Андрей Плеханов - Мятежник

• Название: Мятежник
• Автор: Андрей Плеханов
• Жанр: Романтическое фэнтези

Вырвавшийся на волю Дух Тьмы набирает силу. Подчиняет себе людей, губит их, безжалостно играет судьбами. Остановить его может один Демид Коробов, да и то только когда откроет себя Духу Мятежному – вечному противнику Духов Тьмы. Как сохранить при этом собственные душу и волю и выйти победителем в бесконечной битве потусторонних сил – этого пока не знает и сам Демид.

---

Дема заглянул в один из шкафов. Там кучей были свалены тряпки, заскорузлые от крови. Порывшись пять минут в одежде, снятой с покойников, он нашел более или менее приличные штаны с заплатками на коленках и женскую розовую кофту – размера шестидесятого. Стараясь не дышать, Дема напялил их на себя. Теперь он был похож на гомика-бомжа, но, по крайней мере, мог выйти на улицу.

Дема осторожно приоткрыл дверь. В конце коридора он обнаружил письменный стол, за ним дремал, уткнувшись носом в книгу, молодой человек полуинтеллигентской наружности. Демид прижался к стене, пытаясь обойти сторожа. Но тот немедленно вскинул голову и близоруко уставился на Демида:

– Ты чего?

– Да я это... – забормотал Дема, придав себе как можно более пьяный вид. – Тут это... дело есть, м-мужик...

– Слушай, ты читать умеешь? – Парень вскочил со стула.

– Н-ну умею! – Дема гордо выпятил грудь.

– Там объявление написано для таких козлов, как ты: «Выдача и опознание с десяти до двух»! Какого хрена ты в четыре ночи приперся?

– Ну, я это... Ошибся малость. А какое число-то сегодня?

– Еще спроси, какой год! Катись отсюда! – Сторож распахнул дверь и выкинул Дему на улицу, добавив ему для ускорения хорошего пинка. Дема не возражал. Воздух, напитанный благоуханием южной ночи, показался ему божественной эссенцией. Он стоял, раскинув руки, и улыбался. Теплый летний дождь омывал его лицо.

* * *

Лека лежала, зарывшись лицом в подушку. Она была в номере одна, Яну увезли в больницу, Анджела, с которой Лека весь вечер просидела за бутылкой, как обычно, где-то блудила по ночам. Лека напилась. Напилась как свинья. Она уже забыла, что это такое – пить водку. Демка не пил, и она не пила вместе с ним. Некогда было! Но теперь, после его гибели, она просто не знала, чем можно убить горе, чудовищно распухшее в ней, вытеснившее из ее души все остальные чувства. Она обнаружила, что Демид составлял всю ее жизнь. И теперь в жизни этой не осталось ничего. Кроме желания напиться до смерти.

– Ч-черт возьми... – Лека с трудом приподнялась. Кровать тут же взбрыкнула задними ногами и сбросила ее на пол. Какая-то сволочь уже полчаса стучала в дверь, чуть не срывая ее с петель. – Анжелка, наверное! Ключ не взял-ла, бестолочь жирная... Открывай теперь...

Лека на четвереньках добралась до двери, дотянулась до замка и повернула ручку. Темная фигура в светлом проеме нагнулась к ней и подхватила под мышки, не давая упасть. Человек протащил Леку в комнату и аккуратно усадил в кресло. Девчонка немедленно сложилась пополам и свалилась на пол ничком. Ее стошнило – от водки и от отвратительного запаха, который волнами исходил от мужчины.

Щелкнул выключатель, и ночник слабо осветил комнату. Человек нагнулся, повернул голову девушки и вытер ей лицо полотенцем.

– Демид... – Лека слабо улыбнулась. – Жалко, что ты умер... Я ведь так люблю тебя... Теперь ты будешь мне сниться, да?

– Ленка, малыш... Зачем ты так напилась? Я жив.

– В-врешь. Ты умер. Ты разбился насмерть. Я с-сама видела. У тебя руки оторвались. Вот здесь. И здесь. Демка, знаешь, как мне жалко тебя! – Лека заплакала. – Ты умер! От тебя пахнет как от трупа! Ой, как мне плохо...

– От тебя, между прочим, тоже пахнет не лучшим образом. – Демид поднял девушку и положил ее на кровать. – Пойду посмотрю твой апартамент. Ого, слушай, здесь ванна – будь здоров! Как бассейн. Я пошел мыться! Хочешь со мной?

– Я с покойниками не моюсь. – Лека встала у открытой двери ванной, наблюдая, как Демид запихивает свою одежду в корзину для грязного белья. – Демид, ты что, не шутишь?! Ты вправду – живой?

– Конечно! Табунщик же объяснял тебе, дурочке маленькой, что меня нельзя убить, пока не узнаешь моего Имени. Но я не знаю его сам! Я – безымянный, и потому бессмертный.

– Живой! – Лека с визгом бросилась на Демида, и они шлепнулись в ванну, вытеснив из нее всю воду на пол по закону Архимеда. – Живой!!! Живой!!! Демка, милый! Живой! Ну ты и вонючка! С трупа, что ли, одежду снял?

– Я с живых одежду не снимаю, – пояснил Демид. – Я же не грабитель! Я чту Высшие Моральные Принципы!

