Сергей Переслегин - Вторая Мировая война между Реальностями

• Название: Вторая Мировая война между Реальностями
• Автор: Сергей Переслегин
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-699– 15132-Х

Наконец-то! Долгожданная книга культового историка, перевернувшего наши представления о Второй мировой войне! Убедительный ответ на самые острые, самые спорные, самые главные вопросы: мог ли Советский Союз отразить наступление противника, не допустив немецкие войска до Москвы и Сталинграда? Существовала ли у немцев стратегия, позволяющая им добиться разгрома СССР уже в 1941 году? Ответ в обоих случаях утвердительный. Да, такая стратегия существовала. Да, Советский Союз мог отразить немецкое наступление малой кровью. Как? Читайте новую сенсационную книгу Сергея Переслегина!

---

Заметим, кстати, что между 22 июня и 6 июля ровно две недели. Если бы не было Балкан, и немцы выдержали бы «контрольный срок» нападения на СССР – 16 мая, Бунич и Суворов писали бы про 1 июня. Кстати, обосновать эту дату значительно легче, чем печально знаменитый «День М». Первый день лета и, опять-таки, воскресенье…

– 3 -

Однако Альтернативная Реальность Бунича-Суворова существует, и с ней приходится считаться. Кратко изучим также аргументацию авторов в пользу того, что Сталин действительно собирался напасть на Германию, Румынию и всю Западную Европу.

Уже отмечалось, что формальных доказательств авторы не приводят. Среди архивных документов отсутствует план наступления на Германию с визой Сталина, нет и соответствующих приказов на развертывание войск. Планы наступательной войны в Западной Европе не прорабатывались в ходе военных игр. Не велась дипломатическая подготовка к большой агрессивной войне. Единственный реальный документ, содержащий какие-то контуры наступательного плана, – «записка Василевского» – означает лишь, что Генштаб, как ему и положено, отрабатывал среди многих прочих и такой вариант тоже [41].

С косвенными доказательствами дело обстоит немногим лучше. Среди аргументов В. Суворова много места занимают, например, длинные рассуждения о «врожденной агрессивности» советской военной техники. Большая часть этих рассуждений выдает простое незнание вопроса: так В. Суворов упорно именует колесно-гусеничные танки «автострадными» и утверждает, что они специально проектировались для захвата Западной Европы. В действительности, колесно-гусеничный привод некоторое время применялся всеми конструкторами танков независимо от национальной принадлежности. Этот привод был вынужденным техническим решением, связанным с низким ресурсом первых гусеничных лент. Предполагалось, что танки будут добираться до поля боя на колесном приводе, а перед боем «надевать» гусеницы. Эта архаичная схема исчезала, как только местная промышленность осваивала производство стальных траков с ресурсом, сравнимым с ресурсом двигателя. Исчезла она и в РККА [42]. Аналогичным образом дело обстоит с «самолетами-шакалами», которых кто только не строил в 30-е годы – от Бельгии до Японии. И так далее… Впрочем, делить вооружение на «оборонительное» и «наступательное» – абсурдно само по себе.

В. Суворов пытается доказать, что доктриной советской армии конца 1930-х – начала 1940-х годов было наступление, но здесь он ломится в открытую дверь. Этого никто никогда не скрывал, это зафиксировано в уставах, многократно прописано в мемуарной литературе. Другой вопрос, что от наступательной военной доктрины до решения вести агрессивную войну – «дистанции огромного размера». Да и не готова была РККА 1941 года к такой войне…

В. Суворов рисует перед читателями картину совершенно несообразной военной машины – всепобеждающей при наступлении и почти бессильной в обороне. Ничто не ново под луной: «Генерал-квартирмейстер поддержал соображения генерала Кюля весьма настойчиво и указал в особенности на то, что для проведения наступления сил достаточно, но при отступлении они могут отказать». По поводу этой истории, произошедшей с германским войском в начале сентября 1914 года, аналитик М. Галактионов ехидно замечает: «Это какой-то анекдот. Армия истощена до такой степени, что отступать не может, а может держаться лишь наступая. Если такие выражения были допущены в той тяжелейшей обстановке, это еще можно понять, но приводить их всерьез теперь значит смешить людей».

– 4 -

Рассмотрим теперь политическую целесообразность и возможную стратегическую логику советского наступления на Германию летом 1941 года, чтобы прикинуть возможные оперативные последствия «Грозы».

Для «историков-демократов» 1990-х годов глобальная агрессивность сталинского Советского Союза очевидна сама собой и не требует доказательств. Между тем вся политика Сталина легко укладывается в концепцию «нового собирания русских земель». Он устанавливает контроль над Прибалтикой, ранее принадлежащей Российской империи, делит с Германией Польшу, опять-таки претендуя на бывшие владения России [43]. Безуспешно пытается присоединить Финляндию, также входящую в состав царской России. Даже на Бесарабию, присоединение которой к СССР стало для Гитлера казусом-белли «де-факто», Россия имела определенные исторические права.

