Майкл Муркок - Лондон, любовь моя

• Название: Лондон, любовь моя
• Автор: Майкл Муркок
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-14662-8

Впервые на русском — эпическая панорама мировой столицы, сотрясаемой взрывами: немецких бомб в 1940 году, ракет «Фау-2» в 1944-м, сексуальной революции в 1967-м, конструктивной ностальгии в 1985-м. Судьбы главных героев переплетаются в Бедламе: Джозеф Кисе, современный Фальстаф, обратил свои паранормальные таланты на пользу людям — за что и пострадал; Мэри Газали невредимой вышла из пламени и заснула на пятнадцать лет; Дэвид Маммери именует себя антропологом урбанизма и обожает эпоху хиппи за то, что никто не мешает ему одеваться ковбоем. Их голоса вплетаются в хор озабоченных современников и прославленных призраков, вековых парков и уютных пабов, красноречивых руин и многоликой Темзы...

---

— Надеюсь, что так. А где мы проведем медовый месяц? — Она слушала только его голос, не прислушиваясь к словам.

— В Кью, где же еще? — ответил он, разглядывая новые брюки.

— Но я не Глория. Ты нас все еще путаешь?

— Просто в Лондоне нет другого ботанического сада.

— Я слишком стара, да и ты тоже не в том возрасте, чтобы заниматься любовью в оранжерее зимой. Но мы можем привезти в одну из твоих квартир растения в горшках. Как насчет Хэмпстеда? Там есть центральное отопление.

— Боюсь, штукатурка не выдержит.

— А мы поставим горшки под стекло.

Он понял, к чему она клонит, и привлек ее к себе прямо в простыне, в которую она куталась.

— Маленькая хэмпстедская оранжерея, о существовании которой никто, кроме нас, не узнает. Но выдержим ли мы? Мне ведь семьдесят четыре! — Эта мысль так поразила его, что все его тело сотрясла дрожь. Он зарычал: — О-о-ох, мне семьдесят четыре!

Глории ни к чему было более сдерживаться. Вот она здесь, шестидесятидвухлетняя невеста. Смогут ли они жить вечно? Вряд ли она вообще когда-либо покидала Страну грез. Может быть, вместо того чтобы вернуться к реальности, она подменила ее фантазией? Если это так, то они будут жить вечно, пока не надоест. Она припала к нему и стала покрывать поцелуями все его ликующее тело. В их распоряжении теперь было столько времени, сколько они захотят.

— Мне семьдесят четыре! Боже! Такие награды положены только святым.

— Более замечательного святого, чем ты, нет и не было, Джозеф Кисс! — Она выбралась из-под него. — Это напомнило мне о том, что мы должны венчаться в моей церкви.

— Ты веришь? Неужели?

— В церкви Святого Андрея, там, где я всегда молилась за тебя, Джозеф Кисс, где я молилась за всех близких мне людей, где я буду молиться за наш брак и сделаю так, чтобы он длился вечно. Ты согласен?

— Конечно!

— Котов моих, наверное, в церковь на венчание не пустят. Хорошо, что ты им нравишься.

— Животные часто симпатизируют мне.

— Они тебя жалеют. Они редко с кем ведут себя так, как с тобой. Сколько времени сможем мы обойтись без врачей?

— Сколько захотим. Это еще одно мое обещание. Пока моя сестрица возглавляет Министерство здравоохранения, они не сунутся в Патни. Сестра уже сказала коллегам, что позакрывает клиники к чертовой матери. Не зря же Маммери в детстве так часто бывал на Даунинг-стрит, — Мэри разрешила ему прочитать мемуары их утонувшего друга, доставшиеся ей по его завещанию.

— А как же все остальные наши сумасшедшие, Джозеф? Черный капитан, бедный мистер Харгривз, Старушка Нонни и другие?

— Мы устроим общую встречу.

— Без миссис Темплтон?

— Бедняжка Дорин, ее хлебом не корми — только дай найти у себя какую-нибудь по-настоящему опасную болезнь. Прямо как мать, которая умела чуть ли не по команде вызывать у себя сердечные приступы, хотя со временем процесс вышел из-под контроля. Сестры Скараманга, наверное, согласятся предоставить «Прибрежный коттедж» для нашего сборища.

— Мы можем поехать в Палгрейв. Котикам понравится такое общество. Итак, нам никогда больше не придется терпеть этих ужасных врачей?

— Пусть ищут себе других пациентов. За морями их полным-полно.

И вот, надев наконец пальто и шляпу, он запер дверь квартиры на Флит-стрит, и они двинулись сквозь серебристый туман к «Эдгару Уоллесу», где Данди Банаджи ждал их за столиком, чтобы выпить с ними и рассказать, как он занялся бизнесом.

Плитки, которыми была вымощена Флит-стрит, все еще были схвачены морозом. Гранит, мрамор — свидетельство былого величия — и портлендский камень сверкали, покрытые инеем, словно их коснулась рука Имира. Джозеф Кисс подумал о том, какое огромное влияние оказали норманны на дух этих мест, где потомки воинственных викингов, с их привычкой к насилию и грабежу, превратились в циничных и безжалостных газетных репортеров. Мистер Кисс давно жаждал исхода газетчиков в Уоппинг или даже Саутуорк, но в редакциях боялись перемен.

