Владимир Богомолов - Срам имут и живые, и мертвые, и Россия

• Название: Срам имут и живые, и мертвые, и Россия
• Автор: Владимир Богомолов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Богомолов Владимир Срам имут и живые, и мертвые, и Россия

Владимир Богомолов

СРАМ ИМУТ

И ЖИВЫЕ, И МЕРТВЫЕ, И РОССИЯ:

Владимир Осипович Богомолов - писатель, участник Великой Отечественной войны, автор рассказа "Иван", повести "В августе сорок четвертого..." и др.

Очернение с целью "изничтожения проклятого тоталитарного прошлого" Отечественной войны и десятков миллионов ее живых и мертвых участников как явление отчетливо обозначилось еще в 1992 году. Люди, пришедшие перед тем к власти, убежденные в необходимости вместе с семью десятилетиями истории Советского Союза опрокинуть в выгребную яму и величайшую в многовековой жизни России трагедию - Отечественную войну, стали открыто инициировать, спонсировать и финансировать фальсификацию событий и очернение не только сталинского режима, системы и ее руководящих функционеров, но и рядовых участников войны - солдат, сержантов и офицеров.

Тогда меня особенно впечатлили выпущенные государственным издательством "Русская книга" два "документальных" сборника, содержащие откровенные передержки, фальсификацию и прямые подлоги. В прошлом году в этом издательстве у меня выходил однотомник, я общался там с людьми, и они мне подтвердили, что выпуск обеих клеветнических книг считался "правительственным заданием", для них были выделены лучшая бумага и лучший переплетный материал, и курировал эти издания один из трех наиболее близких в то время к Б. H. Ельцину высокопоставленных функционеров.

Еще в начале 1993 года мне стало известно, что издание в России книг перебежчика В.Б. Резуна ("Суворова") также инициируется и частично спонсируется (выделение бумаги по низким ценам) "сверху". Примечательно, что решительная критика и разоблачение этих фальшивок исходили от иностранных исследователей; на Западе появились десятки статей, затем уличение В. Резуна во лжи, передержках и подлогах продолжилось и в книгах, опубликованных за рубежом, у нас же все ограничилось несколькими статьями, и когда два года назад я спросил одного полковника, доктора исторических наук, почему бы российским ученым не издать сборник материалов, опровергающих пасквильные утверждения В. Резуна, он мне сказал: "Такой книги у нас не будет.

Hеужели вы не понимаете, что за изданием книг Суворова стоит правящий режим, что это насаждение нужной находящимся у власти идеологии?" Как мне удалось установить, заявление этого человека соответствовало истине, и хотя проведенные экспертизы (компьютерный лингвистический анализ) засвидетельствовали, что у книг В. Резуна "разные группы авторов" и основное назначение этих изданий - переложить ответственность за гитлеровскую агрессию в июне 1941 года на Советский Союз и внедрить в сознание молодежи виновность СССР и прежде всего русских в развязывании войны, унесшей жизни двадцати семи миллионов только наших соотечественников, эти клеветнические публикации по-прежнему поддерживаются находящимися у власти в определенных политико-идеологических целях.

В предлагаемых вниманию читателей главах из моей одноименной новой книги рассматриваются роман Г. Владимова "Генерал и его армия" (журнал "Знамя", 1995, ?? 4 и 5) и его статья "Hовое следствие, приговор старый" (там же, ? 8).

О гуманном набожном Гудериане

В романе Г. Владимова из всех персонажей с наибольшей любовью и уважением, точнее, пиететом изображен немецкий генерал Гейнц Гудериан. Вот он, истинный отец-командир, "гений и душа блицкрига", ночью в заснеженной лощине, вблизи передовой, обращается с короткой речью и беседует с боготворящими его солдатами, для них он идол, и, естественно, даже рядовые обращаются к нему на "ты": "Прикажи атаковать, Гейнц!.. Десять русских покойников я тебе обещаю!.."

Вот он, нежный любящий супруг, уже в Ясной Поляне в кабинете Льва Толстого, сидя за столом великого писателя, пишет проникновенное письмо любимой жене Маргарите, а затем читает роман "Война и мир", проявляя при этом в мыслях удивительно высокий интеллектуальный и нравственный уровень, и, растроганный, умиляется поступку "графинечки" Ростовой, приказавшей при эвакуации из Москвы "выбросить все фамильное добро и отдать подводы раненым офицерам".

А вот и совсем другая краска: смело и независимо, как с подчиненным, он говорит по телефону с командующим группой армий "Центр" генерал-фельдмаршалом фон Боком, "прерывает дерзко вышестоящего" и, "не дослушав, кладет трубку"

Он такой, он может, он и самому фюреру, если надо, правдой-маткой по сусалам врежет, к тому же набожен и чист не только телом, но и душою, помыслы его возвышенны и даже, дописывая боевой приказ, он произносит вслух: "Да поможет мне Бог".

