Анатолий Уткин - Мировая холодная война

• Название: Мировая холодная война
• Автор: Анатолий Уткин
• Издательство: Алгоритм, Эксмо
• Жанр: Политика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09971-9

С точки зрения западного мира, Россия была хороша, сражаясь против Германии в фактическом одиночестве, защищая от нацистского варварства цивилизацию, но недостаточно привлекательна при обустройстве нового мира. В Восточной Европе американцы усмотрели опасность того, что они назвали советским экспансионизмом. Однако было ясно, что именно война окончательно и бесповоротно уничтожила традиционные восточно-европейские политические и экономические структуры, и ничто не могло изменить этот факт, ибо не Советский Союз, а лидеры «старого порядка» в Восточной Европе сделали данный коллапс неизбежным. Ради силового противостояния Москве Америка не только разрушила в конце 1940-х годов союз времен войны, но и пошла на крайние меры: заново вооружила Германию, создала Североатлантический союз, постаралась осуществить контроль над мировым экономическим развитием.

«Холодная война» была величайшей трагедией XX века — об этом книга.

---

Несмотря на все выражения «сквозь зубы», американцы были вынуждены между собой признать правомочность советских жалоб, легитимность советских жалоб. Некоторое (короткое) время американцы размышляли над возможностью расширить русские полномочия в Контрольной комиссии, но недолго; их представление о своем всевластии в Италии не позволяло им делиться государственными контрольными полномочиями. Более того, находящийся в ключевой точке — в Москве — посол Гарриман выразил свое беспокойство «русским самоуправством» госсекретарю Хэллу: «Советам следует понять, что они совершили ошибку, которая. Если она будет иметь продолжение, помешает общему сотрудничеству. Мы уже прошли очень долгий путь, а Советы только учатся как вести себя в цивилизованном мировом сообществе. Мы можем достигнуть эффективных результатов только в том случае, если займем твердую позицию тогда, когда русские будут делать ошибочные шаги… А если мы не проявим твердости? … С каждым новым эпизодом мы будем видеть все более жесткую советскую политику, они будут выступать как мировые нарушители спокойствия».

Американская сторона постаралась жестко поставить Бадольо на место. Итальянский премьер может действовать только через Союзную комиссию. Западные союзники также призвали и Москву действовать не через двусторонние межправительственные контакты с итальянским правительством, а через Совещательный Комитет. Хотя все знали — и сейчас мы знаем определенно — что советские дипломаты и генералы были поставлены западным игнорированием в самое неловкое положение. СССР едва ли мог проводить свою политику в условиях практического остракизма. И все же Молотов посчитал необходимым информировать Гарримана, что советское правительство не намерено посредством дипломатического признания вторгаться в дипломатические и внутренние проблемы Италии.

Более того. Посол СССР в США А.А. Громыко 19 марта 1944 г. сообщил госсекретарю Хэллу, что любые советские действия будут производиться через посредство командующего союзными войсками на данном театре военных действий. В меморандуме Громыко говорилось о том, что несогласие между «двумя антинацистскими центрами» — правым правительством Бадольо и левыми силами вокруг Комитета национального освобождения ослабляют общие усилия в борьбе с Германией. Нет сомнения, что Вашингтон и Лондон тоже пытались консолидировать антифашистские итальянские силы, но у них не было имевшегося у Москвы преимущества — хороших отношений с итальянскими левыми. 26 марта 1944 г. в Италию прибыл из Москвы (после двадцати лет пребывания в советской столице) талантливый глава итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти. И в этой ситуации, если бы Москва решила пойти своим путем, она имела бы все шансы на успех. Но, ценя, прежде всего, союзническую солидарность, Россия не стала действовать вопреки пожеланиям своих западных союзников.

Этот эпизод показателен. В нем зерна «холодной войны» уже посеяны, хотя и не проросли. Западные союзники самым откровенным образом оттирают огромную европейскую Россию от участия в делах страны, непосредственно участвовавшей в войне с ней. Американцы и англичане грубым образом исключили Москву из процесса принятия в Италии самых важных решений. Сталину было самым непосредственным образом указано, что Италия входит в сферу западных интересов. Читатель, запомни этот эпизод.

Советская Россия постепенно — после своих колоссальных усилий — выходила к своим предвоенным границам, неся на себе ношу боев с 80 процентами вермахта. 4 января советские войска вышли к польской границе, а 2 апреля — к румынской. И именно тогда, нарушившие свое обещание западные державы грубо и беспардонно постарались исключить Россию из итальянской политической палитры. Между сентябрем 1943 г. и мартом 1944 г. Союзная контрольная комиссия была западным рычагом, препятствующим участию крупнейшей континентальной державы в решении судьбы Италии. Когда первый заместитель наркома иностранных дел Вышинский посетил в январе 1944 г. Совещательный комитет в Алжире, он задал, по существу лишь один вопрос: почему так много деятелей прежнего — фашистского режима остается на своих прежних высоких постах? Но СССР не оказывал при этом давления. А американцы придерживались линии на сохранения всех, кто обещает стабильность. То есть способствовали структуре Бадольо, доставшейся от Муссолини. Рузвельт на данном этапе поддерживал короля и маршала Бадольо, вызывая бесчисленные стенания Комитета национального освобождения: правительство Бадольо назначает на самые важные посты в армии и полиции бывших фашистов.

