Евгений Богданов - Прощайте паруса (Поморы - 3)

• Название: Прощайте паруса (Поморы - 3)
• Автор: Евгений Богданов
• Жанр: История

---

Сон да дрема По новым сеням брела, По новым сеням брела, Сашеньку искала. "Ино где мне ее найтить Тут и спать уложить, Спать уложить, дитю усыпить " Баю, баю, баю...

А на улице вовсю гуляет ветер, грохочет шторм. Лежит камнем на сердце тоска. "Ой, беда, беда!" - всплакнула Соня. Варвара, свекровь, одевшись потеплее, уже давно ушла на берег встречать Федю и не возвращается. Значит, не пришли до сих пор рыбаки... Ветер давит на оконные стекла, и они зябко дребезжат в раме. Стучит о калитку витое железное кольцо, повизгивают ржавые дверные навесы. Тоска. И недобрые предчувствия.

3

Вынырнув, Федор увидел прямо перед собой какой-то темный бугор, захлестываемый волнами. В первую минуту подумал: "Островок... Или камень плоский... Но ведь тут глубоко! Откуда быть камню? А островков тут совсем быть не должно.." Стараясь удержаться на плаву, тяжело взмахивая руками, он все смотрел на этот темный большой предмет и наконец сообразил: "Да это же ела днищем кверху!" Поплыл к ней. Мокрая одежда, тяжелые бахилы тянули вниз, шапка уплыла. Пряди волос закрывали глаза, и Федор исступленно мотал головой, взлетая на волнах и затем проваливаясь в пучину. С трудом великим домахал до елы, попробовал уцепиться за днище Это никак не удавалось рука скользила, ногти ломались. "Надо с носа, либо с кормы", - сообразил он. И тут до него донесся истошный крик Семена: - Фе-е-е-едор! Фе-е-е-едор! - Семе-е-ен! - изо всей мочи крикнул Кукшин, - Семе-е-ен! Я ту-у-у-ут! Он не видел Дерябина, хотя тот был где-то рядом. - Дай руку-у-у! Р-руку да-а-ай! - кричал Семен. -- Где ты-ы-ы? - сорванный от напряжения и стужи голос Федора с трудом прорывался сквозь шум моря. - Не вижу-у-у! - Сюда смотри, я на киле-е-е! Федор наконец различил в плотных сумерках протянутую к нему руку и, изловчившись, ухватился за нее. Волна, будто на качелях, подкинула Кукшина, и он нащупал свободной рукой окованный полосой железа киль. Собрав остаток сил, выбрался на днище. В животе все ворочалось: порядком наглотался воды. Несколько минут Федор молча отплевывался. - Ну, брат, хана-а-а! - сказал затем отчетливо и зло. - Слышь, брат? Рыб кормить будем... - Погоди с отходной-то! - сурово одернул его Семен, который лежал боком на днище. - Бахилы у тя подвязаны? - Подвязаны. - Одну завязку дай мне. Я тоже сниму - свяжем весла, чтобы не уплыли... - Весла? - радостно переспросил Федор. - Неуж-то весла? - Весла, - повторил Семен. - Когда я вынырнул, так одно мне под руку подвернулось. Поймал. А другое возле борта нашел. - Ну, Семен, везучий ты! Весла - это хорошо. - Федор одной рукой стал развязывать сыромятный ремешок на бахиле под коленом. Отвязал, хотя кожа размокла и рука плохо слушалась. - Держи! - Погоди... - Семен половчее передвинул весла, прижатые телом к днищу у основания киля. - Давай! - Связал ремешки, зубами затянул узелок. Свободный конец ремешка умудрился продеть в щель под железную полосу, тоже крепко завязал. - Ну вот и ладно. Как ты? Закоченел? - Спрашиваешь! - хмуро отозвался Федор, всматриваясь в потемки. - Все одно пропадем. Не утонем, так замерзнем. Мокрехонькие, только что не нагишом. - Ну-ну! Крепись! Отлив начнется, волна спадет - легче будет. Федору стало неловко от того, что он вроде бы совсем упал духом. Уже спокойнее спросил: - А мы ровно на месте стоим?.. - На якоре. Он выпал из елы и за дно зацепился. Только бы трос не перетерло. Перетрет - утащит нас в голомя1.. Федор промолчал. Он думал, как им спастись, и не мог ничего придумать - Чего молчишь: Живой ли? - Да живой... - Зубы-то как? - До них ли тут? - Ну ладно, - примирительно сказал Семен. - А я вроде обтерпелся. Теплей вроде стало. Ко всему привычен человек... Эх! - Он крепко, по-мужицки выругался. Потом заговорил с оттенком виноватости: - Прежде мужики в таком дурацком положении богу молились... Николу на помощь звали... А мы вот забыли об этом. Федор выслушал его молча. Море гремело в потемках, катило лохматые волны и мотало из стороны в сторону утлое перевернутое суденышко. Рыбаков все время окатывало водой. "Долго не продержаться, - подумал Дерябин. - Что делать? Попробовать перевернуть елу? На такой волне на киль ее не поставить. Да если бы и удалось, воды полно будет. Ох, беда, беда! Может, придут из села на помощь? Но когда хватятся? - Федор, а, Федор! - Чего? - Так зубы-то не болят? - снова спросил Семен. Он понимал, что надо раскачать Федора на разговор. Когда молчишь, думы нехорошие роятся в голове, будто злые осы... Семен это знал: бывал на своем веку в передрягах. - Нет, не болят, - равнодушно отозвался Федор. Он и в самом деле не ощущал боли, которая так терзала его на берегу. - С перепугу болеть перестали. Это так. У меня перед выходом на рейд поясницу ломило, а теперь прошло. Давай думать, что делать. - А что? Видно, так и висеть на днище. Рассвет придет - может, и в голове посветлеет. Тогда, глядишь, что и придумаем. - Верно. Умная твоя головушка! - похвалил Семен и, помолчав, добавил. Бочки у нас пропали... - Спишут, - не очень уверенно ответил Федор. - Хрен с ними, с бочками! Лишь бы самим спастись! - Да, теперь не до бочек, - согласился Семен, но все же подумал, что если потерянный груз отнесут на них, то придется платить изрядную сумму, такую, какая и во сне не снилась ни ему, ни Федору. Настроение стало еще мрачнее, и он надолго замолчал. Федор уже подумал, не случилось ли с ним чего: вдруг задремал, еще сползет в воду. Он хотел было окликнуть товарища, но тот и сам, наконец, подал голос. - Отлив начался. Волна меньше стала. - Верно. Скорее бы рассвело. - Ну рассветет еще не скоро Что это?.. Гляди, луч! - воскликнул Семен. Позади тебя светит. С парохода, что ли? Федор быстро обернулся, всмотрелся во тьму и разглядел вдали луч света, скользнувший по волнам. А вскоре донесся и слабый гудок. - Никак нас ищут!? - Похоже, - отозвался Семен. - На "Боевике", верно, пришли. Его фонарь. И гудок его. Только не там ищут... - Давай покричим. Оба дружно принялись кричать, но быстро отчаялись в том, что их услышат на таком большом расстоянии. - Зря кричим. Гудок и то еле слышно, - сказал Семен. - Жаль, огня у нас нет... Сигнал не подать. Ежели до рассвета проищут, тогда заметят. - Не ушли бы мористее... - Хоть бы скорее рассвело. Рубаху исподнюю на весле бы подняли. Слабый луч света, вспыхивавший время от времени, все удалялся. Рыбаки приуныли.

