Васко Пратолини - Повесть о бедных влюбленных

• Название: Повесть о бедных влюбленных
• Автор: Васко Пратолини
• Издательство: издательство «Правда»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1990

Роман Пратолини «Повесть о бедных влюбленных», принес его автору широчайшую популярность. Писатель показывает будни жителей одного из рабочих кварталов Флоренции — крошечной виа дель Корно — в трудные и страшные времена разнузданного фашистского террора 1925—1926 годов. В горе и радости, в чувствах и поступках бедных людей, в поте лица зарабатывающих свой хлеб, предстает живой и прекрасный облик народа, богатый и многогранный национальный характер, сочетающий в себе человеческое достоинство, мужество и доброту, верность вековым традициям морали, стойкость и оптимизм. Виа дель Корно становится как бы коллективным героем, в котором, разумеется, есть и теневые стороны, порожденные невежеством и нищетой. Живут на виа дель Корно богатая развратная старуха Синьора, презирающая трудовой люд, и фашистские молодчики Карлино и Освальдо, и подлый торговец углем Нези. Но живая сила нации — это трудовой народ, который не приемлет фашизм за его аморальные принципы насилия, обмана, демагогии и предательства.

---

Мусорщика Чекки после двадцати лет добросовестной работы муниципалитет назначил начальником бригады по очистке улиц. Теперь он носит на шапке серебряную бляху, ему прибавили жалованье — десять лир в неделю. Он берется за метлу только в исключительных случаях или для того, чтобы поучить своему искусству какого-нибудь новичка.

Теперь все знают, что Лилиана — любовница Отелло и что она живет в маленькой квартирке на Борго Пинти. Конечно, сначала все были очень удивлены, но потом каждый сказал: «Яблоко от яблони недалеко падает». Горевать же тут может только тот, кого это близко касается.

В таких повседневных мелочах тихо протекает жизнь многих обитателей виа дель Корно; некоторые из них, пережив крушение своей личной жизни, обрели покой, других по-прежнему тревожат драматические события этого памятного года, а в сердцах наших героев еще не угасла надежда. Или еще не зажила рана. Рассказом о них мы и закончим эту повесть о влюбленных. Пожалуй, нам придется покинуть нашего друга сапожника Стадерини. Мы считаем его главарем улицы, но надо же когда-то поговорить по душам и с теми, чья судьба беспокоит нас. Потом мы еще вернемся на виа дель Корно и найдем ее все такой же, все так же несущей бремя жизни. И мы еще увидим там у окна Синьору, владычицу и хозяйку всей улицы.

Нам придется вернуться назад, к дню, последовавшему за ярмаркой, — нам надо встретиться с Бьянкой, которая, задумав покончить с собой, уже приготовилась отправиться в этот дальний путь. Она верит в судьбу и убеждена, что счастье или несчастье от нас не зависят; участь каждого человека уже при его рождении записана в книге судеб; незачем возмущаться и пытаться изменить предопределенный ход событий. А если возмущаешься да стараешься что-то изменить, то, значит, и это было предусмотрено. Люди рождаются, а им уже «готова роль в комедии», они живут и умирают, играя эту роль, изо дня в день разучивая содержащиеся в ней реплики. Они могут выйти из игры, убив себя, но даже их самоубийство предусмотрено и предопределено! Кто-то рождается Розаурой, а кто-то Джиневрой дельи Амьери [46], фарс или трагедия — начало всегда одно и то же. Лишь только раздался первый крик Розауры — она была уже предназначена Флориндо; и злосчастная участь Джиневры была предопределена красавице от колыбели: было предначертано даже то, что Стентерелло и его кум, желая завладеть кольцом, который Джиневра носила на пальце, разроют ее могилу. (Но ведь как раз этот кощунственный проступок Стентерелло и позволил Джиневре встать из могилы и вернуться к жизни. Разве ты забыла, Бьянка, последний акт пьесы?) Бьянка никогда не пропускала представления этой мелодрамы в театре Олимпия. Ну так вот, в книге судеб подле имени Бьянки Кхальотти, дочери пирожника, прозванного Ривуаром, девушки-сиротки, больной плевритом, покинутой своим первым возлюбленным, имеется такое примечание: «Восемнадцатилетняя самоубийца». Итак, самоубийство из-за любви? Это вопрос, на который Бьянка не может сразу ответить. Конечно, она полюбила Марио, когда прошло первое смятение, почти испуг, который вызывали у нее его страстные объятия. Она научилась желать его поцелуев, с удовольствием вдыхала запах типографской краски, пропитавшей его рабочую одежду, и ей было приятно слушать, как Марио грозится «усмирить» ее. Когда она узнала о тех более тесных узах, которыми Клара привязала к себе Бруно еще до того, как они поженились, и таким образом сохранила его любовь и верность, Бьянка мысленно отдала себя Марио, нежно и трепетно, с детской робостью и с присущим ей фатализмом. Она дерзнула прийти к нему, села на его постель, приняла позу, казавшуюся ей «женственной», хотя Марио нашел ее всего лишь ребяческой. Марио воспользовался удобным случаем, чтобы порвать с ней, а на ярмарке Бьянка решила, что Джезуина именно та женщина, которая увлекла Марио.

