой и кивнул, и посол опустил голову, о чем-то заговорив с Надамой.

Затем появился Билаф; укоризненно поглядывая на Каландрилла, он сказал:

— Не забывай, о чем я тебе говорил.

— Да, отец, — ответил Каландрилл и проводил взглядом домма, спускавшегося по широкой лестнице; как только он вышел к парадному входу, где уже стояли готовые лошади, вокруг него собралась вся свита. Дождавшись, когда стихнет цокот копыт, Каландрилл бросился в архив.

Во дворце было два хранилища; одно из них представляло собой просторное помещение со стеллажами, на которых покоились документы, свитки, папирусы и книги, используемые со сравнительной регулярностью либо в делах правительственных, либо педагогических; соответственно здесь часто бывали дворцовые библиотекари, книжники и ученые, а содержимое стеллажей было каталогизировано и упорядочено. Другое находилось в подвале, неподалеку от мрачной комнаты Гомуса, и им редко пользовались. Здесь хранились старинные документы, которые прагматичный Билаф по каким-то причинам посчитал ненужными, — старинные карты и рассыпающиеся в прах книги, переходившие от домма к домму. Поскольку эти вещи бывали нужны очень редко, то и хранились они в беспорядке. Для Каландрилла это хранилище было настоящей сокровищницей удивительных вещей, где он провел не один счастливый час, копаясь в его закутках и на запыленных полках.

Дверь с низкой притолокой заскрипела при его прикосновении; при свете лампы, взятой из соседнего коридора, он начал спускаться по крутым каменным ступенькам в темные внутренности дворца. Стоило ему зажечь старинные проржавевшие светильники вдоль стен, как в разные стороны с писком побежали мыши; неровные своды опирались на низкие, опутанные паутиной арки; ниши были забиты забытыми воспоминаниями о прошлом Секки.

Каландрилл, не обращая внимания на пыль, садившуюся ему на лицо и одежду, пошел вперед под сводами, четко представляя себе рисунок, нарисованный в воздухе Варентом. Бумаги здесь лежали в полном беспорядке, вернее, порядок здесь наводило само время; никаких каталогов, никаких подсказок; но почему-то он был уверен, что без труда отыщет место, где хранятся документы, собранные Фомой. Насколько Каландрилл помнил, Фома был четвертым доммом Секки, и он целенаправленно пошел в дальний конец хранилища.

Да, он оказался прав — стоило ему развернуть несколько свитков в прокопченной нише, как он тут же обнаружил печать Фомы. Но где искать эту заветную карту? Он начал лихорадочно копаться в реликвиях.

Ему стоило определенного труда сдержаться, чтобы не развернуть и не прочитать каждый исторический документ, но он заставил себя торопиться, чтобы завершить работу до возвращения отца. У него может не быть другой возможности до отъезда Варента в Альдарин, а если он хочет отправиться с послом, то надо найти карту. Он старался не смотреть в сторону книг, борясь с владевшим им возбуждением и заставляя себя рассуждать здраво. Карта, скорее всего, свернута в рулон; возможно, она в футляре; он повернулся к нише, где в куче хранились старинные, потрескавшиеся кожаные свитки.

Каландрилл начал с самого верха и, сняв первый цилиндр, вытащил его содержимое. Пыль попала ему в ноздри, и он шумно чихнул, подняв огромную тучу пыли; на глаза навернулись слезы, и он начал усиленно их тереть грязными руками. Затем очень осторожно, принимая во внимание возраст свитка, он развернул его и увидел схему канализации города — сунув сверток назад в футляр, он поставил его рядом с собой на пол. В следующем футляре оказался план улиц; затем он обнаружил рисунок западного крыла дворца, сделанный архитектором; затем карту полей, прилегающих к городским стенам; затем карту залива; чертеж так никогда и не построенного храма; чертеж какого-то странного непонятного строения. Куча у его ног росла. Волосы его были все в пыли, рубашка стояла колом. В некоторых футлярах были только клочки бумаги, которые полетели на пол, как зола; в других — остатки насекомых. Каландрилл начал уже сомневаться в том, что отыщет карту Орвена.