Анатолий Уткин - Мировая холодная война

• Название: Мировая холодная война
• Автор: Анатолий Уткин
• Издательство: Алгоритм, Эксмо
• Жанр: Политика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09971-9

С точки зрения западного мира, Россия была хороша, сражаясь против Германии в фактическом одиночестве, защищая от нацистского варварства цивилизацию, но недостаточно привлекательна при обустройстве нового мира. В Восточной Европе американцы усмотрели опасность того, что они назвали советским экспансионизмом. Однако было ясно, что именно война окончательно и бесповоротно уничтожила традиционные восточно-европейские политические и экономические структуры, и ничто не могло изменить этот факт, ибо не Советский Союз, а лидеры «старого порядка» в Восточной Европе сделали данный коллапс неизбежным. Ради силового противостояния Москве Америка не только разрушила в конце 1940-х годов союз времен войны, но и пошла на крайние меры: заново вооружила Германию, создала Североатлантический союз, постаралась осуществить контроль над мировым экономическим развитием.

«Холодная война» была величайшей трагедией XX века — об этом книга.

---

Была поставлена цель утвердиться не только в «предрасположенных» к сотрудничеству с США странах, но и в тех, чье неприятие американской опеки было активным, сопоставляя зачастую суть национальной политики. В теории все казалось гладким: Англия, Франция и другие метрополии уходят из своих разбросанных по миру колоний, а США, используя свои экономические и военные возможности, берут под свою опеку местную элиту и заручаются влиянием в этих странах. В реальной жизни все было сложнее. Самый больший урок нес в себе Вьетнам.

Вьетнам как пик «холодной войны»

В июле 1954 г. французы покинули Вьетнам и США постарались занять место старой колониальной державы. «Оставить» Вьетнам вьетнамцам — такой вариант американские стратеги даже не рассматривали, хотя даже сам президент Эйзенхауэр полагал, что в случае проведения во всей стране выборов Хо Ши Мин получит 80% голосов избирателей. В июле 1954 г. политики и военные (с одной стороны, госсекретарь Даллес, с другой — генералы Редфорд и Туайнинг) активно работали над собственными вариантами разрешения вьетнамской проблемы. Предполагались высадка войск в Хайфоне, короткий марш-бросок на Ханой.и операции местного значения для подавления локальных очагов сопротивления.

Но сильны были еще трезвые силы. Сенатор Рассел возглавил оппозицию планам адмирала Редфорда в Капитолии — он поставили адмирала в тупик вопросами о возможности разрешения индокитайской проблемы за счет ударов с воздуха. Государственный секретарь Даллес на вопрос, консультировался ли он с союзниками и кто из этих союзников готов послать своих солдат в Индокитай, ответил, что подобные консультации не имели места.

Председатель начальников штабов генерал Риджуэй после падения Дьен-Бьен-Фу (7 мая 1954 г.) еще более охладил пыл сторонников тотального давления тем, что на основе изучения местных условий представил отрезвляющие данные: для достижения военной победы требовалось от полумиллиона до миллиона солдат (то есть в СЩА следовало объявлять мобилизация в больших масштабах, чем в период корейской войны). Риджуэй ознакомил со своими выкладками министра обороны и президента. Цена, которую предстояло уплатить за контроль над Индокитаем, была велика как в экономическом, так и в военном и политическом отношении. Американское руководство тогда предпочло «списать со счетов» Северный Вьетнам и консолидировать оставшуюся под своим руководством южную часть Вьетнама. Президент Эйзенхауэр должен был причинять во внимание обескураживающий факт: западные союзники предпочитали, чтобы США выполнили свою миссию в одиночестве, от оказания помощи они воздерживались.

На риск одностороннего вмешательства в дела Северного Вьетнама США не пошли. В отдельном протоколе, принятом под нажимом американцев, говорилось о контроле, который СЕАТО должен осуществлять над прежним Французским Индокитаем — Камбоджей, Лаосом и южной частью Вьетнама. Согласно любимой метафоре Д. Эйзенхауэра, потеря Вьетнама, Тайваня и даже еле заметных на карте Азии островов Куэмой и Матцу могла привести к возникновению «серьезной опасности» для США. По мнению Вашингтона, Япония, Южная Корея, Тайвань, Филиппины, Таиланд и Вьетнам, Индонезия, Малайя, Камбоджа, Лаос и Бирма в этом случае, «вероятно, полностью попали бы под коммунистическое влияние» (написано Даллесом и отредактировано Эйзенхауэром в 1958 г.).

Внутри страны благодаря маккартизму создался такой климат, когда выступать против «холодной войны» стало попросту невозможно. И для американских политиков стало уже немыслимым ограничивать «жизненно важные интересы» США узкими рамками Западного полушария. Идея американской ответственности за весь мир и повсеместного распространения американских интересов завладела сознанием, по крайней мере, большинства правящего класса.

