Елена Прудникова - Иосиф Джугашвили

• Название: Иосиф Джугашвили
• Автор: Елена Прудникова
• Издательство: Эксмо, Яуза
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-10772-X

Книга известного петербургского журналиста Елены Прудниковой — это попытка написать биографию Сталина-человека, дать психологический портрет вождя народов. Оригинальность подхода в том, что автор полностью отходит от общепринятой трактовки Сталина как человека холодного, расчетливого, дальновидного и жестокого, рассматривая его с совершенно противоположной точки зрения. Герой книги — поэт, вложивший свой колоссальный творческий потенциал в дело государственного управления, государственный деятель, для которого его страна была превыше всего, и человек, в чьей личности не было патологий.

---

…И на этом была исчерпана мирная жизнь. Дальше все пошло уже совсем по-другому…

Часть III. Владыка полумира

Ложь и правда о 22 июня

На самом деле никого в Кремле Риббентроп не смог бы обмануть, даже если бы и хотел. Насчет немцев никто в правительстве СССР не обольщался — войны ждали. Другое дело, что конкретной даты нападения не знал никто. Вот говорят: почему Сталин не поверил предупреждениям разведки? Да почему же не верил? Разведка — дело серьезное, ею пренебрегать нельзя. Но если бы она доносила хотя бы приблизительно одно и то же! А как прикажете быть, когда в каждом донесении называются другие сроки? Вот Зорге, мол, называл верную дату, а Сталин не внял. Это после 22 июня стало известно, что дата была верной. Разве у советской разведки был один Зорге? Нет, имелись и другие разведчики, и не хуже, и все доносили кто во что горазд. Так, военный атташе в Германии Тупиков сообщил сначала, что война должна начаться 15 марта, потом — между 15 мая и 15 июня. Предупреждал даже Черчилль — впрочем, так хитроумно предупредил, что никто ничего не понял. И как прикажете реагировать?

С другой стороны, немцы запустили колоссальную кампанию дезинформации, уверяя всех и по всем каналам, что они собираются в ближайшее время напасть на Великобританию. Против СССР и против Англии у немцев в то время были сосредоточены примерно равные силы, и политически самым вероятным вариантом считался тот, при котором Гитлер сначала разберется с Британской империей, а уж потом займется СССР. Кто же знал, что фюрер преодолеет свою паническую боязнь войны на два фронта, что он совершенно точно просчитает поведение Англии в грядущей войне?

И в довершение всего — та милая мелочь, что точной даты нападения не знал и сам Гитлер. Перед началом крупных кампаний он имел обыкновение неоднократно менять даты выступления, до последнего момента не устанавливая конкретного срока. Так, приказ о начале наступления на Западном фронте отдавался 27 раз в течение шести месяцев — и 26 раз был отменен. Кроме того, прежним войнам гитлеровской Германии предшествовали политические кризисы в отношениях с неугодными странами, а в германо-советских отношениях до последней минуты все было гладко…

Учитывая все эти моменты, легко было совершенно точно предугадать события: война может начаться в любой из дней 1941 года — а может и не начаться. Так что понятно нежелание Сталина устроить фальстарт, начав подготовку к войне и спровоцировав Гитлера на нападение. Кто ж знал, что фюрер, вопреки всему, что делал раньше, наплюет и на Англию, и на пакт…

Нет, война ни в коей мере не была неожиданной, и о ней говорилось открыто, хотя и в определенных кругах — ну а чего на всю страну панику устраивать? Но в определенных кругах никакой благостности по отношению к немцам не наблюдалось. Так, 5 мая 1941 года состоялась встреча Сталина с выпускниками военных академий. Официальной стенограммы этой встречи не велось, зато ее участники вспоминают много интересного. Например, такую фразу главы государства: «У нас с Германией не сложились дружеские отношения. Война неизбежна, и, если товарищ Молотов и аппарат Наркоминдела сумеют оттянуть начало войны, это наше счастье…» Или, когда некий комкор заявил, что, мол, наш бронепоезд стоит на запасном пути, Сталин резко ответил: «Какая чушь! Какой запасной путь, когда враг стоит у границ Советского Союза!»

Но венцом всего, что происходило на этой встрече, конечно, стал сталинский тост, когда он произнес: «Германия хочет уничтожить наше социалистическое государство, завоеванное трудящимися под руководством Коммунистической партии Ленина. Германия хочет уничтожить нашу великую Родину, Родину Ленина, завоевания Октября, истребить миллионы советских людей, а оставшихся в живых превратить в рабов. Спасти нашу Родину может только война с фашистской Германией и победа в этой войне. Я предлагаю выпить за войну, за наступление в войне, за нашу победу в этой войне».