Hа двенадцати журнальных страницах воссоздан образ - замечу, самый цельный из всех в романе - мудрого, гуманного, высоконравственного человека, правда, в мыслях и самооценках не страдающего скромностью, впрочем, возможно, это сделано для большей жизненной достоверности персонажа. Hеудивительно, что литературные критики из тусовочной группировки захлебывались от восторга, усмотрев в образе Гудериана одну из составляющих "нового видения войны" - мол, в Совдепии, при коммунистах, целых полвека гитлеровских генералов мазали исключительно черной краской, а они, оказывается, были славными, благородными, замечательными людьми, не менее культурными, воспитанными и милыми, чем, например, Шелленберг, Гиммлер, Борман, Мюллер, Кальтенбруннер в "Семнадцати мгновениях весны", сериале, положившем начало эстетизации нацистской формы и нацистской символики в СССР, в том числе и в России.

Возникает Гудериан и в статье Г. Владимова "Hовое следствие, приговор старый" ("Знамя", 1994, ? 8), причем личность этого "могущественного человека" оказывается здесь еще .более многогранной. Автор высказывает сожаление, что Гудериан не встретился и не взял себе в союзники: генерала-перебежчика А.А.Власова. Оказывается, "у Гудериана была своя идея: как вывести Германию из войны: предполагалось открыть фронты американцам, англичанам и французам и все немецкие силы перебросить на Восточный фронт: Если уже была оговорена демаркационная линия, то силы коалиции, не встречая сопротивления, дошли бы до нее и остановились - давши Германии, оперативный простор для войны уже на одном лишь фронте!"

Вот как славненько было придумано, и о нас ведь не забыли! Гудериан во главе гитлеровского вермахта и генерал Власов с дивизиями РОА при невмешательстве США, Англии и Франции объединенными силами навалились бы на Россию - сколько бы еще унтерменшей, гомо советикус, этих восточных недочеловеков положили бы в землю!.. Минутку - а фюрер где же? Его куда дели? По убеждению Г.Владимова, Гудериан должен был и мог бы сказать своему вождю: "А вы, мой фюрер, предстанете перед международным трибуналом". Вот, оказывается, где собака была зарыта - "душа и гений блицкрига", носитель "прусских традиций" ко всему прочему был еще и антигитлеровцем, антифашистом и в Ставке фюрера находился, судя до статье, на задании чтобы, улучив момент, схватить шефа и водворить его на скамью подсудимых.

Кто же он был, Гейнц Гудериан,- в жизни, а не сочинительстве? Обратимся к фактам его биографии, которые остались за пределами романа и статьи Г. Владимова:

В ночь на 21 июля 1944 года, едва оправясь от покушения, Гитлер назначает "верноподданнейшего Гейнца" начальником генерального штаба сухопутных войск (ОКХ). В приказе по случаю вступления в должность Гудериан, очевидно, в силу своих "антифашистских" убеждений, писал: "Каждый офицер генерального штаба должен быть еще и национал-социалистским руководителем. И не только из-за знания тактики и стратегии, но и в силу своего отношения к политическим вопросам и активного участия в политическом воспитании молодых командиров в соответствии с принципами фюрера". Спустя трое суток - 24 июля - с благословения Гудериана в немецком вермахте, в основном беспартийном, воинское отдание чести было заменено нацистским приветствием с выбрасыванием руки - "Хайль Гитлер!". Весной предшественник Гудериана Цейтцлер и другие генералы отговорили фюрера от этого нововведения.

Одновременно Гитлер в знак особого доверия назначил Гудериана вместе с генерал-фельдмаршалами Кейтелем и Рундштедтом, как наиболее преданных ему людей, членами "суда чести", учрежденного Гитлером "для изгнания негодяев из армии". Уволенные генералы и офицеры автоматически пропускались через "народный" трибунал не менее фанатичного сатрапа Фрейслера и так же автоматически приговаривались к смертной казни; как правило, она осуществлялась двумя придуманными лично фюрером способами повешения: на рояльных струнах - "для замедленного удушения" жертвы или "как на бойне" крюком под челюсть.

В своих мемуарах Гудериан вскользь упоминает о своем участии в "суде чести", сделав оговорку о своей якобы пассивности, однако быть пассивным там было невозможно: заседания судов "чести" и "народного", так же как и сам процесс казни, снимались кинооператорами, и сюжеты эти по ночам показывались Гитлеру в его Ставке "Вольфшанце". Видевшие эту хронику немцы свидетельствуют - и Гудериан, и Рундштедт, и Кейтель со злобными лицами буквально "выпрыгивали из своих мундиров", демонстрируя под объективами кинокамер свою ненависть к противникам фюрера, хотя "судили" они в большинстве своем невиновных и непричастных к заговору людей, многих из которых Гудериан знал по четыре десятилетия и больше - еще по совместному обучению в кадетских корпусах в Карлсруэ и в Гросс-Лихтерфельде под Берлином. Всего через "суд чести" было отправлено на казнь 56 немецких генералов и свыше 700 офицеров; еще 39 генералов в преддверии "суда чести" покончили жизнь самоубийством, а 43 погибли при различных "несчастных случаях" и таким образом тоже уклонились от позорной смерти.