Тэд Уильямс - Город золотых теней

• Название: Город золотых теней
• Автор: Тэд Уильямс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-010484-7

Тэд Уильямс (р. в 1957) — знаменитый мастер фэнтези, прославленный прежде всего как автор трилогии «Память, горе и шип» — романов, переведенных на десятки языков и ставших бестселлерами, суммарный тираж которых составил два миллиона экземпляров. На написание «Памяти, горя и шипа» у Уильямса ушло ВОСЕМЬ ЛЕТ…

Но теперь перед вами — ДРУГОЙ Уильямс. Не мастер фэнтези, но — автор масштабной фантастической тетралогии «Иноземье» — саги о «виртуальной реке», связывающей множество миров — от великих империй прошлого до королевств, созданных воображением писателей. Перед вами — романы, вносящие новый смысл в само понятие «виртуальная реальность». Романы, в которых эпический полет воображения автора превращает в реальность самые невероятные человеческие фантазии.

В Иноземье вы можете стать КЕМ УГОДНО и ГДЕ УГОДНО!

---

— Нет, продолжай, пожалуйста, — попросила она. Что угодно, лишь бы не размышлять о своих неудачах, пока за окнами проплывает серый город.

— Это случилось давно — так давно, что вы, наверное, сочтете эту историю мифом. — Ксаббу глянул на Рени с нарочитой суровостью. — Но мне говорили, что речь в ней идет о бабушке бабушки моей бабушки.

Так или иначе, женщина моего народа по имени Н! юка отстала от своего племени. Дело было во время засухи, и люди разошлись в разные стороны, чтобы отыскать самые дальние песчаные колодцы. Ушла и она с мужем. Он нес последнюю их воду в яйце страуса, она — младенца на бедре.

Далеко они ушли, но не нашли воды ни в первом песчаном колодце, ни во втором. Пошли бы они и дальше, но застигла их темнота. Измученные жаждой и голодом — ибо во время засухи еды не найти, — легли они спать. Н! юка укачивала ребенка, напевая, чтобы отвлечь его от боли в животе.

Когда проснулась она, высоко над головой стоял месяц, подсказавший людям Прежнего народа форму первого лука, но света от него не было. Муж ее сидел рядом, и глаза его были испуганы. Из темноты за последними угольями догорающего костра слышался голос и, как далекие холодные звезды, горели глаза.

«Я вижу троих: двух больших и одного маленького, — сказал голос. — Дайте мне маленького, ибо я голоден, и тогда я отпущу двоих».

Н! юка прижала ребенка к себе. «Кто там? — воскликнула она. — Кто говорит?» Но голос лишь повторил то, что сказал раньше.

«Мы не сделаем этого! — крикнул муж. — А если ты подойдешь к нашему костру, я выстрелю в тебя отравленной стрелой, и кровь твоя скиснет в жилах, и ты умрешь».

«Тогда я буду глуп, если подойду к огню, — ответил голос. — Но я терпелив. Вы далеко от своего народа, и вам нужен сон…»

Глаза погасли. Н! юка и ее муж были очень испуганы. «Я знаю, кто это, — сказала женщина. — Это Гиена, худший из Древних. Он будет идти за нами, покуда мы не заснем, а тогда убьет нас и сожрет нашего ребенка».

«Тогда я буду биться с ним сейчас, пока жажда и голод не отняли мои силы, — ответил ее муж. — Но пришел мой смертный час, ибо Гиена хитер и клыки его крепки. Я выйду драться с ним, а ты беги и уноси ребенка». Н! юка спорила с мужем, но тот стоял на своем. Он пропел песню Утренней звезде, величайшему из охотников, и ушел во тьму. Плакала Н! юка, унося дитя. Слышала она за спиной кашель Гиены — вот такой: хаф! хаф! хаф! , — чтобы издать этот звук, Ксаббу выпятил вперед подбородок, — и крик мужа. А потом ничего она больше не слышала. Она бежала и бежала, закрывая рот ребенку, но вскоре услыхала сзади голос: «Я вижу двоих, большого и малого. Отдай мне малого, ибо я голоден, и я отпущу второго». Тогда испугалась она, поняв, что Старик Гиена убил мужа и скоро догонит ее и убьет и ее, и ребенка, а поблизости не было соплеменников, и некому было помочь той женщине. Одна бежала она через ночь.

Голос Ксаббу обрел странный ритм, точно первоначальные слова сказания пытались прорваться сквозь чуждый им английский язык. И в этот момент Рени, нервно раздумывавшую, действительно ли ее друг верит в эту сказку, осенило. Это была именно сказка, сказание, то, с чьей помощью человек придает формы видимому миру. В этом Ксаббу был совершенно прав: нет разницы между народной сказкой, религиозным откровением и научной теорией. Пугающая идея принесла ей странное облегчение. На мгновение она потеряла нить рассказа.

—… Поднимается перед ней из песка, втрое выше ее. Она вскарабкалась на скалу, держа ребенка рукой. Все громче и громче звучало дыхание Гиены, и, глянув вниз, увидала женщина его желтые глазищи в темноте. Снова пропела она: «Дед Богомол, помоги мне, Дед Звезда, помоги мне, дайте мне сил залезть на скалу». И она вскарабкалась туда, где Гиена не мог ее достать, и забилась в трещину в скале, а Старик Гиена расхаживал внизу.

«Скоро жажда измучит тебя, — говорил он ей, — и голод. Скоро измучат они твоего ребенка, и заплачет он, требуя сладкого молока и воды. Скоро встанет горячее солнце. Скала тверда, ничто не растет на ней. Что будешь ты делать, когда живот твой сведет боль? Когда язык твой потрескается, как высохшая грязь?»