Что же касается запущенной геббельсовской пропагандистской машины и подхваченной Виктором Суворовым версии, что СССР собирался напасть на Германию, то такая идея действительно существовала. Возникла она в мае 1941 года, когда, вдохновленные речью Сталина на встрече с выпускниками, начальник Генштаба Жуков и нарком обороны Тимошенко за десять дней разработали план, по сути, превентивного удара по немецким войскам. Когда этот план предъявили Сталину, тот спросил только: «Вы что, с ума сошли, немцев хотите провоцировать?» А узнав, в чем дело, разъяснил: «Я сказал это, чтобы подбодрить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии». И план был похоронен, едва родившись.

Позднее Сталин скажет: «Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но думал, что мне удастся выиграть еще полгода».

Впрочем, о выигрыше в полгода речи не шло, говорить можно было только о годе. Учитывая огромность российской территории, самым удобным временем для нападения, чтобы успеть завершить войну до холодов, был май — начало июня. Не начнет же Гитлер войну зимой — что он, самоубийца, что ли?

Как выяснилось позднее, первоначально нападение было назначено на 15 мая. Но немцы ввязались в конфликт в Македонии, одновременно в целях дезинформации концентрируя войска против Англии. Время шло, война все не начиналась, и появлялась уже робкая надежда, что в этом году ее и не будет. Однако надежда надеждой, а дело делом. Наше правительство надеялось и одновременно готовилось к грядущему нападению.

27 мая Генштаб дает указания западным приграничным округам строить фронтовые командные пункты и 19 июня перевести на них командный состав, 12—15 июня — сосредоточить войска на границе, 19 июня — маскировать аэродромы, воинские части, склады, рассредоточить самолеты, отвести от границы строительные и прочие тыловые части. Почему, например, командующий Западным военным округом генерал Павлов не выполнил эти указания, почему война застала вверенных ему солдат спящими в казармах — это уже другой вопрос. И не зря его после выхода из окружения судили и расстреляли.

Что же получается, что война не была неожиданной? Получается, что не была! А общепринятую легенду об абсолютно неожиданном нападении запустил не кто иной, как само советское правительство. Оно приняло вину на себя, и тут тоже был совершенно точный расчет: лучше прослыть доверчивыми простаками, чем посеять у народа неверие в боеспособность Красной Армии.

Последняя директива, фактически содержащая предупреждение о предстоящем нападении, ушла в войска в ночь на 22 июня. Вечером 21 июня Жуков сообщил еще об одном перебежчике — немецком фельдфебеле, который утверждал, что наступление начнется этой ночью. Жуков и Тимошенко приехали в Кремль, к Сталину, и тут же, в сталинском кабинете, была составлена директива для войск приграничных округов. В 0.30 ночи Жуков сообщил еще об одном перебежчике, который назвал точный срок — 4 часа утра…

Откуда взялось общепринятое мнение о том, что в первые дни войны Сталин растерялся, был деморализован? Совершенно противоречит логике характера этого человека! В Гражданскую войну ситуация иной раз бывала куда хуже, и сам Сталин был моложе и менее опытен — и тем не менее никогда не проявлял признаков малодушия, растерянности, паникерства. Наоборот, чем серьезней была опасность, тем он становился спокойнее и собраннее. Ничего неожиданного в нападении Германии на СССР не было, войны ждали, и ждали уже давно. Дальнейшие события также разворачивались ранее предсказанным образом. Молотов позднее вспоминал: «Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать — до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали…»

Что же произошло с главой советского государства 22 июня?

А ничего с ним не произошло! Историю о «растерянном Сталине» пустили в оборот Хрущев и его команда после своего прихода к власти. Любопытно, что самого Хрущева в то время в Москве не было. Он находился в Киеве, поэтому в своих «воспоминаниях» ссылался на Берию, который будто бы ему все это рассказывал. Мол, если это и вранье, то весь спрос с него. Бывший нарком внутренних дел был очень удобным персонажем для подобных ссылок — сам он к тому времени ни подтвердить, ни опровергнуть что бы то ни было давно уже не мог.

Итак, по утверждению Хрущева, «тут-то открыто проявилось то, что он скрывал от всех, — его панический страх перед Гитлером. Сталин выглядел старым, пришибленным, растерянным. Членам Политбюро, собравшимся у него в кабинете, он сказал: „Все, чего добился Ленин и что он нам оставил, мы прос…ли. Все погибло“. И, ничего не добавив, вышел из кабинета, уехал к себе на дачу. А потом некоторое время никого не принимал».

Маршал Жуков дает свою версию первых часов войны: «В 3 часа 30 минут начальник штаба Западного округа генерал В.Е. Климовских доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии… Нарком приказал мне звонить И.В. Сталину. Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос дежурного генерала управления охраны.