Деннис Уитли - Шпион по призванию

• Название: Шпион по призванию
• Автор: Деннис Уитли
• Жанр: Исторические приключения

«Шпион по призванию» — первый роман исторического цикла Денниса Уитли о жизни, любви и опасных приключениях лучшего секретного агента британской короны Роджера Брука. Юноша благородного происхождения вынужден бежать во Францию и скитаться в чужой земле без средств к существованию. Острый ум, смекалка и веселый нрав помогают молодому человеку стать доверенным секретарем маркиза де Рошамбо, завоевать сердце его прекрасной дочери, а главное — добыть стратегически важные для Англии сведения, доставить их премьер-министру страны и заслужить его признательность и доверие.

---

— Несчастный выскочка! Вот вам! Отправляйтесь в замок и покажите всем вашу жалкую физиономию со следами моего неудовольствия!

Хлыст снова и снова опускался на голову, руки и плечи Роджера. Отпустив поводья лошадей, он пытался защищаться, но не мог ни отразить удары, ни избежать их.

Оставалось только одно. Шагнув вперед, Роджер схватил Атенаис за руку и вырвал хлыст.

— Как вы смеете прикасаться ко мне! — Девушка задохнулась от гнева. — Хватать руками женщину благородной крови — преступление! Вас высекут за это! Я добьюсь, чтобы руку, которая ко мне прикоснулась, отрубили до запястья!

— Тогда лучше отрубите мне голову! — крикнул Роджер, потеряв терпение. — Клянусь Богом, я отучу вас бить свободного человека! Более того, маленькая сумасбродка, я преподам вам хороший урок, даже если мне придется умереть!

Обхватив Атенаис за талию, он привлек ее к себе, приподнял левой рукой подбородок девушки и крепко поцеловал ее в губы.

Глава 15 СОН

Некоторое время она не сопротивлялась, потом вырвалась и уставилась на него. Ее глаза расширились, но не от страха, а от каких-то эмоций, которые Роджер был не в силах понять.

Медленно проведя по рту тыльной стороной кисти, Атенаис прошептала:

— Вы не должны были этого делать. Со мной так еще не поступал ни один мужчина.

— Тогда есть хоть какой-то шанс, что вы этого не забудете, — хрипло сказал Роджер. Его лицо и руки сильно болели; красные полосы проступили на коже в тех местах, где по ней прошелся хлыст. Но он не испытывал сожалений. — Сколько бы герцогов и принцев ни целовали вас в будущем, вы всегда будете помнить, что первым вас поцеловал слуга, выскочка, ничтожество. Пока вы не осознаете, что, если мы оба порежемся, ваша кровь окажется не более голубой, чем моя, и что нет никакого позора в том, что вас целует человек, который вас любит.

— Если я расскажу об этом отцу, он заклеймит вас раскаленным железом и отправит в тюрьму, — медленно произнесла Атенаис.

Роджер улыбнулся, чувствуя боль в разбитых хлыстом губах:

— Знаю. Я прожил здесь достаточно долго, чтобы понять: аристократы применяют самые зверские наказания к тем, кто посмел коснуться их женщин. Очевидно, моя любовь к вам настолько сильна, что я решился на этот поцелуй.

— В тот момент вас вдохновляла не любовь, а ненависть.

— Может быть, вы и правы. Хотя, возможно, это было презрение к идеалам, которые вы отстаиваете, вкупе с желанием смягчить ваше каменное сердце.

— Помогите мне сесть на лошадь, — внезапно приказала Атенаис.

Роджер покорно протянул руку на высоте двух футов от земли; девушка поставила на его ладонь маленькую ножку и вскочила в седло.

— Мой хлыст, — потребовала она и добавила: — СлеДуите за мной не раньше чем через час.

Оставшись в одиночестве, Роджер спустился к реке и промыл израненные руки и лицо. Когда боль немного утихла, он сел, чтобы обдумать возможные последствия своего опрометчивого поступка.

Вскоре после его прибытия в замок Атенаис велела отхлестать одного из слуг за то, что он пролил чашку шоколада на ее платье, поэтому Роджер счел ее вполне способной заклеймить его и отправить в тюрьму за его куда более серьезный проступок.

В данный момент Роджер являлся свободным человеком и не был обязан возвращаться в замок. Уже наступали сумерки, и у него была хорошая лошадь, на которой за ночь он мог оставить много миль между собой и Бешрелем. Правда, при себе у него было всего несколько серебряных монет, и, если Атенаис потребовала бы у властей его ареста, у него оставалось бы мало шансов спастись.

К тому же Роджер чувствовал, что бегство было бы трусостью. Вернувшись и посмотрев в лицо судьбе, которую уготовила ему Атенаис, он, по крайней мере, доказал бы ей, что не испытывает недостатка в смелости, тем более что она, несмотря на весь свой гнев, могла замять дело, побоявшись унизить себя, рассказав о происшедшем.

