Продолжатель Феофана - Жизнеописания византийских царей

• Название: Жизнеописания византийских царей
• Автор: Продолжатель Феофана
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 1992
• ISBN: 5-02-028022-4

«Продолжатель Феофана» – условное название одного из самых интересных памятников византийской литературы. Это работа нескольких безымянных историков, начинающаяся как летопись и постепенно превращающаяся в характеристики царствований и портреты десяти императоров (от начала IX в. до середины X в.). Сочинение Продолжателя Феофана – весьма важный исторический источник. Для очень многих событий IX – середины X в. данные Продолжателя Феофана – единственные сохранившиеся до наших дней свидетельства.

---

35. Вернувшись на родину, агарянин, надев колодки, заключил в темницу упомянутых военачальников и велел содержать их в скудости на хлебе и на воде. Он держал их со всеми предосторожностями в такой [60] темноте, чтобы даже в самый полдень они ничего не смогли увидеть, узнавали друг друга только по голосу, из людей общались с одними стражниками и жили как бы в полном отшельничестве. И такую ужасную жизнь выносили они целых семь лет. Но вот пятого марта[96] предавший Аморий и отрекшийся от Христа Воидица, который стоял в тот день в карауле, позвал по имени Константина – мужа разумного и в мудрости взращенного (согласно письменному сочинению он находился в услужении у патрикия) – и сказал, чтобы не было около тебя никого из узников и чтобы не подслушали они мою тайну[97]. Когда же Константин заверил, что рядом никого нет, сказал: «О дорогая и сладкая душа (ведь ты знаешь о моей исконной любви к тебе), соизволь завтра вместе с патрикием сотворить совместную молитву с эмиром и принять магометанство, иначе предадут вас мечам и мукам. Такое он замыслил и задумал, ну а я счел нужным сообщить об этом тебе, верному другу. Соблаговоли сотворить с ним для видимости совместную молитву, а в душе веруй в Бога, коему ведомо все потаенное, и сподобитесь от него вечной жизни». Но не тронули, не смягчили эти слова сего неодолимого мужа. «Отступись, – сказал он, – отступись от меня, орудие беззакония!» С этими словами он ушел и ничего толком патрикию не рассказал (дабы не зародить в нем малодушных мыслей), а лишь то, что будет нам завтра вынесен смертный приговор. Патрикий возблагодарил Бога и, завещав свои пожитки, вместе с Константином призвал своих товарищей ко всенощному песнопению.

36. Наутро явился в торжественном обличий архонт и потребовал, чтобы вперед выступили их предводители. Сорок два мужа вышли вперед, а он тотчас велел запереть тюрьму. И спросил он их, какой год находятся в заключении, и стал нести другую чепуху, желая заставить слушать его болтовню. Они ответили, что седьмой, и мужественно, с доблестной душой словами священного писания опровергли его речи и были осуждены на смертный путь. А придя к Евфрату (возле него сооружен их город Самара[98]), принялся было этот несчастный искушать Феодора Кратера, надеясь убедить его отказаться от смерти. «Дерзок же ты, Феодор, – сказал он, – если через смерть хочешь предстать перед Богом, чьи спасительные заповеди (так вы их зовете) не соблюл. Разве не перешел ты в мирскую жизнь из священного клира, коему прежде принадлежал? Разве в сражениях не замарал грязью и нечистотами руки, прежде кровью незапятнанные?» На это Феодор без всякого промедления и запинки ответил: «Потому-то и пролью без колебаний свою кровь, чтобы искупление и очищение от грехов принесло мне его царствие, ведь твой раб, бежав и вновь возвратившись, совершает любезную тебе службу, вступает в землю сострадания, а не греховности». И с этими словами, будто олимпийский победитель, вступает он на ристалище подвига и говорит патрикию Константину, как бы отгоняя подкравшиеся к тому страх и малодушие: «Кто из всех нас сподобился наибольшего почета у земного царя, пусть первым и примет венец мученичества». На это святой Константин: «Тебе – доблестному и сильному[99] – больше подобает эта честь, и если первым пойдешь на смерть, последую за тобой и я». Ободряя друг друга, согласно мирским чинам своим, пошли они на мученическую смерть. И поразились [61] все подвигу, упованию и благородству их души[100]. Но об этом позже.

37. В это время царь Феофил, раздосадованный бесславным поражением от агарян, послал патрикия Феодосия по прозванию Вавуцик к королю Франкии, чтобы попросить у него большое и многолюдное войско. Его собственное войско, как он полагал, терпело поражение не из-за слабости или малодушия воинов, а из-за нежелания сражаться или, что то же самое, предательства. И, наверное, несчастный Феофил (так прозвали его из-за постоянных поражений в войнах) имел бы случай испытать силу и мощь приглашенных союзников (король с радостью согласился оказать помощь царю) и снова отправился бы в поход на.агарян, если бы не ушел из жизни его посланец Феодосии[101]. Его смерть не позволила упомянутому войску явиться в царственный город, а напавшая на царя желудочная болезнь привела его не к оружию, а к смерти.

