Васко Пратолини - Повесть о бедных влюбленных

• Название: Повесть о бедных влюбленных
• Автор: Васко Пратолини
• Издательство: издательство «Правда»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1990

Роман Пратолини «Повесть о бедных влюбленных», принес его автору широчайшую популярность. Писатель показывает будни жителей одного из рабочих кварталов Флоренции — крошечной виа дель Корно — в трудные и страшные времена разнузданного фашистского террора 1925—1926 годов. В горе и радости, в чувствах и поступках бедных людей, в поте лица зарабатывающих свой хлеб, предстает живой и прекрасный облик народа, богатый и многогранный национальный характер, сочетающий в себе человеческое достоинство, мужество и доброту, верность вековым традициям морали, стойкость и оптимизм. Виа дель Корно становится как бы коллективным героем, в котором, разумеется, есть и теневые стороны, порожденные невежеством и нищетой. Живут на виа дель Корно богатая развратная старуха Синьора, презирающая трудовой люд, и фашистские молодчики Карлино и Освальдо, и подлый торговец углем Нези. Но живая сила нации — это трудовой народ, который не приемлет фашизм за его аморальные принципы насилия, обмана, демагогии и предательства.

---

— Сегодня утром меня дома не было, — отвечает он. — Я могу сделать вид, будто ничего и не знаю. Сейчас Мария одна, и она расскажет мне, как обстоит дело, а когда Беппино вернется, пусть, если хочет, заговорит cо мной. А будет буйствовать, так я ему разобью морду и уведу Марию. Она меня любит, и я не прочь зажить по-семейному.

Тут Мачисте начинает свою речь. В особо важных случаях язык у него развязывается.

— Для тебя все очень просто, — говорит он. — Конечно, все может произойти именно так, как ты говоришь… Но ты забываешь о Беппино. Он парень беспокойный и будет вас преследовать. Что ж, он имеет на то полное право. Ты впутаешься в скверную историю из чистого хвастовства! Я ведь знаю, для тебя что Мария, что другая женщина — все едино. Разве неверно?

— Пожалуй, что верно.

— Вот видишь! А только нынче за такое бесстыдство, никто тебя не похвалит. Ты, брат, что-то совсем распустился. Я хочу воспользоваться случаем и выскажу тебя все, что я думаю. Ты начал играть в азартные игры, по вечерам пьянствуешь. А самое главное — раньше ты фашистов видеть не мог, а чуть дела переменились — ты уж и о партии забывать стал! Все одно к одному?

Уго собирался оправдываться, по поводу вина, карт и игры в кости, но последнее обвинение вывело его из се-(»я. Он был похож на наказанного мальчика.

— Постой, ведь на собрании говорили, что больше ничего не остается делать! Ты же сам поспешил запрятать брошюры и газеты. Подожди! Когда будут восстановлены «народные смельчаки», я пойду одним из первых, можешь не беспокоиться!

— Да кто тебе сказал, что мы до того времени будем сидеть сложа руки?

— А «крепыш»-то что говорил?

— Это ты так его понял. А по-моему, он говорил, что нужно работать еще больше прежнего. Почему ты не собрал взносы с товарищей с Меркато?

— Я думал, больше уже нет надобности, раз партия демобилизуется!

Мачисте подавил в себе желание броситься на Уго и только крепче сжал руки. Уго, стоявший с опущенной головой, не заметил его порыва и продолжал:

— Да и товарищи с Меркато тоже охладели. Их там осталось только трое: Бове, Маттеини и Паранцелле. Но и они все больше отходят от нас.

— Неправда! Маттеини пришел вчера ко мне и принес деньги, собранные на «Красную помощь» [19], — возразил Мачисте. — Дело в том, дорогой мой, что ячейка в Меркато больше тебе не доверяет. Время сейчас опасное, а они видят, что у тебя в голове карты да выпивка. А ведь у них у всех семьи на руках.

Уго разозлился; пойманный с поличным, он не нашел иного выхода, как самому начать обвинение, и, защищаясь, воспользовался чужими аргументами. В раздражении он сказал:

— Надоели вы мне — ты и партия! Упустили время, когда многое можно было сделать. Бордига [20] был прав, а вы под предлогом его левачества вставляли ему палки в колеса. А теперь вот фашисты сели вам на голову. Сами виноваты, зачем слушались туринцев [21] Грамши, может быть, и очень умный человек, но чего можно ждать от инвалида!

Тут Мачисте-Геркулес опустил палицу: от удара eго мощной руки Уго отлетел в сторону и свалился на землю

— Вставай и убирайся, — сказал Мачисте, открывая дверь. — Забери тележку. И впредь, как меня увидишь, не трудись здороваться.

Уго встал, облизывая окровавленные губы, взялся за ручки тележки и покатил ее к выходу. У порога он проговорил:

— Берегись, Мачисте, ты мне за это заплатишь.

Иронически улыбаясь, Мачисте ответил:

— Для расплаты с тобой у меня капитала хватит!

Уго поставил свою тележку у склада на виа Моска. За тем обмыл разбитую в кровь губу у фонтана на площади Ментана и, проведя языком по зубам, обнаружил, что у него один резец качается.

На площади Ментана находится фашио [22]. Люди входи ли и выходили из ее здания, Уго подумал, что стоит толь ко удачно подложить бомбу, и все эти негодяи взлетят на воздух. Вот тогда он доказал бы Мачисте, что он, Уго, на стоящий коммунист, не на словах, а на деле. Сказал бы это кузнецу, потом выстрелил бы в него. Ведь без оружия не устоишь против такого силача.