Книга вторая Добро и зло сплелись воедино

Глава 1

Лека сидела на земле, обхватив руками колени. Вечерний сентябрьский ветерок нахально забирался за шиворот, и она плотнее запахнула полы телогрейки, сберегая остатки летнего тепла. Небо на горизонте раскрасилось неровными полосами. Солнце скрылось за багровым занавесом и медленно сползало в реку. Большое яблоко сорвалось с ветки, стукнулось о землю и подкатилось к ногам Леки. Она взяла зеленый плод и уже приоткрыла рот, собираясь вонзить зубы в его хрусткое тело. Рот ее наполнился слюной.

Лека сглотнула и запустила яблоком в забор.

– Антоновка, антоновка... Надоело! Кислятина. Слушай, Дем, а почему ты виноград не сажаешь? Или дыни? Их же можно вырастить здесь, только уметь нужно. Ты же у нас мичуринец!

Демид не ответил. Он стоял у верстака, старательно выглаживая доску длинным рубанком. Девушка взяла стружку, расправила ее кольца и вдохнула терпкий аромат. Стружка у Демы получалась замечательная – длинная, тонкая и белая, как бумага, она выходила из рубанка и ложилась ему под ноги светлым серпантином.

– Дем... – Лека подошла к Демиду и положила руку ему на плечо. – Странный ты человек, Дем. Денег у тебя до черта. А ты сидишь здесь, возишься по полчаса с каждой дощечкой. Так ведь и жизни не хватит строить эту веранду! Купи готовой рейки, или как там она называется. Плотников найми. Они тебе за два дня все сварганят.

– Вот именно, что сварганят! – Демид обернулся и вытер пот со лба. Он улыбнулся. Улыбка у Демида была неровная – левый угол рта поднимался вверх, а правый смущенно полз вниз, прячась в горькой складке. То же было и с бровями – левая бровь смешливо приподнималась домиком, а правая, пересеченная грубым побелевшим рубцом, оставалась неподвижной. Вид у Демида получался смущенный, беззащитный, и Леке каждый раз хотелось прикоснуться рукой к лицу его, разгладить и стереть все следы разрушений, нанесенные уродующим помелом его жизни.

Дик поднял рейку и нацелился вдоль нее прищуренным глазом, проверяя прямизну. Потом положил ее на верстак и провел по гладкой древесине пальцами.

– Пойдеть. Так Спиридоныч говаривает: «Пойдеть!» И этим все сказано. А еще он говорит: «Делай, как лучше, а как хуже – само получится». Ведь эти твои плотники – они что? Они только называют себя: «Мы, мол, плотняка! Мы все могем! Не обидим, хозяин, только магарыч выставляй!» Вот и пои их водкой, пока руки трястись не перестанут. Это уже не работа, Лека, это безобразие! Я должен каждую доску пощупать своими руками, выходить, приладить на место. Может быть, плотник я хреновский, неквалифицированный самоучка. Но по крайней мере, я знаю: то, что я сделал, будет стоять двести лет и не развалится, не сгниет. Не рухнет мне на голову. Потому что в каждую дощечку я вложил свою душу. Знаешь, небольшую такую частицу Души. Она смешалась с душою этого дерева, и дерево оценит мое старание и доброе к нему отношение. И отблагодарит меня, насколько это возможно.

– Вот как? – Лека засмеялась. – Но ведь это просто мертвая деревяшка, Дик! Может быть, у живых деревьев и есть души. Но то, что ты держишь в своих руках, давно умерло!

– Нет. – Лицо Демида странно озарилось. – Некая аура, отголосок божественного света, есть у любого предмета на свете – будь он в нашем понимании живым или нет. Вот у этого камешка тоже она есть. Есть у облака, которое плывет над нашей головой, перестраивает свою форму и подает нам непонятные для человеческого разумения знаки. И уж конечно, есть у этой доски. Какое это дерево, Лека? Знаешь?

– Ну... – Лека задумалась, вспоминая, из какого дерева могут быть сделаны доски. – Может быть, береза? Какая разница, в конце концов?

– Каждая порода дерева имеет свой характер, милая моя. И из березы ты никогда не сделаешь рейку для обшивки. Береза – дерево светлое, спокойное. В печи она дает много жара, отдает нам то тепло, что накопила в своей жизни. Но для поделок она годится плохо. Когда береза высыхает, то становится неподатливой и крепкой, как кость. Она коробится и изгибается, она так скручивает свои волокна, что ломаются даже топоры, а толстенные гвозди гнутся, как проволока. Она словно мстит за свою смерть. Или возьмем, к примеру, ель. При жизни – это мрачноватое, меланхоличное дерево, которое старается схватить тебя за ногу или засадить сучком в глаз, когда ты продираешься сквозь а ельник. Но только из ели получаются скрипки – самые лучшие скрипки, которые поют и заставляют нас плакать вместе с ними. Франтоватый красавец клен, оказывается, обладает твердым, несгибаемым характером. И древесина у него такая же. Ценная древесина, между прочим. Столярные инструменты из нее делают. Можно, конечно, отнестись к этому чисто с утилитарной точки зрения. Мол, у данной породы дерева такая-то длина волокон, такая-то степень твердости и так далее. Только мне так неинтересно, Лека. Дерево, так же как и человека, нельзя загнать в строго научные рамки. Доверься ему, почувствуй каждый его сучок, и оно отблагодарит тебя.