38. Настало время вспомнить и ясно рассказать всем о Феофобе. По упомянутой причине, потому что начал битву с агарянами ночью, а также из-за тайных ночных переговоров с сарацинами[102] и по другим поводам возникли и распространились против него клеветнические обвинения в оскорблении величества, возбудившие к этому мужу ненависть и отвращение. Противостоять им он не умел и, зная легковерие Феофила, пустился в бегство и вместе с детьми, женщинами и несколькими избранными мужами отправился в Амастриду (это город на Понте). Против него сразу отправили флот и начали войну как с открытым врагом царя, командующим же этим флотом был друнгарий виглы Оорифа[103]. Феофоб, однако, держа в сердце своем страх Божий, сказал, что негоже христианину радоваться пролитию крови благоверных людей, и потому, обманутый клятвами, покорился императору и в расчете на них вернулся к Феофилу. Но ни во что не ставил свои клятвы царь и тотчас заключил Феофоба под стражу в тюрьме Вуколеона[104], где и приказал его стеречь. В один из дней, поняв, что находится при последнем издыхании и умирает, приказал самовластец отрубить ночью голову Феофобу и доставить ее ему как горькое и скорбное приношение умирающему. А когда, во исполнение приказа, ее принесли, схватил ее рукой за нос и сказал: «Теперь и ты не Феофоб, и я не Феофил». Есть, однако, и такие, кто приписывает вину за смерть Феофоба не царю, а Оорифе и утверждают, что после того, как доверился ему Феофоб, тот тайно ночью наказал его усекновением головы[105]. Потому-то и ходят до сих пор среди персов слухи, будто не увидит смерти Феофоб, но будет жить в вечности, а все потому, что постигла его смерть не явно, а тайно.

39. В то же самое время двинулись критяне со всем своим флотом и принялись грабить и брать в полон жителей побережья Фракисия. Их дерзкая воинственность дошла до того, что они не ограничились набегами на побережье, но с обнаженными мечами двинулись на обитателей Латрской горы, людей преданных монашеской жизни, и нашли там для себя легкую добычу. Но когда зашли они в глубь материка, Константин Кондомит, в то время правитель фемы, порубил их, словно дельфинов, и доблестной рукой всех обрек гибели. Во время его правления в октябре [62] месяце восьмого индикта[106] ромейский флот полностью погиб в морском сражении у острова Фасоса. В последующее время исмаилитское войско не переставая грабило и Кикладские острова и все другие. А в Авасгии Феофоб и брат Феодоры Варда, посланные туда с войском, испытали великие беды, и мало кто оттуда вернулся[107]. Засухи, небывалые бури. непогоды, необычные явления природы и дурное смешение воздуха изнуряли землю и ее обитателей, а голод, лишения, дрожание почвы и землетрясения не прекращались во все дни его царствования.

40. Из-за желудочного истечения и пагубы опорожнил Феофил свое тело, и его душе негде было уже держаться, она стремилась отойти и отлететь, и вот, испытывая страх за сына и жену, он собрал всех в Магнавре, с трудом с помощью слуг поднялся на ложе и, переведя дыхание, в рыданиях сказал: «В такой беде и болезни другой, наверное, оплакал бы цвет юности и воспел великое счастье, из-за которых зависть, издавна меня чернившая, ныне остановила на мне свой взор и лишает жизни. Но я наперед думаю о вдовстве жены, злосчастии и сиротстве сына, об утрате, что понесут мои помощники, возросшие в добрых нравах и служении, совет и синклит, и я плачу и рыдаю, что покидаю вас, кротких я смирных, перехожу в жизнь, которой не ведаю и не знаю, что встречу в ней вместо славы? Не забудьте речи моей, коей уж никогда не услышите, хотя, случалось, и бывала она сурова ради пользы и чести. После моей кончины блюдите благорасположение к супруге и сыну, памятуя, что, каков каждый будет к своему ближнему, такое и сам встретит в грядущем». Царская речь растрогала и смирила всех присутствовавших, все стояли со слезами на глазах, и ни с чем не сравнимые рыдания и стоны вырвались из груди слушателей.

41. Он прожил еще немного и расстался с жизнью двадцатого января[108], процарствовав двенадцать лет и три месяца. Всю свою жизнь он ненавидел приверженцев православной веры и в любой час готов был обрушить на них любую бурю, за что и сподобился прозвания «несчастный». Он ни разу не поставил достохвального царского трофея в честь победы, не отомстил за понесенное поражение, хотя в течение жизни вел с врагами восемнадцать войн, столько же раз сходился с ними в бою и вступал в жестокую битву. Здесь, однако, оставим его кончать свою жизнь, а сами перейдем к его постройкам во дворце, таким значительным и памятным[109].