Уго сильнее надавил языком, и зуб выскочил. Уго за жал его в руке, потом положил в кошелек, подумав: «Я его заставлю проглотить этот зуб». Потрогав языком то место, где был резец, он ощутил солоноватый вкус крови. И казалось, что у него теперь во рту огромная дыра, слов но не хватало десяти зубов, а не только одного. Голова у него была тяжелая, мысли путались. Он вошел в кабачок на виа деи Сапонаи и потребовал ужин («Да получше!») и литр вина. Потом еще один литр. Жевать ему было больно.

После второго литра, сидя за столом, где стояла тарелка с горкой персиков, он вспомнил, что фрукты для Maрии остались на тележке. Мария представилась ему смутно, как в тумане, маленькая, словно карлица. Из кабачка он вышел, нетвердо держась на ногах; ему чудилось, что он идет где-то под землей, в сточных трубах; фонари казались светящимися точками, рассеянными в глубине темного подземелья.

Он шел инстинктивно и в конце концов добрался до одной из этих светлых точек, поднялся по какой-то лестнице, спросил: «Есть где поспать?» — и очутился на постели. Заплетающимся языком он повторил: «Я его проглотить заставлю», — но уже и сам не помнил, про кого говорит, чем грозит, и сразу погрузился в сон.

Нанни, стоя у окна, сказал Стадерини, сидевшему на крылечке:

— Посмотри-ка на Уго. Пошел ночевать в гостиницу совсем пьяный. Я думал, он храбрее!

Фидальма ответила из своего окна:

— Сначала они осрамят женщину, а потом умывают руки. Бедняжки женщины! Зачем только верят они своему сердцу!

Ее слова отвлекли Клоринду от варки миндаля в сахаре.

— А Мария и Беппино помирились, — сообщила она, подойдя к окошку. — Муж рассказал мне за ужином. Он час назад видел их в центре. Оба сидели в кафе за столиком. Мария уже сняла с головы повязку и уплетала клубничное мороженое.

Сапожник соответствующим образом прокомментировал сообщение Клоринды. Этим закончился день на виа дель Корно, душный летний день, жаркий и зловонный. Теперь оставалось ждать ночного обхода.

Бригадьере окликнул Нанни, тот отозвался. Полицейский обход проследовал по виа дель Корно из конца в конец. Бригадьере окидывал улицу взором опытного режиссера, который внимательно осматривает сцену: через несколько дней он поставит здесь необычайное представление с выдающимися участниками…

Наступила тишина, лишь время от времени мяукали коты, доносились гудки машин с виа деи Леони, храпел на всю улицу Антонио да громко тикал будильник в доме Чекки. Заснула и Синьора, долго охранявшая сон Лилианы. Только Мачисте не мог уснуть и всматривался в темноту, стараясь не двигаться, чтобы не разбудить Маргаритy. Он смотрел в раскрытое окно на коньки крыш, на клочок неба, усыпанного звездами, и горько упрекал Уго зa то, что парень не проявил никакого раскаяния; Мачисте казалось, что он потерял друга, товарища по партии. А позволительно ли Геркулесу, беседуя в ночной тиши с самим собой, осыпать себя упреками из-за утраченной дружбы?

Итак, Мачисте не спал и поэтому первым услышал голос Милены, звавшей с улицы: «Мама!»

Было уже два часа ночи. В это время у всех людей сон особенно крепкий. Но для матери зов детей — все равно, что труба архангела, возвестившая о воскресении Христа из мертвых.

Джемма тотчас проснулась, вся похолодев от испуга, и мгновенно очутилась у окна.

— Мама! Открой!

— Боже мой, что случилось?

— Альфредо не вернулся домой, мама! Открой! Их голоса разбудили всю виа дель Корно.

В летнюю ночь не станешь дважды задумываться, вставать ли с кровати по такому поводу. Проворнее всех оказалась Клоринда. За ней вскочили супруги Стадерини, Нанни и даже Розетта в своей каморке под крышей, куда ее запрятал хозяин гостиницы. Через две минуты из каждого окна высунулась голова; облокотившись на подокон ник, зрители обменивались возгласами удивления, догадками. Милена уже вошла в дом матери, и поэтому подробности оставались неизвестными. Бьянка хотела было пойти постучаться, но отец удержал ее. Фидальма сказала:

— Нужно, чтобы кто-нибудь помог им! Две одинокие женщины!

Но положение было щекотливое, и тут могла вмешаться только близкая знакомая, например Маргарита. И действительно, Маргарита, выглянув из окна, стала звать Милену.

Милена вместе с матерью подошла к окну. Джемма была напугана до крайности; она вся дрожала, опасалась самого худшего и только и знала, что призывать господа. Милена, наоборот, была спокойна. То, что произошло, представлялось ей непостижимым, она никак не могла осознать свое несчастье. И в то же время оно было таким страшным, что отнимало даже способность волноваться, как во время землетрясения, когда люди покорно и тупо ждут смерти. Страх — нелепое чувство в такие минуты. А когда все кончается, человек замечает, что волосы у не го побелели. Эта ночь оставила жестокий след в сердце Милены.

— Милена, что случилось? — спросила Маргарита. Тут вмешалась Джемма: