Антон Мякшин - Бес специального назначения

• Название: Бес специального назначения
• Автор: Антон Мякшин
• Издательство: Армада, Альфа-книга
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-93556-599-4

Бес всегда рядом с человеком: искушает, обольщает, увлекает. Так уж устроен мир. А бес Адольф помогает — уродился человеколюбивым на свою голову. В командировке по вызову клиента Степана Федоровича это качество делает беса незаменимым для окружающих. Он свой среди своих: в тринадцатом веке, в двадцатом, в двадцать первом... в битве на Чудском озере, в Берлине конца Второй мировой войны, в Огненных горах скандинавского эпоса, в партере драмтеатра на репетиции, в однокомнатной квартире пятиэтажки. Адольф азартен, весел, находчив, схватывает ситуацию на лету. Адольф спасает, выручает, ведет клиента не во тьму сомнений и непонимания, а к свету и радости — путем простых решений и активных действий. Весьма выдающийся бес, не похожий на беса. Потому и интересен.

---

Муравей, отпустив стрекозу, решил, видимо, во время передышки исследовать мою ноздрю. А я даже плеваться не мог! Длиннобородый во второй раз закончил пересчитывать дружину и на минуту глубоко задумался над полученным результатом. Мне было не легче, чем воеводе. Сволочное насекомое вознамерилось устроить в моем носу перевалочную базу и деловито втаскивало в ноздрю стрекозиное тельце. Не выдержав муки, я чихнул — да так, что перевернулся на бок.

Воевода бегал взад-вперед перед открывшимся моему взору строем, размахивал руками.

— Вот что, друже! — прокричал он наконец. — Садитесь на коней! Ежели среди нас чужой лазутчик есть, то ему коня не достанется!

Ратники, обрадовавшись мудрому решению, с шумом и лязгом оседлывали скакунов. Когда ржание поутихло, выяснилось, что кони действительно достались не всем, причем безлошадным оказался сам воевода. Воины зароптали, прощупывая предводителя подозрительными взглядами.

— Молчать! — дергая себя за бороду, заорал побагровевший воевода. — Я вот вам, псы!.. Это неверный способ! А ну, слезайте, будем заново считать!

Ратники посыпались с коней. Длиннобородый начал счет заново, немедленно сбился и совсем озверел.

— Голову мне морочите, разрази вас центральный комитет!!!

— Не гневайся, товарищ батюшка воевода! — вышел из строя один из ратников, немолодой уже, вислоусый дружинник, коричневый и сморщенный, как леший. — Выслушай!

— Ну?!

— Я, почитай, с самого рождения в дружине. Многих помню и всех знаю… А вот этого вот отрока ни разу еще не видел. Так я подумал, что лазутчик…

— Давайте его сюда! — возликовал воевода.

К нему вытолкнули невысокого парнишку. Я удивился — даже странно, как такой мог оказаться в дружине. Подросток, совсем почти еще ребенок, сгибающийся под тяжестью кольчуги, доходящей ему до пят. Из оружия — только кинжал на боку. И на хитроумного коварного лазутчика он тоже не похож.

— Кто таков? — грозно нахмурился на парнишку длиннобородый.

— Не вели казнить, дяденька, вели миловать, — захныкал отрок. — Сирота я. Небесами да людьми злыми обиженный. Хотел ратному делу приобщиться, чтобы верою и правдою служить этому… как его… делу партии!..

— Делу партии? — смягчился воевода. — Когда же ты, болезный, затаился посреди нас?

— Больно уж хлипкий, — высказался старый ратник, — на такого-то и наступишь — не заметишь, а уж посреди лютой сечи вовсе не виден… Давно, видать, затаился. И зачем он нам нужен?

— Не гоните, дяденьки! — зарыдал парнишка, да так жалобно, что у меня в носу защипало. — Пропаду я один. Сирота ведь. Пусть я буду сын дружины, а?

— Я не нянька, чтобы малолетних пестовать, — снова нахмурился воевода.

— И коняка у меня своя есть, — отметил парнишка. — И кинжальчик булатный. Я вам в тягость не буду.

Он шагнул в сторону и похлопал по тощим бокам куцехвостую клячу, выглядевшую не менее жалко, чем ее хозяин.

— Коняка… — зашумели ратники, — кинжальчик… Пущай малый остается!

— Ну, ежели со своей конякой… — дрогнул было голосом длиннобородый, но вдруг встрепенулся:

— Друже! Ежели отрок со своей конякой, то где же тогда моя?!

Отрок слышно крякнул и шлепнул себя кулаком по лбу. Мгновенно кольнувшее предчувствие того, что сейчас случится нечто из ряда вон выходящее, меня не обмануло.

— Молчал бы про коняку, дурак, — вдруг басом проговорила кляча. — Все дело испортил, недомерок!

Воины замерли в ужасе.

— Колдовство! — прохрипел воевода, выдирая из рук ближайшего воина здоровенную булаву. — Скотина говорящая!

— Сам ты скотина! — бодро отбрехалась кляча. «У меня бред начинается, — с облегчением подумал я. — От перевозбуждения и побоев. Теперь можно и забыться в горячечном сне… »

— Бей колдунов! — рыкнул воевода. — Цеди кровь поганую! За Родину! За Штирлица!

— За Штирлица… — не совсем уверенно откликнулись ратники.

— Сейчас я их одним молодецким ударом!.. — решил личным примером поднять боевой дух войска воевода и размахнулся булавой, целя в морду клячи.

