Т. Паркер - Лето страха

• Название: Лето страха
• Автор: Т. Паркер
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Триллер
• Год: 1995
• ISBN: 5-7001-0184-Х

В самом сердце благодатного калифорнийского юга, в Апельсиновом округе, поселилось зло — кровавое, жестокое, бессмысленное, сокрушающее жизни целых семей, не жалеющее ни стариков, ни детей. Бывший полицейский, а ныне журналист Расс Монро обнаруживает страшные следы очередного жестокого убийства, похожего на остальные деяния маньяка и отличающегося лишь тем, что на этот раз его жертвой становится бывшая возлюбленная Расса. Но кто стоит за этими убийствами? Почему полиция не предпринимает никаких мер, чтобы найти преступника? Как получилось, что сам журналист становится одним из подозреваемых? Ответы на эти вопросы предстоит найти самому Рассу, и как можно скорее, ибо смерть следует по его пятам...

Американский писатель Т. Джефферсон Паркер обладает своим собственным «почерком» в современной приключенческо-детективной литературе США, создаваемые им сюжеты отличаются запоминающейся неординарностью, а изобразительные средства выходят далеко за рамки традиционного триллера.

---

Спустя год, в начале июля, он снова дал о себе знать — когда соседи в его поселке, Санта-Ана, забросали полицию заявлениями о том, что исчезают их домашние животные, и прямо указали на «сумасшедшего Билли» как на главного подозреваемого. Билли категорически отвергал все их обвинения, утверждал, что о пропавших животных ничего не знает. Через месяц в неглубоких могилах, выкопанных около апельсиновой рощи, обнаружили обезглавленные трупы трех собак и шести кошек. Чуть позже полиция нашла и головы, «грубо законсервированные в бензине и начиненные газетами», — в самодельной пристройке под мостом, в канаве, вырытой на случай наводнения. В той же пристройке были найдены тиски, укрепленные на обломке фанеры, ручная пила с оставшимися на ней следами крови, две банки с едой — одна для собак, другая для кошек — и окровавленная бейсбольная бита с маркировкой команды «Луисвилл слаггер». Полицейским так и не удалось найти улики, подтверждающие, что это логово принадлежит именно Билли, хотя канава проходила сразу за его домом и в ней же, тянущейся к апельсиновой роще, были обнаружены тела животных. После состоявшегося разговора с Ингом и сноса постройки домашние животные больше не исчезали.

— Похоже, он активизируется именно в это время года, — заметил я. — Взгляните на даты.

— Как гремучая змея, — сказал Пэриш, смущенно отвернувшись от грустного лица Мэри Инг.

— Он всегда любил теплую погоду, — пробормотала женщина.

И вдруг что-то ударило меня — так ведь Инг оставляет нам свое имя на местах всех совершенных им преступлений.

— "Допинг... смокинг... викинг... ринг..." Эти слова записаны на пленке Виннов. Везде «Инг».

— Правильно. Рассел, — сказал Эрик. — Психическое воздействие на противника. Скажите, миссис Инг, Билли любил надувать, ну, обманывать людей?

Мэри взглянула на Вальда своими воспаленными глазами.

— Даже и не знаю, мистер Вальд, любил ли. Но он... был... ну... он был... я бы назвала его прирожденным лжецом. Врал по любому поводу и без повода, просто так. Нравилось ли ему это? Не знаю. Билли вообще почти никогда не... выражал своих эмоций.

Я взглянул на один из глянцевых снимков, сделанных с видеокассеты. Бородатое лицо Инга, с торчащими волосами, вселяет в человека страх именно потому, что оно лишено даже самого слабого намека на страх собственный. Спрятанные под низко нависшими бровями, его глаза выражают лишь твердую решимость, наглость, хитрость. Я также разглядел в нем еще одну характерную особенность — чувство превосходства и явное высокомерие. На меня смотрело лицо человека, определенно гордящегося ужасом, который он собой олицетворяет, и специально всю жизнь работающего над тем, чтобы вызывать в людях этот ужас.

— До восемнадцати лет каждое лето у него возникали различные проблемы с полицией и с правоохранительными органами, занимающимися делами подростков, — продолжал Пэриш. — В восемнадцать лет он бросил школу и устроился на работу — кем-то вроде сторожа при ветеринарной лечебнице с правом проживания в ней.

— Отлично, — сказал Вальд. — В тот период он жаждал накопления...

— Накопления чего? — спросил Пэриш.

— Ненависти, направленной на беспомощных животных. Он пытался отыскать способ сосуществования с этой ненавистью, пытался научиться управлять ею. Если бы он смог сделать животных частью своей жизни... хотя бы на поверхностном уровне!.. — это стало бы для него своего рода началом...

— Может быть, так. А может быть, он просто подыскивал себе новые жертвы для убийства, — упрямо сказал Пэриш.

— Нет, — возразила ему Мэри Инг. — На эту работу он устроился из-за того, что боялся собак. Мистер Вальд прав — Билли пытался преодолеть этот страх.

— Ну конечно же, — сказал Эрик. — Я уверен, отнюдь не с легким сердцем он поступил именно на эту работу.

— Почти сразу он заболел гриппом, — сказала Мэри Инг.

— Ну что я вам говорил, — сказал Вальд и с улыбкой повернулся к Пэришу: — Продолжайте, капитан.

