Мартен Паж - Как я стал идиотом

• Название: Как я стал идиотом
• Автор: Мартен Паж
• Издательство: Симпозиум
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-94145-360-4

«Как я стал идиотом» — дебютный роман Мартена Пажа, тридцатилетнего властителя душ и умов сегодняшних молодых французов. Это «путешествие в глупость» поднимает проблемы общие для молодых интеллектуалов его поколения, не умеющих вписаться в «правильную» жизнь. «Ум делает своего обладателя несчастным, одиноким и нищим, — считает герой романа, — тогда как имитация ума приносит бессмертие, растиражированное на газетной бумаге, и восхищение публики, которая верит всему, что читает».

В одной из рецензий книги Пажа названы «манифестом детской непосредственности и взрослого цинизма одновременно». Читатели же любят его за легкость письма, остроумие, фантазию и умение «не важничать», «не стараться выглядеть слишком взрослым».

---

—уверенность, причем каждый перегибал палку на свой лад. И, наконец, лучшим другом Антуана был Асли, но о нем речь пойдет позже.

Придя к Антуану в больницу, Ганджа принес отвар, Шарлотта — цветы, Асли — полутораметровую карликовую пальму в кадке, а Родольф посетовал, что Антуан не подключен к аппарату искусственного дыхания, который бы он с удовольствием отключил.

Трогательное участие друзей не поколебало намерения Антуана: он решил — впервые в жизни — поступить как эгоист и не влачить земное существование только ради того, чтобы не огорчать близких людей.

Антуан лежал в палате не один, с ним соседствовало некое человеческое существо — точнее выразиться он бы не мог. Он не знал, женщина это или мужчина, не имел даже представления о его возрасте, по той простой причине, что существо было с ног до головы замотано бинтами, как египетская мумия. Но под этим белым саваном теплилась жизнь, ибо однажды существо вдруг произнесло женским голосом, тембр которого исключал любые ассоциации с Долиной царей:

— Не сомневайтесь, я выкарабкаюсь. Я и на этот раз выкарабкаюсь.

— Что, простите? — спросил Антуан, приподнимаясь на кровати.

— Вы тут с чем лежите?

— Алкогольная кома.

— О, я испробовала и это, — весело ответила женщина без должного сочувствия. — Было неплохо. Что вы пили? Водку? Виски?

— Пиво.

— Сколько литров?

— Полкружки.

— Полкружки? Рекорд! Вам это легко далось.

— Я вовсе не ставил перед собой такой цели, я хотел честно спиться, но вышел облом. Теперь думаю попробовать самоубийство. Тут у меня есть все шансы.

— Не заблуждайтесь: нет ничего труднее, чем покончить с собой. В тысячу раз легче сдать экзамен на бакалавра, пройти конкурс на должность инспектора полиции или на агреже [5] по филологии. Результативность самоубийств равна примерно восьми процентам.

Антуан сел и спустил ноги на пол. Бледное солнце заползало под планки жалюзи и чертило полоски света на стенах, выкрашенных в тоскливый цвет болезни. Друзья заходили к Антуану несколько часов назад, но никто не навещал его соседку.

— Вы пробовали покончить с собой? — спросил Антуан.

— Как видите, — саркастическим тоном ответила она. — И неудачно.

— Первая попытка?

— Я давно бросила считать попытки, это вгоняет меня в уныние. Я уже все перепробовала. Но каждый раз что-то или кто-то не давал мне спокойно умереть. Когда я топилась, меня героически спас какой-то самоотверженный придурок. И умер сам через несколько дней от пневмонии. Кошмар, правда? Я решила повеситься и повесилась, но оборвалась веревка. Тогда я выстрелила себе в висок, но пуля прошла насквозь, не затронув мозг и не повредив ничего жизненно важного. Потом я проглотила две упаковки снотворного, но там оказалась ошибка в дозировке и я просто проспала три дня. Три месяца назад я наняла киллера, чтобы он меня прикончил, но этот идиот все перепутал и убил мою соседку. Ужасная невезуха! Раньше я хотела покончить с собой от отчаяния, а теперь — из принципа.

В просвете между бинтами виднелись только ее глаза, блестевшие как изумруды на белой подушечке футляра. Антуан поискал в них выражение печали, но нашел лишь досаду.

— Хотите знать, из-за чего я в таком виде? — спросила она. — Не стесняйтесь, нормально, что человеку интересно, почему я так упакована. Я бросилась с Эйфелевой башни, с третьего уровня. Это ведь был верняк, правда? Так нет же, именно в тот момент группа немецких туристов в шортах столпилась внизу, чтобы сфотографироваться на память.

— Вы упали прямо на них?

— Да, и всех передавила. Они самортизировали мое падение. Меня даже подбросило вверх, причем несколько раз. В итоге у меня переломаны почти все кости, но болван врач говорит, что через полгода я буду на ногах!

Тишина, словно бабочка, раскрыла свои большие хрупкие крылья. Солнце исчезло, сменившись дождем и серятиной. Стоявший за окном июль явно исполнял партию марта.