Никакого молодецкого удара не получилось: во-первых, кляча, проворно вскинув костлявые ноги, отпрыгнула в сторону, а во-вторых, булава в руках длиннобородого превратилась в отвратительного жирного змееподобного червяка с неожиданно крупной и зубастой головой.

— Мама! — заорал воевода, отбиваясь ослабевшими от испуга руками от червяка, щелкающего зубами в непосредственной близости от воеводиного носа.

Отрок в кольчуге разбежался, сшиб с ног ударом головы в живот ближайшего ратника и, схватив его за ноги, закрутился в убийственном вихре. Кое-кто, правда, пытался сопротивляться, но кляча оглушительно проигогокала какое-то ужасное лошадиное ругательство — и кони дружинников, мигом взбесившись, встали на дыбы, круша копытами несчастных своих хозяев. Червеобразная змеюка, то и дело пружиной взвивавшаяся над свалкой, угрожающе шипела и клацала акульими клыками, норовя отхватить кому-нибудь голову. Почему-то в рядах красных партизан не оказалось давешнего богатыря Микулы. Если бы он включился в бой, то, возможно, завершилось бы все совсем по-другому. А так…

В общем, лишиться чувств я не успел. Очень быстро все закончилось. Перепуганные кони разбежались, ратники — кто еще мог более-менее сносно передвигаться — поспешно ретировались в туман.

— Будете знать, как у честных цвергов воровать коней! — проорал им вслед, грозя костистым кулаком, старикан.

Воевода с наполовину отгрызенной бородой, стеная, отполз к болотным кочкам и попытался скрыться в зарослях камыша. На полянке остались несколько тел разной степени помятости, брошенная впопыхах амуниция и, конечно, утомившиеся, но гордые победители.

— Устал как собака, — констатировала кляча, шлепнувшись на задницу и утираясь правым копытом.

— Ага, — поддакнул отрок.

Он ладонями мазнул по лицу, будто смахивая пыль, и — я удивленно моргнул — стер с себя лицо, как стирают театральный грим. Не малолетний парнишка стоял теперь передо мной, а древний старикан, лысый и беззубый, с лицом очень темным, почти черным, на котором блестели маленькие и юркие, как тараканы, глазенки.

— А где Зигфрид? — покрутив мордой, осведомилась кляча.

— Врагов добивает, — прошамкал, бряцая кольчугой, старик, — огневой наш соратник…

— Зигфрид! — позвала кляча, обернувшись к камышовым зарослям, откуда раздавались смачные удары и жалобный голос воеводы:

— Не бейте меня, я больше не буду!..

— Ась? — возникла над коричневыми головками камыша змеиная голова.

— Ну их в Етунхейм, малахольных… Давай сюда! Змеюка вполне по-человечески вздохнула, глянув вниз с сожалением… но все же послушно приползла на полянку, где кляча, судя по всему, являвшаяся предводителем странной компании, ожесточенно распекала престарелого отрока:

— Лазутчик из тебя, как из дырявого валенка расписной драккар! Какого рожна языком молол, ежели ума нет? И помалкивал бы в тряпочку!

— Так оно само собой… — смущенно мялся распекаемый. — Как-то оно… так.

— Все дело испортил, дубина стоеросовая!

— А кто жеребца воеводиного пришиб? — вдруг поднял голову старикан.

— Жеребца?..

— Сам виноват, а на меня сваливает! Ежели бы всем ратникам по коняшке досталось, никто ничего…

— Помолчи! Думаешь, легко в кобылином обличье бегать? То верзила какой-нибудь на хребет взгромоздится, то жеребец сзади подкрадется. Правильно я ему, охальнику, вломил копытами! Перестарался, конечно, чуток… Ну, да ладно… Что делать будем, братья?

Змеюка с именем Зигфрид, свернувшись на траве толстым колбасным колесом, промолчала. Старикан нахмурился, поскреб пятерней лысую голову. Несколько минут на полянке было совсем тихо. Я бы, конечно, предпочел отлежаться в сторонке, пока эти малосимпатичные типы со своими тайными разговорами не отвалят подальше; я уж понадеялся на то, что обо мне забыли… Не мое это дело! Мне даже Штирлица, то есть Степана Федоровича, расхотелось разыскивать. А эта троица хоть и вытащила меня невольно из безвыходного, казалось бы, положения, но доверия что-то не внушает. Вот и славно, вот и разойдемся. Как говорится, война окончена, всем спасибо… Только бы меня не заметили, не вспомнили про меня. Лучше уж с тридцатью дружинниками сражаться, чем с этими… непонятно с кем…

Случайно скосив глаза вниз, на траву, я задрожал всем телом. Давешний коварный муравей, невесть где благополучно переждавший драку, топтался в сантиметре от моего лица, пошевеливал усиками, словно спрашивая:

— Я тут стрекозу свою нечаянно потерял… Вы не видели?

По понятным причинам не дождавшись ответа, насекомое заинтересованно сунулось мне в ноздрю. Адовы глубины! Хвост Люцифера! Как тут было удержаться? Я и не удержался — снова чихнул.

— Тихо! — вскинулась кляча. — Нас подслушивают!

Я затаил дыхание.

— Послышалось… — помолчав, определил старикан. — Нет никого, тихо. Хотя… Чую я: сопит кто-то поблизости. Никак схоронился кто рядом?