На этой работе Инг продержался целых четыре года Его уволили после ссоры с доктором, который обвинил его в краже медикаментов. Случилось это в 1976 году, разумеется, летом. Доктор также утверждал в своем заявлении директору, что Инг «изымал», по его выражению, из больничного морозильника тела животных, хотя «так и не смог предположить», что именно ночной сторож «делал с ними». Полиция допросила Билли, но тот полностью отрицал свою причастность к подобным «актам». И опять никаких обвинений против него не было выдвинуто.

При упоминании Пэришем слова «морозильник» я мрачно посмотрел на него, а он — туповато — на меня. Теперь мне стало совершенно ясно, на что были направлены его действия в спальне Эмбер: окровавленные стены, до смерти забитая женщина, оставленная в магнитофоне пленка — более чем достаточно улик, указывающих прямо на Полуночного Глаза. Пэриш буквально начертал имя Глаза на месте преступления. А потом по причинам, которые я был не в силах понять, изменил свой план и попытался возложить вину на Грейс и меня, подложив труп в мой дом и зафиксировав на пленке ее похороны. Но почему он изменил свой план? Что такого нового узнал Мартин в промежуток между третьим июля, когда он убил Элис, и тем моментом четвертого, когда вывез свою жертву и уничтожил улики, указывающие на Полуночного Глаза? Почему повесил это дело именно на меня?

Я вспомнил одно из высказываний Чета Сингера: «Преднамеренное убийство всегда требует определенной дерзости». Только что сказанные Пэришем слова о том, что доктор «так и не смог предположить, что делал Инг с трупами животных, выкраденными из морозильника», — звенят в моей голове.

А ведь по сути лишь узость воображения мешала доктору понять истину. И то же самое — невозможность предположить — всегда можно отнести к любому убийце, совершившему серию убийств, например к тому же Рэнди Крафту, разъезжавшему по городу с последней своей жертвой на сиденье рядом с ним; или к Артуру Крампу, который каждый раз аккуратно возвращал в бюро проката цепную пилу, взятую им на сутки, заляпанную кровью и волосами; или к Ричарду Рамиресу, запросто входившему поздней ночью в тихие пригородные дома; или к тому же Джеффри Дамеру, распиливавшему тела своих жертв электрической пилой прямо в своей маленькой квартирке, из-под двери которой выползал запах разлагающейся человеческой плоти и заполнял все лестничные пролеты.

Дерзость! Поистине за гранью воображения — нормального человека.

Поэтому, встретившись со взглядом Пэриша, я понял тот секрет, что он в себе хранит: за спокойным фасадом его внешности таится человек, способный — в буквальном смысле слова — на невообразимое, человек, для которого дерзость — привычное дело.

Он улыбнулся мне и спросил:

— А ты как считаешь, Расс, что Инг делал с телами животных, вынутыми из морозильника? Ведь у вас, писателей, воображение развито особенно хорошо.

И в тот же самый миг мне пришла в голову мысль, что единственный способ свершить над Мартином Пэришем хоть какого-то рода правосудие — это превзойти его по части того самого воображения, о котором он упомянул, превзойти его — в дерзости. Но как сделать это?

— Может, у него был друг, который закапывал их в землю, а сам он в этот момент снимал похороны на видеокамеру? — сказал я.

Мартин скрылся за своей невыразительной улыбкой, тогда как Вальд, Шульц, Винтерс и даже Мэри Инг сошлись взглядами на мне, потом скользнули друг по другу и снова — уставились на меня.

— У Билли никогда не было друзей, — сказала Мэри Инг со всей серьезностью. Она явно не владела языком «невообразимого».

— В то время, в 1976 году, еще не существовало видеокамер, — оповестил нас Вальд, явно тоже незнакомый с понятием «дерзость».

— Да кто, к черту, интересуется тем, что он там делал с собачьими телами? — не выдержал непонятного разговора Винтерс. Он посмотрел на часы. — Продолжай, Мартин. Глядишь, где-нибудь к концу года Рассел нам состряпает новую историю.

Мартин посерел, но тем не менее усмехнулся мне в лицо.

В зрелом возрасте Инга трижды арестовывали, в трех других случаях допрашивали, и в результате он провел за решеткой в общей сложности сто двадцать три дня. В двадцать два года он попался на какой-то мелочи, а нашли у него целый карман наркотиков, хотя обвинения за хранение наркотиков ему не предъявили и обыска дома не сделали. Двумя годами позже, когда он работал сторожем в частной школе, его снова допросили, на сей раз после жалобы ее хозяина, что из школьного зоопарка исчезают животные. И снова все ограничилось лишь внушением. Еще через два года на него пожаловался хозяин дома, в котором Инг жил: Билли вломился в три квартиры и украл... женское белье. Обвинение опять же не было предъявлено. В 1984 году, когда ему было уже тридцать лет, его осудили за первое «настоящее» преступление — он разделся догола перед женщиной на Центральном пляже Лагуны. Трехмесячное тюремное заключение было заменено курсом амбулаторного психиатрического лечения — всего было проведено семь сеансов. Годом позже Инг попался на краже автомашины, на чем хлопотал четыре месяца тюрьмы. Машина была угнана с боковой улочки Лагуна-Бич, а двумя днями позже брошена в жилом квартале, расположенном на холмах. В 1987 году его допрашивали в связи с попыткой изнасилования на лагунском пляже «Тысяча ступенек», а через два года — в связи с выброшенными волнами на берег пирса Алисо, чуть южнее Лагуны, трупами кошек и собак, забитых до смерти.