Спорить с тем, что такое «собирание» представляло собой акты агрессии, не приходится. Но, заметим, во всех случаях речь шла о землях, исторически связанных с Россией. Нападению предшествовала активная дипломатическая подготовка (в Прибалтике она даже заменила военные действия). Ничего похожего на «внезапное, без объявления войны» нападение, преследующее решительные цели типа «мировой революции» и «установления в Западной Европе сталинского режима».

Нет никаких оснований считать И. Сталина сторонником идеи «мировой революции» (в отличие, например, от Л. Троцкого и, отчасти, В. Ленина). Всю свою жизнь И. Сталин боролся с революцией, с деятелями революции, с революционными методами управления экономикой и… И. Сталин никогда не отличался стремлением к авантюрам.

Сравнивая внешнюю политику И. Сталина и А. Гитлера, мы видим, что второй готов пойти на предельный риск в смутной надежде на благоприятный «расклад» (Рейнская область, Чехословакия, Польша, Норвегия), в то время как первый не рисковал никогда и ни при каких обстоятельствах. Все политические и военные победы И. Сталина 1930-х – начала 1940-х годов – это победы безусловно сильнейшего над слабейшим: СССР и Финляндия, СССР и Латвия, СССР и Румыния. Даже боевые действия против Польши РККА начала только тогда, когда Польская армия уже развалилась, и ни о какой обороне не могло быть и речи.

За этот период только один раз не удалось избежать «настоящей» войны – в Финляндии. И. Сталин верен себе: масштабы войны предельно ограничиваются, первоначально речь идет об использовании войск только одного округа. Сопротивление финнов ломает первоначальные планы, война разрастается, возникает угроза вступления в нее великих держав. В результате вместо запланированной «Финляндской социалистической республики» И. Сталин ограничивается Карельским перешейком (представим себе, что в октябре 1939 года А. Гитлер заключает с Польшей мир, получив лишь «Данцигский коридор»).

В. Суворов много и проникновенно пишет, сколь сложны были цели, поставленные перед советской армией в Финляндии. «Ни одна армия в мире не смогла бы проявить себя лучше…» В действительности, как мы отмечали в третьей главе, ничего уникального или даже сложного в захвате Финляндии не было, решалась эта задача «в два хода». Да и с чисто формальной точки, взятие Выборга вряд ли сложнее овладения Нарвиком, с чем гитлеровская армия справилась, не особенно напрягаясь. Но даже если военные профессионалы и считали финскую кампанию РККА заслуживающей восхищения. И. Сталин вряд ли вдавался в тонкости. Он видел, что войну с трехмиллионной Финляндией Красная Армия смогла выиграть только значительным напряжением сил. Вряд ли этот результат обнадежил его настолько, чтобы решиться внезапно напасть на армию, справедливо признанную сильнейшей в мире.

И еще один вопрос. А что, собственно, «товарищ Сталин» выигрывал от большой войны, будь она даже сверх-удачной? Когорту «сталинских полководцев» рядом с вождем?

– 5 -

Стратегически начертание границы в 1941 году почти не изменилась по сравнению с 1914 годом. Как и прежде, Восточная Пруссия глубоко охватывала с фланга стратегическую позицию русских войск в Польше. Опыт Первой мировой войны показал, что продвижение за Вислу при необеспеченном правом фланге невозможно, поэтому, конструируя наступательную кампанию на Советский Союз, придется выделить силы на вспомогательную операцию против Кенигсберга.

Главный удар во всех «наступательных» схемах наносится на юге. В. Суворов делает стратегической целью Плоешти: при этом центр тяжести оперативного построения советских войск сдвигается к Днестру. В принципе, советское командование показало в 1944 году «как это делается». Мощная танковая группировка сосредотачивается к югу от Тарнополя, на западном берегу Днестра, и наносит удар в южном направлении на Яссы – Бырлад – Галац. Вспомогательное наступление на Бырлад ведется из района Измаила. Подобная операция приводит к разгрому румынской армии и, вероятно, к политическому кризису в Румынии.

Однако, пока Красная Армия занимается разгромом Румынии (в 1944 году на это потребовалось 10 дней, но в 1941 году подвижность РККА гораздо меньшая, и, соответственно, ниже будут темпы операций), вермахту предоставлена полная свобода действий в Польше и Галиции. В результате вермахт – даже в поразительно неудачной группировке «Барбароссы» -имеет все шансы разгромить советские войска Западного и правого крыла Юго-Западного фронта и выйти в тыл наступаюшей на Галац – Плоешти группировки. Ничего хорошего в таком варианте не проглядывает, поэтому наиболее «продвинутые» авторы «суворовского направления» переносят главный удар на Люблинское направление (при вспомогательном наступлении на Кенигсберг -Гданьск), ограничиваясь на румынском фронте лишь демонстрацией. Эта стратегическая конструкция выглядит вполне жизнеспособно, поскольку творчески скопирована с российского стратегического плана 1914 года (вариант «А»). Так как «суворовское» наступление на Плоешти приводит к быстрой катастрофе при любых разумных действиях сторон, имеет смысл рассматривать в дальнейшем только «люблинскую» версию активной стратегии за СССР.