Маргарет Уэйс - Триумф Темного Меча

• Название: Триумф Темного Меча
• Автор: Маргарет Уэйс
• Издательство: М.:Эксмо, СПб.:Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-13245-7

В ход войны между городами-государствами Мерилоном и Шараканом, которая должна проводиться по давно установленным правилам, неожиданно вмешиваются никому не известные враги: облаченные в металл люди и ужасные ползающие твари, способные убивать одним взглядом.

Спасти ситуацию под силу только вернувшемуся из царства Смерти Джораму. Только он, родившийся мертвым, способен с помощью Темного Меча вернуть магию во Вселенную и добиться мира с пришельцами из-за Грани, а главное — объединить мир мертвый с миром живым.

---

— Прости за то, что я продолжаю эту тему. Могу только представить, как это мучает тебя каждый день.

Положив руку на плечо принца, Джорам попытался было его отпихнуть.

— Джорам, послушай! — настаивал Гаральд, и Джорам остановился, услышав в его голосе заботу и сочувствие, которые подействовали на него куда сильнее, чем дружеская рука на плече. — Подумай об этом как следует! — продолжал принц. — Почему вдруг Симкина так стало заботить состояние Гвен или твое, а? Он же никогда ни о ком не заботился. Так что же он так настаивает, чтобы ты пошел туда завтра утром?

— Он всегда такой! — нетерпеливо сказал Джорам. — Он и прежде мне помогал. Может, даже жизнь мне спас...

— Джорам, — решительно перебил его принц. — Это может оказаться ловушкой. Там вас не только призраки могут поджидать. Подумай об этом. Я весь день об этом размышлял. Как Симкин мог понять речь врагов? Это невозможно даже благодаря одному из его «талантов»! Как он мог понять, о чем ему говорят, если только ему не сказали, что именно он должен говорить?

В зале было темно. Прежде чем уйти спать, слуги приглушили все магические огни. Шары в затянутых паутиной углах светились холодным белым огнем, от чего становились похожими на звезды, которые некогда, словно светлячки, летали по дому, а потом попались в сети домашних пауков. Вдалеке — похоже, в маленькой столовой — послышался глухой удар, потом треск. Отец Сарьон подумал, уж не бродит ли снова по дому несчастный граф Девон.

Джорам до сих пор ничего не ответил. Сарьон смотрел на его лицо, бледное и холодное, словно луна, и по его задумчивому выражению мог сказать, что последние доводы, по крайней мере, возымели хоть какое-то действие. Принц Гаральд, тоже заметив это, счел разумным уйти.

И Сарьон не сказал ни слова. Он должен был признаться себе, что боится заговорить. По-прежнему выбитый из колеи недавним испытанием, каталист не осмеливался сделать хоть что-нибудь, чтобы не допустить еще большей ошибки. Он мог только надеяться, что зерно сомнения, которое заронил Гаральд в душу Джорама, пустит корни и разрастется.

Оно, похоже, упало на плодородную почву. Тяжело вздохнув, Джорам уже хотел было вернуться, когда из недр подушек послышался приглушенный и чуть заплетающийся голос:

— Доверься своему шуту...

ГЛАВА ТРЕТЬЯ ПАДЕНИЕ

В особняке лорда Самуэлса, как почти во всех домах знати и среднего класса Тимхаллана, была домашняя часовня. Хотя все подобные часовни были в целом похожи, некоторые все же сильно отличались от остальных, но не высотой сводов и наличием или отсутствием полированного розового дерева. В некоторых домах часовня становилась сердцем жилища. Там все — хозяин и хозяйка, дети и слуги (перед Олмином ведь все равны) — ежедневно собирались для молитвы под предводительством домашнего каталиста. Эти часовни были полны Жизни. Дерево блестело от постоянного использования. Стеклянные витражные окна с символами Олмина и Девяти Таинств сверкали на утреннем солнце. По ночам часовни наполнялись мягким светом, льющимся из магических светильников. В их приглушенном сиянии душа отдыхала и хотелось тихо молиться и медитировать. В таком мирном, красивом месте легко было верить в Олмина. Легко было разговаривать с ним и слышать его ответы.

Покойный граф Девон, владевший этим домом до лорда Самуэлса, был человеком глубоко религиозным. При нем часовня была полна Жизни и света, но после его смерти, как и весь дом, пребывала в заброшенном состоянии. Мебель была затянута черными чехлами, витражные окна закрыты ставнями. Когда лорд Самуэлс въехал в дом, он открыл его внешнему миру, но часовня осталась закрытой. Он избегал ее из-за гнева и горечи утраты любимой дочери. Лорд Самуэлс был не из тех людей, что грозят Олмину кулаком и клянутся, что никогда не будут с ним разговаривать. Просто у него в душе что-то умерло. Когда слуги спросили его, не хочет ли он снова открыть часовню, лорд не раздумывая ответил: «А зачем?»