—Наверно, вам лучше завязать с самоубийствами, а то это может плохо кончиться. Попробуйте… не знаю… пообщаться с людьми, послушать альбом группы «Clash», влюбиться…

— Да что вы понимаете! — возмутилась она. — Как раз от любви я и кончала с собой, а если я опять полюблю кого-то безответно, мне захочется сдохнуть дважды. А потом, самоубийство — мое призвание, моя страсть с детства. Что ж получится, если я умру в девяносто лет естественной смертью?

— Даже не знаю, трудно сказать.

— Но этого не случится, я не допущу такого унижения. Я ем что попало, жареное, копченое, жру мясо тоннами, много пью, курю по две пачки в день… Как по-вашему, это можно считать формой самоубийства?

— Конечно, — с готовностью поддержал Антуан. — Главное — намерение. Но не думаю, что, если вы умрете от рака легких, это будет приравнено к самоубийству в статистических сводках, они мотивацию не учитывают.

— Не волнуйтесь, больше у меня промашки не будет.

Соседка поведала Антуану, что в мэрии XVIII округа на доске объявлений, где вывешены списки разных кружков и лекций, она обнаружила между школами йоги и керамики курсы самоубийц. Антуан, не имевший в этой области никакого опыта и не желавший потерять на неудачные попытки бесценные годы, которые мог бы провести на том свете, ловил каждое слово. Она собиралась, как только поправится, пойти на эти курсы и прилежно учиться, чтобы взяться за дело по науке. Она продиктовала Антуану номер телефона.

Тут дверь распахнулась, и в палату ворвались, визжа и бурно жестикулируя, два сумчатых черта — дядя Жозеф и тетя Миранда, — которые тут же набросились на несчастного Антуана. Они все-таки сначала спросили, как он себя чувствует и как поживают родители, но очень скоро перешли к тому, что заботило их по-настоящему, а именно к собственным несчастьям. Дядя Жозеф рассказал Антуану, равно как и его соседке — похоже, в этот момент она больше, чем когда-либо, сожалела о существовании в мире немецких туристов, — что он недавно перенес операцию на селезенке и что хирург — это ясно как дважды два — вместо его селезенки вшил ему чужую. Дядя потребовал, чтобы Антуан пощупал ему живот.

— Нашел селезенку? — проговорил он сквозь стиснутые зубы. — Вот здесь, чувствуешь? Это не моя, меня не проведешь, не моя, и все тут!

— Но зачем врачу подменять селезенку, дядя Жозеф?

— Зачем? — вскричал дядя. — Зачем! Объясни ему, Миранда, я не могу! Объясни ему!

— Зачем?! — завизжала тетя Миранда. — Торговля органами!

— Тише! — взмолился дядя Жозеф. — Тише, а то услышат, и бог знает что они тогда с нами сделают. Люди, которые крадут селезенки, способны на все!

— Мы считаем, что здесь действует тайная организация, — зашептала тетя Миранда, хватая Антуана за плечо. — У нас уже собрана масса косвенных улик и доказательств, подтверждающих, что в этой больнице спекуляция органами поставлена на поток.

— Каких доказательств?

— Селезенка! — воскликнул дядя Жозеф. — Моя селезенка! Это разве не доказательство? Они забрали мою великолепную селезенку и толкнули за безумные бабки, а мне вшили старую, дряблую, никудышную…

— Есть еще куча признаков, — сообщила тетя Миранда. — Мы же видим, как переглядываются медсестры и врачи, и эти взгляды выдают их с головой. Они тут все заодно!

Дядя Жозеф и тетя Миранда, оказывается, ходили теперь по палатам и щупали всем животы. Наконец они распрощались и отправились дальше заниматься сыском.

Радуясь, что в палате снова стало тихо, Антуан повернулся к соседке-самоубийце. Но глаза ее были закрыты. Тут вошел врач и индифферентным тоном автомеханика со станции техобслуживания сообщил Антуану, что он выписан.

Прошло несколько дней, прежде чем Антуан решился взглянуть на листок с телефоном школы самоубийц. Над Парижем сияло солнце. Машины извергали выхлопные газы, которые витали в воздухе, словно пыльца новой эры, оседая в легких парижан и осеменяя флору грядущей больной цивилизации. Агония растительности — деревьев, кустов, травы, — безмолвная и незримая для людских глаз, воспринимающих лишь то, что движется, привычно вписывалась в систему городской жизни. Автомобили творили нового человека, у которого не будет ног, чтобы прогуливаться по асфальтированным дорогам своей мечты, а будут одни колеса.

У Антуана не было телефона, поэтому он отправился в автомат на углу. Автомат находился рядом с булочной; запах булочек вытеснял менее приятные запахи улицы. Антуану пришлось подождать, пока кабина освободится.

— Общество СДВИЛС, «Самоубийство для всех и любыми способами», добрый день! — приветствовал его в трубке певучий женский голос.

— Добрый день, э, мне дала ваш телефон знакомая, меня интересуют ваши курсы.

Какой-то клошар приник к вентиляционной решетке булочной. Он достал завернутый в носок черствый кусок хлеба, развернул и стал с наслаждением есть, вдыхая сладкие ароматы венской сдобы, скрашивавшие вкус твердокаменной горбушки.