Испугалась тогда Н! юка, ибо правду говорил Старик Гиена. И заплакала она, говоря: «Вот, пришел мне конец, вдали от друзей и родных». А Старик Гиена внизу напевал, ожидая.

А потом услышала она голос: «Что ты делаешь на нашей скале?» С вершины скалы спустился к ней человек, один из сидящих на пятках. В древние времена мой народ сражался с бабуинами, так что Н! юка испугалась.

«Не убивай меня, — просила она. — Старик Гиена загнал меня сюда. Он убил моего мужа и ждет внизу, чтобы убить меня и моего ребенка».

Человек посмотрел на нее и сказал, обидевшись: «Зачем ты говоришь с нами так? Зачем просишь не убивать тебя? Разве мы причинили тебе вред?»

Н! юка склонила голову.

«Мой народ и ваш были когда-то врагами. Вы вели войну с Дедом Богомолом. И я не предложила вам дружбы».

«То, что ты не друг, не делает тебя врагом, — ответил бабуин. — А Гиена враг нам обоим. Поднимайся на вершину скалы, где собралось мое племя».

Н! юка последовала за ним. Когда поднялась она на вершину скалы, то увидала, что все сидящие на пятках одеты в уборы из шерсти барсука и перьев страуса, ибо был у них праздничный пир. Они накормили ее и ее ребенка, а когда все насытились, старейший и мудрейший бабуин заговорил с ней и сказал так: «Теперь мы должны придумать, что делать нам со Стариком Гиеной. Как ты поймана в ловушку на этой скале, так и мы, потому что вся еда съедена и вся вода выпита».

Долго говорили они, и Гиене внизу надоело ждать, и он крикнул им: «Чую я сидящих на пятках. Их тоже укушу я, и кости их хрустнут на моих зубах. Спускайтесь, отдайте мне самого маленького, самого нежного, и я отпущу остальных». Повернулся старый бабуин к Н! юке и сказал: «Твой народ умеет призывать алое пламя. Вызови его, и тогда мы сможем победить врага». Вытащила Н! юка свой кремень и согнулась низко, чтобы ветер не загасил искры. Когда развела она алый огонь, вместе с бабуинами положила она в костер обломок большой скалы. Когда раскалился камень, завернула его Н! юка в кусок шкуры, который дал ей старый бабуин, подошла к краю скалы и позвала Старика Гиену.

«Я кину тебе своего ребенка, — крикнула она, — потому что голод и жажда терзают меня, а скала пустынна».

«Хорошо, кидай, — ответил Гиена. — Я тоже голоден».

Пригнулась Н! юка и кинула ему раскаленный камень. Подпрыгнул Старик Гиена и проглотил камень вместе со шкурой. А камень в животе начал жечь его. Тогда воззвал Гиена к облакам, моля послать дождь, но не было дождя. Принялся он кататься по земле, пытаясь выблевать камень, но, пока он катался, Н! юка и бабуины спустились со скалы и забили его камнями и палками.

Н! юка поблагодарила сидящих на пятках, и старейший их народа сказал ей: «Помни, что перед лицом общего врага мы были тебе друзьями». И женщина поклялась запомнить, и с тех пор, когда людям моего племени грозит опасность или неизвестность, мы говорим: «Хотел бы я видеть бабуинов на той скале».

На автовокзале Пайнтауна Рени едва успела распрощаться с Ксаббу — отходил ее автобус. Пока автобус скатывался по пандусу на переполненную в час пик улицу, она смотрела в окно на низкорослого юношу, стоящего под навесом и разглядывающего расписание. Чувство вины охватило ее снова.

«Он верит, что бабуины придут и помогут ему. Господи, во что я его втянула?»

Если уж на то пошло, во что она втянулась сама? Кажется, она обзавелась очень влиятельными врагами и, едва не погибнув, так и не узнала толком, что происходит, и потеряла почти все доказательства.

«Скажи прямо — все доказательства. Кроме мутной фотографии города в двух копиях: одна на моем пульте, вторая у Сьюзен. Вот с этим и пойду в ЮНКОМ. „Да, мы полагаем, что эти люди лишают разума детей. Улики? А вот, картинка с небоскребами…“

На улицах в ее районе Пайнтауна толпилось на удивление много народу для вечера рабочего дня. Рени это удивило, но не насторожило. Люди вели себя как на празднике: сбивались в кучки на проезжей части, окликали знакомых, передавали из рук в руки пивные банки. Вылезая из автобуса, она даже ощутила острый запах гари, точно кто-то запускал фейерверки. Только поднявшись по улице Убусика и завидев огни мигалок на фоне бетонных стен и облако камер-зондов, порхающих, точно мухи, в мерцающих огнях, она поняла, что случилось.

К тому времени, когда Рени добежала до полицейского кордона, она задыхалась и истекала потом. Над крышей многоквартирки поднимался тугой столб дыма, как черный палец, уткнувшийся в вечернее небо. Несколько окон на ее этаже были выбиты и окаймлены гарью, точно от рвавшегося наружу жара. Одно окно принадлежало ее квартире. У Рени засосало под ложечкой. Она еще раз пересчитала окна, надеясь, что ошиблась, и зная, что ошибки нет. Она уперлась в полицейский барьер, крича, чтобы ее пропустили, но молоденький чернокожий боец в каске остановил ее. Тогда она сообщила, что живет в этом доме, и боец направил ее к трейлеру в дальнем конце автостоянки. На улице у многоквартирки толпилось по меньшей мере сто ее жителей и вдвое-втрое больше из соседских домов, но отца Рени среди них не заметила. Она судорожно пыталась припомнить, чем он собирался занять день. Обычно он приходил домой после обеда…