Выждав час, Роджер медленно поехал назад в сгущающихся сумерках, передал свою лошадь конюху и поднялся к себе по черной лестнице. В зеркале он увидел свое лицо, покрытое паутиной ярко-красных полос, и принялся размышлять, как ему объяснить это слугам. Прежде всего на ум пришла мысль сказать, будто лошадь понесла и протащила его на полном скаку через ольховую рощу, где ветки исхлестали ему лицо. Так как полосы были короткими и ровными, ничуть не походящими на царапины, история выглядела сомнительной, но он слишком устал, чтобы ломать себе голову, и счел ее вполне подходящей.

Тем не менее, вместо того чтобы спуститься к ужину, Роджер отправился прямиком в постель, надеясь, что одеяла частично скроют его раны, и решив оставаться в кровати, пока они не начнут заживать.

Анри пришел узнать, почему он не поужинал, и Роджер дал ему заготовленное объяснение, добавив, что повредил ногу и, возможно, пролежит в постели день или два. Слуга принес ему еду на подносе, и Роджер поужинал и стал думать о последствиях сегодняшних событий, пока мысли его не смешал крепкий сон.

Утренние часы после завтрака он провел в беспокойном ожидании громких шагов в коридоре, означающих приближение слуг, которых послала Атенаис, чтобы схватить его. Незадолго до полудня и впрямь послышались шаги. В дверь постучали, и Роджер, к своему удивлению, услышал голос Атенаис:

— Месье Брюк, мы можем войти?

— Да… входите, — пролепетал он.

Атенаис вошла в сопровождении мадам Мари-Анже и спокойно сказала:

— Мне сообщили, что вчера, во время поездки верхом, с вами произошел несчастный случай. Надеюсь, вы не сильно покалечились и мы сможем быстро залечить ваши раны.

— Нет-нет, мадемуазель, ничего серьезного, — пробормотал Роджер и изложил состряпанную им версию.

— Боже! Как же вас изрезали ветки ольхи! — воскликнула Атенаис, обследовав его раны. — Но это вам поможет. — И, взяв горшочек у мадам Мари-Анже, она стала накладывать на поврежденные места содержавшуюся в нем мазь.

Однако слова сочувствия были немедленно опровергнуты ее действиями, так как, стоя спиной к мадам, она втирала мазь в его раны с такой силой, словно скребла пол.

Посоветовав Роджеру не вставать с постели до полного выздоровления, женщины оставили его наедине с тревожными мыслями.

Из этого визита следовал один важный вывод. Очевидно, Атенаис решила не трогать лихо, пока спит тихо, так что Роджер мог не опасаться, что его лишат руки, заклеймят раскаленным железом или бросят в темницу. Тем не менее он чувствовал, что не стоит рассматривать проведенное ею лечение как предложение оливковой ветви. Уж слишком оно было болезненным. Наконец Роджер пришел к мысли, что Атенаис, решив молчать о своем унижении, поняла, что должна вести себя с ним так, словно между ними ничего не произошло, и, следовательно, обращалась с ним, как с любым из слуг замка, оказавшимся в постели в результате несчастного случая.

Однако теперь Роджер начал ощущать чувство вины за свое поведение, усиливающееся с каждым часом. Он не представлял себе, что шестнадцатилетняя девушка может быть настолько потрясена поцелуем, пусть даже первым. Конечно, с точки зрения Атенаис, она имела полное право отхлестать его, и Роджер понимал, что подал ей все основания для гнева, следуя за ней по пятам. Ранее ему не приходило в голову, что слуги могут замечать и комментировать его поведение, но, разумеется, они видели его притаившимся в коридоре возле будуара Атенаис и скачущим верхом следом за ней. Учитывая традиционную строгость, в которой воспитывались французские девушки благородного происхождения, Атенаис, несомненно, приравняла поцелуй Роджера едва ли не к попытке изнасилования, хотя подобное никак не входило в его намерения.

На следующее утро Роджер пришел к заключению, что Атенаис поступила в высшей степени снисходительно, не выплакав всю правду на широкой груди мадам Мари-Анже и не приказав запереть его, пока маркиз не будет информирован о происшедшем.

Несмотря на болезненную процедуру, мазь, которую наложила Атенаис на его раны, быстро исцелила их. Уже на третье утро Роджер, посмотрев в зеркало, решил, что может появиться внизу, не вызывая неподобающих комментариев.

После еще одной ночи, полной размышлений, Роджер почувствовал такие сильные угрызения совести, что решил при первой возможности отыскать Атенаис и униженно попросить у нее прощения за свою грубость.

Можно представить себе его удивление и досаду, когда он узнал, что Атенаис и мадам Мари-Анже еще накануне уехали в Париж. Насколько ему было известно, они не собирались покидать Бешрель в ближайшие две недели, следовательно, Атенаис, будучи не в состоянии видеть его и вспоминать о своем унижении, изобрела какой-то предлог, чтобы приблизить дату их отъезда.

Роджер сразу же вспомнил содержание записки, которую девушка вложила ему в руку в прошлом апреле. В ней говорилось, что они больше не увидятся, так как ближайшей зимой она не вернется в Рен, а будет представлена ко двору. После этого шансы на ее возвращение в Бешрель будущим летом были крайне невысоки. Роджер не только потерял Атенаис, но даже не смог попросить у нее прощения за свое недостойное поведение, и она, очевидно, увезла с собой горькие и презрительные воспоминания о нем.