Он чувствовал, что нынешние склоки вокруг свободной прессы столь же незначительны, как борьба Иоанна Безземельного с баронами, поскольку не видел большой разницы между желанием магната навластвоваться всласть и стремлением вассалов разделить с ним его бремя ответственности. Журналист, сохранивший толику здравого смысла или человеческого сострадания, казался по меньшей мере мессией. От запаха пролитой крови перехватывало дыхание, стоило только шагнуть в сторону Дома правосудия. У «Парика и пера» этот запах усиливался ароматами сыров и ветчины и расплывался во рту привкусом несбывшихся надежд, лжи во спасение и затаенной злобы осужденных преступников и страдальцев. О-ля-ля!

В «Эдгаре Уоллесе» их ждал, сидя на табуретке, Данди Банаджи. Его шея была обмотана разноцветным шарфом, отчего голова походила на вишенку, венчающую пломбир с разводами сиропа.

— Позвольте представить вам будущую миссис Кисс, — с чувством произнес мистер Кисс.

— Поздравляю! — Данди обнял обоих. — А главное, вовремя. Я возьму вам кампари с содой, миссис Газали, а вам, мистер Кисс, как всегда, пинту.

— Он совсем не удивлен, — расстегивая пальто, сказала Мэри так, чтобы Данди услышал.

— А вы? — обернулся он на ходу, с деньгами в руке. — Джозеф — хоть в этом предсказуем.

— Но я ожидала каких-нибудь восклицаний. Впрочем, согласна. Джозеф — раб своих привычек. — И она коснулась рукава своего жениха.

— Клянусь, что изменюсь!

Она взяла кампари из рук Данди, вытащила оттуда дольку лимона и съела ее, откусывая по маленькому кусочку.

— Я попросил Джорджа Маммери присоединиться к нам, — сказал Данди. — Вы знаете, чем я занимался до недавнего времени?

— Туристами? — Лицо мистера Кисса приняло благочестивое выражение.

— По выходным я чаще всего совершаю прогулку по литературным местам. Немного говорю по-японски. Большинство японцев понятия не имеют, о чем я им говорю даже в том случае, если у них есть переводчик, но они очень любят ланч в рыбном ресторане, и хозяйку это устраивает. Теперь она решила открываться и по воскресеньям. Она англичанка, но все остальные члены ее семьи — китайцы. Начинал я с тура «Джек-Потрошитель», но оказалось, что там большая конкуренция. То же можно сказать и о Шерлоке Холмсе. Одна американская леди проводит экскурсию по Т. С. Элиоту. Меня удивляет, что ее бизнес приносит прибыль. Я тоже «прогуливаюсь» по Элиоту, но в одиночку он не может обеспечить целого тура. И даже Элизабет Баррет Браунинг не вызывает особого интереса. Только Диккенс и Шекспир подходят в качестве одиночных туров. А после них «Двенадцать отравителей», «Пять знаменитых сексуальных преступлений» и прочая ерунда.

— Привет, Дандоу! — Толстяк в твидовом костюме помахал им маленькой курительной трубкой. — Допивайте. Я возьму еще. Это твои друзья?

Данди представил их друг другу. У Джозефа Кисса двоюродный брат Маммери вызвал раздражение. «Этому типу место у тотализатора», — подумал он. Но Джордж Маммери был столь дружелюбен и чувствовал себя так непринужденно, что думать о нем плохо было несправедливо. Мой снобизм окрашен презрением, с которым Маммери описывал свою родню по отцу

Когда Данди представил Джорджа Маммери как изобретателя тура «Скандалы в королевском семействе», они вернулись к своему застолью.

— Я всегда открыт для предложений, — добродушно сказал им Джордж Маммери, — и если они оказываются выгодными, то всегда плачу высокий процент. Это все знают. В такой игре обманывать людей нельзя. Потому что нельзя заводить себе врагов. Это убийственно. Если бы я зарегистрировал «Скандалы в королевском семействе», то сегодня уже был бы самым богатым человеком, но, поверите ли, это то же самое, что уличная торговля, то есть то, чем я занимался раньше. На Оксфорд-стрит у меня была чудесная работа по продаже кивающих собачек, но тут появились турки и кивающих собачек развелось больше, чем машин в пробке у моста Ватерлоо в первый понедельник после Пасхи. Все это выбило у меня почву из-под ног, и сделать я ничего не смог. Одно время я занимался расклеиванием объявлений, но потом меня дважды надули, а обращаться в суд было нельзя, потому что добрая половина всего этого бизнеса незаконна. Вот так обстояли дела. Так что туризм оказался совсем неплохим делом, хотя бог знает сколько австралийцев и американцев им занимается. Студенты, домохозяйки… Это большая проблема. Турок пока нет, но дайте им только время. — Усмехнувшись, он отхлебнул пива.

— Так значит, теперь вы ведете дело вместе с Данди, мистер Маммери? — Мэри Газали страстно желала, чтобы беседа подошла к завершению. Она хотела увести мистера Кисса к себе в квартиру.

— Пусть Данди сам вам расскажет, пока я схожу к стойке. Ты можешь им рассказать, куда мы решили вложить деньги.

К удивлению своих друзей, приступая к объяснениям, Данди смутился.

— В газете было сокращение штата. Когда в Индии меняется власть, меняется все вокруг. Я потерял работу. Тут подвернулся туристский бизнес, а Джордж прослышал о том, что на продажу выставляется кафе напротив ворот Лудгейт, и теперь мы планируем открыть котлетную «Привратник Луд», переоборудовав ее в викторианском стиле. Вроде новых гостиниц на Пиккадилли, которые выглядят так, словно стоят там уже лет сто. Итак, котлетная, но для того, чтобы развернуться, нам не хватает денег.