Потому резные двери из розового дерева были заперты, окна темны и безжизненны. Магическая печать, наложенная на дверь, была очень крепкой, и отцу Сарьону пришлось затратить немало мысленных усилий, чтобы снять ее. Наконец ему это удалось, но он ослаб настолько, что, войдя, упал на ближайшую скамью. Он не привык тратить столько собственной Жизни.

Скамьи были покрыты толстым слоем пыли, полы тоже. Вообще все в часовне было покрыто непонятно откуда взявшейся пылью. Поднеся поближе к ней маленький шар магического света, Сарьон увидел, что она красноватая и пахнет чем-то сладким. Аналитический разум каталиста сразу же заработал, радуясь этому пустячному делу, чтобы отвлечься чем-нибудь и избавиться от напряжения. Высоко подняв шар, Сарьон едва мог различить деревянные потолочные балки у себя над головой. Он решил, что они были магическим образом сделаны из кедра. В отличие от остальных деревянных деталей часовни они оставались грубыми и неполированными, возможно, для усиления аромата. Значит, это древесная труха.

Решив эту проблему, Сарьон вздохнул и инстинктивно потер усталые глаза. Он тут же об этом пожалел, поскольку в них попала труха. Заморгав, он отер слезящиеся глаза рукавом.

«Надо пойти спать», — напомнил он себе. Он страшно устал и понимал — вспомнив последние предупреждения Телдары, — что не должен так неразумно тратить свою силу. Но он понимал и то, что уснуть не сможет. Он боялся заснуть. Страх медленно овладевал им, цепенящий, как то страшное заклинание, которое прежде превратило его плоть в камень. Все это началось вечером, когда у него возникло ощущение сдавливающей руки, что не дала ему остановить Джорама, удержать его от похода в храм.

Это было глупо, это было опасно. Нет надежды для Гвендолин. Некроманты исчезли. Да и будь они еще в этом мире, Сарьон сомневался, что они могли бы ей помочь. Он мог бы убедить в этом Джорама. Если бы они с Гаральдом действовали вместе, то, несомненно, сумели бы отговорить Джорама идти туда, рисковать собственной жизнью и жизнью своей жены.

Он не должен идти! Ни в коем случае!

Опустив голову на руку, лежавшую на спинке передней скамейки, Сарьон содрогнулся в приступе страха. Он попытался проанализировать свое состояние, как проанализировал состав пыли. Он попытался найти причину этого страха, чтобы разобраться с ним на рациональной основе. Но он не мог ее найти. Это был безликий, безымянный ужас, и чем сильнее каталист пытался вывести его на свет, тем темнее становилось у него на душе. Такое Сарьону приходилось переживать не впервые — он до сих пор не мог забыть тот страх, который испытал при первом цепенящем ударе заклинания, от которого его плоть стала медленно обращаться в камень.

Но все это было пустяком по сравнению с тем страхом, который сковывал его сейчас. Сарьон никогда не испытывал такого ощущения потери и отчаяния. Но когда первая волна ужаса начала спадать, душу его наполнили мир и радость. Он принял правильное решение, ведь он сам убедился, что его самопожертвование глубоко тронуло Джорама, что свет его любви разогнал тьму в душе юноши. Это сознание поддерживало каталиста в дни и ночи его бесконечного бдения. Хотя он не примирился с Богом, он нашел мир в себе самом.

Или так ему показалось. Темный Меч разрубил каменную плоть — и его покой тоже.

У Сарьона заболели руки, и, посмотрев вниз, он понял, что машинально, просто для устойчивости, вцепился в край скамьи. Он попытался успокоиться, но страх не ушел.

— Завтра битва, — пробормотал каталист себе под нос. — Слишком многое зависит от ее исхода! Наши жизни! Существование нашего мира! Какой ужас, если мы проиграем!

— Какой ужас, если вы победите.

Кто это сказал? Сарьон расслышал эти слова так четко, как будто говоривший стоял рядом с ним, но он мог поклясться, что был один. Дрожа, он огляделся по сторонам.

— Кто здесь? — дрожащим голосом произнес он.

Ответа не было. Может, он и не слышал ничего? В часовне не было ни души, да и во всем доме, наверное, все спят.

— Я просто устал, — сказал себе Сарьон, стирая рукавом капли холодного пота со лба. — Это все шутки воображения.

Он попытался встать, заставляя свое тело подняться, но оно не слушалось — все та же невидимая рука не пускала. А потом, поманив его, она указала ему, куда смотреть.

Сарьон как наяву увидел последствия битвы: все — все! — чужаки лежали мертвыми. Прон-альбан при помощи своей магии рыли огромную могилу. Тела, которые удалось собрать и которые не были растерзаны и сожраны кентаврами, стаскивали в нее, забрасывали землей. Все следы их существования — как отцов, мужей, братьев, друзей — были стерты с лица мира. Пройдет сто лет, и никто не будет о них помнить.

Но сам Тимхаллан не забудет. Ни дерево, ни травинка, ни цветок не вырастут на этой братской могиле — лишь сорняки и ядовитые травы. Они станут бичом этой земли. Их яд медленно и верно расползется по всему миру, и все в нем погибнет.