Маргарет Уэйс - Испытание близнецов

• Название: Испытание близнецов
• Автор: Маргарет Уэйс
• Издательство: Максима
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-94955-013-7

Казалось, пришло время, когда чародей смог наконец опустить свой магический посох, а воин — вложить в ножны меч. Однако Силы Тьмы ведут свою зловещую тайную игру, ставка в которой — владычество над всем Кринном. И вновь обагрился кровью невинных жертв клинок Рыцаря Смерти. Огненным заревом вспыхнула страшная Битва за Палантас. Маг Рейстлин и воитель Карамон, словно забыв о родстве, затеяли меж собой опасную дуэль. Никто из смертных не догадывался, что наступило Испытание Близнецов.

---

Тас помолчал, потом шепотом осведомился:

— А ты в порядке?

— Да, только дай мне отдышаться. Я потерял свой костыль.

— Он здесь. Я как раз об него споткнулся. — Кендер уполз в темноту, но сразу вернулся, волоча за собой дрын. — Вот он.

Тассельхоф помог Карамону подняться.

— Послушай, — спросил он через минуту, — как ты думаешь, сколько нам понадобится времени, чтобы добраться до Башни? Я…мне очень хочется пить, и, хотя я чувствую себя немного лучше с тех пор, как меня вывернуло наизнанку, в животе у меня как-то щекотно. А иногда там что-то скребет…

— Я не знаю, Тас, — честно признался Карамон. — Я ничего не вижу в темноте, не знаю, куда идти, и не представляю, как можно сделать в этой чаще хотя бы пару шагов и при этом ни на что не налететь и не выколоть себе глаза.

Шорох и поскрипывание вокруг внезапно возобновились, словно штормовой ветер принялся раскачивать огромные сучья, сталкивая их между собой с сухим треском. Карамон напрягся, Тассельхоф тревожно замер — деревья снова смыкаются вокруг них. Путники беспомощно озирались, хотя вокруг по-прежнему не было видно ни зги. Ветки осторожно ощупывали их в темноте, мертвые листья касались волос, нашептывая в уши странные, незнакомые слова. Дрожащая ладонь Карамона сомкнулась на рукоятке меча, хотя он прекрасно понимал, что никакое оружие ему не поможет. Внезапно, когда лес подступил совсем близко, шорох и треск снова прекратились. Вытянув руку, Карамон ощупал крепкие стволы слева и справа от себя. Он чувствовал, как деревья толпятся у него за спиной. Повинуясь внезапно пришедшей ему в голову догадке, гигант вытянул руку перед собой. Впереди никакой преграды не было.

— Держись ближе ко мне, Тас, — приказал он, и кендер на этот раз не стал с ним спорить. Первые же несколько шагов убедили обоих, что они идут по проходу, специально оставленному для них деревьями.

Поначалу кендер и Карамон двигались медленно, боясь запнуться об упавший сук или выступающий из земли корень и следя за тем, чтобы не запутаться в кустах или, чего доброго, не провалиться в какую-нибудь яму. Постепенно, однако, они поняли, что земля под их ногами — ровная и сухая, что никаких препятствий или ловушек здесь нет, равно как нет ни кустов, ни густого подлеска. Они не имели никакого представления о том, куда бредут. Вокруг было все так же темно, однако свернуть с тропы им бы не удалось, даже если б они и захотели. Деревья расступались перед ними и снова смыкались позади.

Жара в лесу стояла совершенно невыносимая. Здесь не было ни ветра, ни дождя, и жажда, позабытая на время за недавним страхом, снова вернулась, чтобы мучить их с удвоенной силой. Карамон, поминутно смахивая пот с глаз, удивлялся, откуда взялась эта странная жара. Казалось, тепло излучали сами стволы волшебных деревьев. Сейчас лес казался куда более живым, чем при прошлых встречах. За треском и скрипом ворочающихся во тьме стволов Карамон различал — или ему это только чудилось — шаги крадущихся хищников, хлопанье птичьих крыльев и плывущие низко над землей горящие глаза иных, не ведомых ему тварей.

Тем не менее мысль о том, что его снова окружают живые существа, не принесла Карамону никакой радости. Он чувствовал их гнев и ненависть, однако довольно скоро ему стало ясно, что эти чувства направлены совсем не против него. Они были обращены, на них же самих.

Затем ему послышалось пение птиц — совсем как в последний раз, когда он входил в чащу Вайретского леса. Звонкая и чистая трель жаворонка поднималась над высокими деревьями, над смертью и мраком. Карамон остановился, чтобы послушать ее, чувствуя, что глаза его защипало от слез.

В восточном небе ясный свет зари, Где только утро вечное царит, Согреет сердце, душу озарит, Тоску развеет, веру оживит.

И жаворонок ангелом любви Взмывает ввысь. Его благословил Тот ангел. Там, где свет в росе сверкает, Он тихо колыбель ветров качает.

Однако не успела отзвучать эта волшебная мелодия, как громкое карканье и резкие хлопки больших черных крыльев заставили Карамона поморщиться. В душе его зашевелились мрачные тени, а в ушах зазвучала другая музыка.