В Советском Союзе убежденность в решимости США начать войну была такова, что армия под руководством маршала Жукова провела под Семипалатинском учения с применением атомного оружия. Сотни танков прошли по территории, где только-что была сброшена атомная бомба. Многие тысячи военнослужащих получили неприемлемую дозу радиации, но это не ослабило решимость войск вести оборонительные бои даже в условиях примененного ядерного оружия. Уверенность в том, что Запад готовит России огромную Хиросиму была абсолютной. Огромные средства были выделены ученым, которые под руководством академиков Курчатова и Королева создавали оружие ракетно-ядерного ответа.

Перелом в «холодной войне»

Свою дипломатическую стратегию Дж. Ф. Даллес публично назвал «балансированием на грани войны». Объяснения самого госсекретаря были таковы: «Нужно рассчитывать на мир так же, как и учитывать возможность войны. Некоторые говорят, что мы подошли к грани войны. Конечно, это так. Способность подойти к грани без вовлечения в войну является необходимым искусством… Если вы стараетесь уйти от этого, если вы не желаете подойти к грани, тогда вы проиграете. Мы должны были смотреть прямо в лицо этой опасности… Мы дошли до грани, и заглянули в лицо этой опасности». Такое внешнеполитическое поведение было возможно лишь в короткий период первой половины 50-х годов, в те годы, когда Соединенные Штаты владели монополией на ядерное оружие и на стратегические средства его доставки. Прежде всего, имеется в виду исключительно мощная стратегическая бомбардировочная авиация (равной которой в течение нескольких лет и мире не было), использующая аэродромы по всему периметру границ потенциального противника, а сами до определенной поры были неуязвимы для ответного удара. В этой ситуации можно было попытаться «заглянуть в лицо мировой катастрофе», потому что пока это была бы катастрофа преимущественно для стран, которых США считали своими врагами.

Но постепенно в мире все сильнее начали действовать иные факторы. С января 1954 г. самым популярным политическим тезисом в СССР становится «мирное сосуществование». Это произошло вскоре после американского испытания водородного заряда «Браво» мощностью 15 мегатонн на атолле Эниветок. В письме Эйзенхауэру Черчилль весьма пессимистически смотрит на перспективы биологической жизни на земле. Хрущев пишет о своем опыте: «Когда я был избран первым секретарем Центрального Комитета и узнал все, относящееся к ядерным силам, я не мог спать несколько дней. Затем я пришел к убеждению, что мы никогда не сможем использовать это оружие, а когда я понял это, то снова получил возможность спать».

Если американцы как бы развивали концепцию Фау-1 — некий вариант будущей «крылатой ракеты» — то советская военная наука пошла по пути Фау-2, стремясь вырваться из стратосферы и, пролетев огромное расстояние, возвратиться в нее. Успех в данном случае сопутствовал советской стороне и в ноябре 1957 г. межконтинентальная баллистическая ракета советского производства вывела на околоземную орбиту первый искусственный спутник земли. Теперь уязвимой для ядерного удара стала любая точка планеты. Океаны потеряли свою защитную функцию, и СССР вышел на рубеж стратегического равенства.

Если в 1946 — 1956 годах пропагандистским обоснованием внешней экспансии была борьба с предполагаемой «коммунистической угрозой», то после 1957 г. (напомним читателям, что 4 октября 1957 г. СССР вывел на околоземную орбиту первый искусственный спутник) в CША стал звучать рефрен об отставании в развитии науки и техники, об опасности поражения из-за самоуспокоенности и политической слепоты. Создание в Советском Союзе в середине 1950-х годов межконтинентальных баллистических ракет подвело черту под исторической особенностью американской имперской политики — неуязвимостью территории США. С этого времени начался новый период в американском стратегическом мышлении. Браваде начала 50-х годов, легкости манипулирования ядерным оружием, мышлению, опирающемуся на возможность «массированного возмездия», был положен конец. Пока у Вашингтона — на заре ракетно-ядерной эры — отсутствовало желание договориться об ограничении производства качественно новых видов оружия. Не слышно было в США и предложений заморозить ракетно-ядерное соревнование.

И все же это был критический момент «холодной войны». Появление в Советском Союзе сил сдерживания нанесло психологическую травму американскому истэблишменту. Если внутриполитическая обстановка в стране в первой половине 50-х годов характеризовалась поисками внутреннего врага, каковым маккартисты видели любого реалиста, то во второй половине десятилетия в стране широкое хождение получают утверждения об отставании США в различных сферах. Психологически это объяснимо — США не привыкли (а в климате тех лет и не могли) признавать кого бы то ни было в мире равным себе. Нужно было пройти через немалые испытания, приобрести нелегкий исторический опыт, прежде чем сделать вывод, что мирные отношения двух сверхдержав — здравая основа, что безопасность будет больше обеспечена в случае хотя бы частичного ограничения безостановочной гонки с непредсказуемым концом.