И вот теперь она думает о Марио, и ей кажется, что они были знакомы когда-то очень давно. Ей вспомнилось, как они сидели под мостом в обеденный час, и это кажется ей каким-то странным, нереальным, чем-то таким, о чем можно подумать, но чего в действительности не было, — сном, вот именно, сном, который она едва могла припомнить, — такой он был смутный и неуловимый. И напрасно она старалась удержать в памяти даже самый образ Марио: его слова, его голос, его волосы, весь его облик стал таким расплывчатым. И не было в ней возмущения; словно она (а это действительно так и было) перестала негодовать на то, что жизнь, в которую она пыталась войти, отвергла ее так решительно и грубо. Ей все время казалось, что она избежала огромной опасности, и в душе у нее было чувство освобождения, но вместе с тем пустота. Право, она не могла бы сказать, что хочет покончить с собой из-за несчастной любви, нет, скорее потому, что ее «назначение на земле окончено». Если бы даже Марио вернулся к ней, она не могла бы его любить. Идеал Марио — это Джезуина: женщина зрелая, с пышной грудью, сильными руками. У нее внешность настоящей зеленщицы. Нет, это не любовь! Для Бьянки любовь только духовное гармоничное чувство, поцелуи, о которых можно лишь мечтать, нежный шепот, тихие ласки и взор, устремленный в любимые глаза. Она решила покончить с собой, ибо пришла к убеждению, что той любви, для которой она создана, не существует. И такова уж ее судьба! Может быть, и глупо так думать, но она уверена, что существует судьба сильных и судьба слабых: выбор от нас не зависит! И, в конечном счете, Бьянка не сетует на свою судьбу. Никто не будет особенно жалеть о ней, терзаться скорбью. Только отец погорюет, но судьба предопределила, что его дочь должна стать самоубийцей! Марио почувствует угрызения совести, но она напишет ему прощальное письмо, в котором скажет, что покончила с собой лишь потому, что у нее обнаружили страшную неизлечимую болезнь…

Маленькая Бьянка подумала обо всем, только еще не выбрала способ самоубийства. Ей хотелось умереть, а способ, день и час смерти казались ей несущественными подробностями. Она подумала о реке, о веронале, о бритве. И то, и другое, и третье одинаково подходило. Завтра или послезавтра, утром или днем — это уж не так важно. Важно, что она покончит с собой! Она была так уверена в этом так сжилась с этой мыслью, что иногда удивлялась тому, что все еще жива, что она убирает со стола тарелки, штопает чулки, заботится о своей прическе. Она заметила, что даже останавливается перед витринами и мечтает о выставленной в окне магазина модной комбинации. Но, по правде сказать, она боялась, что у нее не хватит смелости покончить с собой, что в решительную минуту она лишится чувств и, пережив мучительный страх, не найдет себе сил повторить попытку… Вот уже несколько дней она страстно хотела, чтобы смерть, которую она торопила звала и желала, пришла к ней сама собой. Она наивно и простодушно молила свою мать, которую никогда не знала, чтобы та взяла ее к себе, избавив от того ужасного шага, который она вопреки предначертаниям судьбы совершить не в силах.

Но разве можно уйти от велений судьбы? И вот, в ожидании неотвратимой смерти, Бьянка доживала свои последние дни на земле. Солнце взошло и зашло тридцать раз, весна была в самом разгаре, было так тепло, что Бьянка (может быть, в свой последний час) надела новое платье «фантазия», с короткими рукавами и глубоким вырезом по последней моде. После чая в гостиной Ауроры, прежде чем пойти домой, она свернула на набережную Арно. Светили последние лучи заходящего солнца, колокола церкви Сан-Миньято звонили к вечерне, навевая сладкую грусть. Мы изменили бы правде, сказав, что в это время Бьянка о чем-либо размышляла. Она шла просто так, ни о чем не думая, наслаждаясь теплым вечером и закатным светом солнца. Душу ее наполнял безмятежный покой и даже какое-то умиление. Она переживала миг самозабвения, вся растворялась в природе, а для простых и наивных душ — это, пожалуй, минуты наивысшего счастья. Она шла по тротуару у самого парапета набережной. Мимо нее проезжали трамваи, машины; возвращаясь в предместья, катили на велосипедах рабочие. Вдруг она увидела рядом с собой юношу. Он поздоровался с ней. Она узнала кузнеца Эудженио. Он шел подле тротуара, придерживая велосипед рукой.

— Гуляете? — спросил он.

— Да, — ответила она, — а вы?

— А я возвращаюсь домой.

— Вы далеко живете? — спросила она и тут же пожалела, что задала такой вопрос. Она знала, что он живет в Леньяйа. Зачем же она спросила? Из любезности? Чтобы завязать разговор?

— Я живу в Леньяйа. Вы уже спрашивали меня об этом — помните, в тот день, когда Мачисте устроил пирушку, чтобы спрыснуть покупку мотоцикла? Вы еще удивились тогда, что во всем нашем местечке нет водопровода и нам приходится ходить за водой к колодцу.

— Ах, да! — воскликнула Бьянка. Ей вспомнилось, что в тот вечер, желая вызвать ревность Марио, она сказала ему: «Сегодня Эудженио ухаживал за мной». Вспомнив об этом, она невольно взглянула на Эудженио, глаза их встретились, и оба они смутились. Сама того не желая, она улыбнулась в ответ на его улыбку.