В восточном небе бледный свет зари Из тьмы и мрака ловко мастерит Приметы дня, что вновь во тьме растает, И песня птицы медленно стихает.

На крыльях ночи вороны летят, На западе власть мрака нарастает, И черные сердца стучат, стучат…

Сердца пернатых, что зари не знают.

— Что все это значит, Карамон? — спросил Тассельхоф с благоговейным трепетом в голосе, когда оба друга, ведомые чудовищными исполинами, тронулись дальше. Ответ на его вопрос пришел не от Карамона; в чаще звучали новые голоса — глубокие, печальные голоса сов и неясытей.

От лун зависима сезонов череда, А солнце отмеряет нам года, Копилка дней пустеет, и тогда Из тела дух уходит навсегда.

Но на полях лежит седой туман, Над крышей бойни — молний свет заблудший, И постепенно сходит день с ума, И солнца луч дрожит на тонких сучьях.

— Это значит, что магия вышла из-под контроля, — мрачно объяснил гигант своему другу. — Чья бы воля ни властвовала над этим лесом, этот человек буквально висит на волоске. — Он чуть заметно вздрогнул. — Интересно, что мы увидим, когда доберемся до Башни.

— Если доберемся, — поправил его кендер. — Откуда ты, например, знаешь, что эти страшные деревья не толкают нас к краю какого-нибудь высокого утеса?

Карамон остановился, тяжело дыша. Жара стала невыносимой, ему не хватало воздуха, а грубый костыль больно врезался в под мышку. Теперь, когда нагрузка на раненое колено стала меньше, сустав начал распухать и терять подвижность, а вся нога горела, как в огне. Карамон чувствовал, что сможет пройти еще совсем немного, но Тасу ничего не говорил. Его тоже несколько раз вырвало, и это ослабило действие отравленной дождевой воды, однако жажда сделалась совершенно нестерпимой. К тому же он действительно не знал, куда их ведут деревья.

Преодолевая сухость в горле, Карамон поднял голову и закричал:

— Пар-Салиан! Ответь мне! Откликнись, или я не пойду дальше! Ответь мне!

Деревья перед ним вдруг раздвинулись, сталкиваясь с громким стуком, а их скрюченные ветви заходили ходуном, словно при ураганном ветре, хотя ни единое дуновение не коснулось разгоряченного лица Карамона. Голоса птиц зазвучали все разом, и их песни, еще недавно столь понятные и различимые, смешались, превращаясь в жуткую какофонию, хотя гиганту и чудилась в этом пестром хоре какая-то дикая мелодия, наполнившая его душу страхом и недобрыми предчувствиями.

Даже кендер был слегка встревожен и подошел к Карамону поближе (на случай, если гиганту понадобится моральная поддержка), однако бывший гладиатор стоял твердо, решительно вглядываясь в беспросветный мрак и не обращая никакого внимания на царивший кругом хаос.

— Пар-Салиан!!! — крикнул он еще раз. И вдруг он услышал ответ — высокий, тонкий вопль.

От этого звука у Карамона мурашки побежали по спине. Пронзительный крик вспорол темноту, заставив его позабыть о жаре и заглушая скрип деревьев и птичий галдеж. Гиганту показалось, что в этом жутком вопле отразились весь ужас и боль умирающего мира, прозвучавшие как его предсмертный вопль.

— Клянусь всеми богами! — выдохнул Тассельхоф и вцепился в ладонь гиганта (чтобы тому было не так страшно). — Что это было?

Карамон не ответил. Он каким-то образом чувствовал, что гнев Вайретского леса нарастает, смешиваясь с угнетающим страхом и неизбывной печалью обреченного существа. Мощные стволы столпились за их спинами, словно торопя, понукая не медлить и идти вперед.

Далекий крик продолжался ровно столько времени, сколько может кричать живое существо; затем он прервался, словно для того, чтобы человек — если это был человек — мог набрать в легкие побольше воздуха для нового крика. Гигант старался не прислушиваться к этим звукам, но по лицу его текли капли холодного пота, а по спине бегали мурашки.

И все же он вышел вперед, а верный Тассельхоф старался не отставать.

По-прежнему никто из них не знал, идут ли они в нужном направлении и приближаются ли вообще к месту своего назначения, так как вокруг царил прежний мрак.

Они шли и шли, и каждый новый шаг для Карамона становился настоящей пыткой, несмотря на то что Тассельхоф помогал ему как мог. Непереносимая боль овладела всем его существом, вытеснив из сознания понятие о времени и чувство реальности. Гигант позабыл, зачем они здесь, и даже — куда и зачем идут. Только вперед, шаг за шагом, сквозь окружающую темноту, постепенно превращавшуюся в сумерки души и ума, — вот и все, о чем думал Карамон.

Он шел…

…и шел…

…и шел…

…и шел…

…шаг, другой, третий…сто третий…

И в ушах его, не умолкая ни на минуту, продолжал звучать пронзительный, нечеловеческий вопль.

— Карамон!!!

Новый голос пронзил его отупевший от боли и усталости мозг. Гиганту даже показалось, что он слышит его уже некоторое время, несмотря на несмолкаемые крики вдали, однако только сейчас этот голос проник сквозь пелену тьмы, окружившую его разум.