Не нужно много фантазии, чтобы представить себе решимость Москвы самой, без колеблющихся (в 1942, 1943, как верить в 1944?) союзников решающей судьбу войны на европейском театре военных действий. Россия признала де Голля и Бадольо, она могла оказывать воздействие на мощные в Западной Европе левые силы. Что делает Сталин? 14 апреля 1944 г. советское правительство выступает с призывом к антифашистским силам найти платформу единства. Тольятти отказывается от предложения сделать коммуниста военным министром. И король и Бадольо превозносят Тольятти (руководящего самой организованной силой страны), и американский верховный представитель президента Роберт Мэрфи высоко ценит склонность подчинить социальные проблемы антифашистской борьбе.

4 июня 1944 г. союзные войска входят в Рим. Правый деятель Бономи сменяет маршала Бадольо на посту главы правительства. Черчилль был возмущен внезапным смещением Бадольо и не нашел ничего лучшего, как обратиться за помощью к Сталину. Сталин ценил такие личные просьбы и он фактически присоединился к Черчиллю, задавая итальянским политикам вопрос о правомочности свершившегося дворцового переворота. Но американцы поддержали Бономи как премьера и Сфорца в качестве министра иностранных дел. Посол Чепин пишет государственному секретарю Хэллу 10 июня 1944 г.: «Сфорца, кажется, всегда понимал нашу позицию и я верю, что мы можем полностью на него положиться». Американцы приобретают при итальянском правительстве главенствующее влияние, укрепленное обещаниями экономической помощи. Премьер Бономи говорит американскому представителю при Совещательном комитете Александру Кирку, что «Италия следует советам Соединенных Штатов более, чем каким бы ни было другим».

Англичане не выносили Сфорца: «Интриган высшего калибра», а Иден отказывался вести с ним переписку.

После этого Россия как бы окончательно отходит от итальянских дел. Но западные союзники имели время порассуждать над тем, какой прецедент они создали. Значение преимущества в военной оккупации было продемонстрировано западными державами; оставалось ждать, как отреагируют на этот прецедент США и Британия в Восточной Европе.

Так в Италии. А в Румынии?

Стремление СССР участвовать в обсуждении капитуляции Италии, сколь ни здравым оно выглядело в дальнейшем, тогда было воспринято Рузвельтом как ясное указание на то, что Советский Союз, увидя «свет в конце туннеля» после битвы на Орловско-Курской дуге, стал более требовательным членом коалиции и более самоутверждающей себя державой будущего. Несомненно, Черчилль катализировал эти настроения Рузвельта летом 1943 года, когда оба они взяли на себя ответственность за еще одну годичную отсрочку открытия «второго фронта». В конце июня Черчилль говорил послу Гарриману, что Сталин желает открытия «второго фронта» в Западной Европе для того, чтобы предотвратить появление американцев и англичан на Балканах. И во время «Квадранта» британский премьер еще раз попытался привлечь Рузвельта к более активной балканской политике.

Во все большей степени Рузвельт ощущал недовольство советского руководства тем, что, принимая на себя основную тяжесть войны, СССР не участвовал в важнейших дипломатических переговорах, на которых американцы и англичане решали в свою пользу вопросы послевоенного устройства. В конце августа 1943 года Сталин написал Рузвельту: «До сих пор все было так: США и Британия достигают соглашения между собой, в то время как СССР информируют о соглашении между двумя державами, как третью, пассивно наблюдающую сторону». Особенно возмутило Сталина то, как западные союзники определили судьбу Италии. Было ясно, что англосаксы намерены решать главные мировые вопросы, не привлекая того союзника, который вносил основную плату в мировой битве. Скорее всего, у Рузвельта в эти дни, недели и месяцы были большие сомнения в том, не переиграл ли он. Отзыв Литвинова из Вашингтона (и Майского из Лондона) говорил о серьезности, с какой в Москве воспринимали обращение с СССР как с союзником второго сорта.

Еще один вопрос вставал во всем объеме. Война началась для СССР с вторжения немцев по проторенной дороге, по которой прежде шли французы, поляки, шведы. И даже в самое отчаянное время, в конце 1941 года, советское руководство думало о будущих западных границах страны. Оно обратилось к американскому правительству, которое в свете пирл-харборского опыта могло бы понять СССР как жертву агрессии. Важнейший знак — тогда Рузвельт не ответил на письмо Сталина. Что должны были думать в Кремле об американских союзниках? А ведь от Вашингтона просили лишь фиксировать статус кво анте. Прекращение помощи в 1943 г. усилило негативные стороны восприятия союзника. В Москве теперь могли резонно полагать, что американцев и англичан в определенной мере устраивает ослабление России, теряющей цвет нации, мобилизующей последние ресурсы.