- Федор, а, Федор! - Ну? - Как ты, живой? - Чуть живой. Федор находился в том дремотном, близком к обмороку состоянии, когда уже перестаешь ощущать и холод, и голод, и постепенно погружаешься в небытие. Так случается с путником, застигнутым где-нибудь в пустынной тундре лютой пургой. Выбившись из сил, человек валится в сугроб и медленно погружается в свой последний вечный сон... Усилием воли Федор гнал прочь эту сонную одурь, обволакивающую его тягучей прочной сетью, сколько было возможно, ворочался на смоляном днище елы и все чувствовал, что силы уходят и гибель близка. Ему стало до слез жалко Соню и маленькую дочурку Сашу: "Как же они без меня-то будут жить?" Студеная злая вода сковывала тело. Ветер пробирал до костей. Федор подумал, что в таком безнадежно-отчаянном положении ему бывать еще не приходилось, Разве только в фашистском плену, куда он попал, будучи сильно контуженным и раненным, в сорок первом, в июле. ...Вспомнилось ему, как мостили булыжником дорогу. Камни из карьера большие, тяжелые - носили на руках. А руки слабые, пальцы скрюченные, с ободранными ногтями. Спина нестерпимо болела... Шел Федор, горбясь, прижимая к груди неуклюжий булыжник, шатался из стороны в сторону на костлявых и длинных, словно палки, ногах. А охранник, что стоял на обочине тропы, уже примеривался сунуть Федору прикладом в спину. Кукшин запнулся, камень вывалился из рук. Он стал поднимать его, внушая себе: "Только бы не упасть... Только бы..." Тех, кто выбивался из сил, немцы пристреливали. Поднял камень, выпрямился и пошел. Немец - прикладом ему в бок так, что ребра хрустнули. - Руссишен швайн! Охранник, видимо, сломал ему ребро. Вечером в бараке товарищи наложили Федору тугую повязку. Бок долго болел. И все-таки Федор выжил. Сколько вынес в плену, рядом со смертью ходил, но вернулся, и вот - на тебе, в родном краю погибель!.. Он помотал головой, тихо застонав. - Чего ты? - окликнул его Семен. - Худо тебе? - Да нет... Просто так, - отозвался Федор и, с трудом приподнявшись, посмотрел вокруг. Начинался бледный рассвет. Уже отчетливо различались гребни волн, вдали обозначился горизонт. Теперь Федор увидел и лицо своего товарища бледное, осунувшееся, совершенно бескровное, со спутанными седыми волосами на лбу, с губами землистого цвета. "А ведь ему труднее, - подумал Федор. Он меня много старше, здоровьишко не ахти. Однако держится!" Серые губы Семена разомкнулись, и Кукшин услышал: - Светает. - Светает. А мы, кажись, плывем? - Плывем. Трос якорный перетерло, мы и не заметили... То, что трос порвался и елу относит на юго-восток, он заметил давно, но не говорил об этом Федору. - Берег! - неожиданно вырвалось у Федора, заметившего темную полоску на горизонте. - Да ну? - Семен торопливо обернулся. - Верно, берег. Верстах в трех. Пошел дождь вперемешку с мелким липким снегом, и берег словно бы размылся за его нависью. Но все равно у рыбаков затеплилась надежда на спасение. Волнение на море поулеглось. И вдруг ела ударилась обо что-то, так что ее корпус содрогнулся. Семен и Федор переглянулись и снова ощутили под собой глухой удар. Судно теперь вроде бы стояло на месте. - Камень! - воскликнул Семен. - Все может быть, - неуверенно произнес Федор. - Кажется, обмелились, слава богу! Однако надо проверить, а уж после "ура" кричать. Дай-ка я опущу весло, - Семен поспешно ослабил ремешок, вытащил весло. - Держи меня. Федор вцепился в полу Семеновой тужурки почти негнущейся, сведенной от холода рукой. Дерябин, склонившись, опустил весло торчком в воду и нащупал дно. Воды - по самую рукоятку. - На кошку1 вынесло. Наше счастье, что вода убыла, - сказал он. - Теперь придется нам поработать. А под елой-то не камень, а бочка. - Бочка? - удивился Федор. - Она, я разглядел в воде,-Семен снова сунул весло в петлю, затянул ее. Ну, благословясь, опять в воду, - сказал он деловито и озабоченно, словно выполнял привычную обыденную работу. Федор остановил его: - Погоди, я длиннее тебя. Авось дна достану. Он быстро соскользнул с днища и нащупал грунт, оказавшись в воде по грудь. - Плотно. Песок, - сказал Федор, слабо улыбаясь и дрожа от холода, охватившего тисками все тело. - А дале... - он немного удалился от елы, и вода стала ему по пояс, - еще мельче. Видишь? Дай-ко я попробую подтянуть сюда елу... Семен тоже спустился в воду и стал помогать тянуть суденышко. Выбиваясь из сил, они, наконец, вытащили елу на отмель и, взявшись за борт, стали переворачивать ее. Возились долго, и все же поставили суденышко на киль. И хотя в нем было много воды, оба забрались в елу с радостью. Семен вспомнил, что в носу в закрытом отсеке обычно хранилось жестяное ведерко, и достал его. По очереди стали откачивать воду. И хотя оба находились в крайней степени изнеможения, надежда на спасение прибавляла им сил. Ведро то и дело переходило из рук в руки, вода заметно убывала. Скоро добрались до днища. Суденышко стало непривычно легким и вертким. Возле борта всплыли на привязи весла. Взяли их в елу. Уцелел и парус, засунутый с мачтой под банку. Но ветер был слабый, и парус решили не ставить. Сели, мокрые с головы до ног, на банку и хотели было грести, чтобы поскорее согреться, но Семен спохватился: - Постой. Надо поискать бочки. Ведь все-таки семга. Сколько в нее труда вложено! - Да ну их к дьяволу, эти бочки! - взорвался Федор. Но Семен посмотрел на него с упреком, и он сник. Одну из бочек нашли сразу, неподалеку. Она торчала среди волн округлым краем. Опять пришлось барахтаться в ледяной воде. Это была тяжелая работа. Едва брались руками за дно бочки, чтобы перевалить ее через борт, ела ускользала, и бочка плюхалась в воду. Уже, кажется, не осталось сил, оба ругали на чем свет стоит непослушную бочку, но все-таки не отступались и опять подводили к ней елу. - Ни черта так не выйдет. Надо одному держать елу, а другому поднимать эту проклятущую бочку, - тяжело дыша, сказал Семен. Вода с него текла ручьями, и был он похож на водяного. - Давай, я буду закатывать, а ты стань с того борта, - предложил Федор. Семен побрел к другому борту и налег на него грудью, а Федор подвел бочку к еле и, поднатужась, перевалил ее через борт. В спине что-то хрустнуло, но в горячке он не придал этому значения. Влезли сами. Один стал грести, а другой - высматривать среди волн другие бочки. Долго крутились над отмелью и, когда все бочки выловили, сели на банку, обессиленно прислонясь друг к другу. Потом взялись за весла. - Это Васильевская кошка, - сказал Семен. - Теперь уж я убедился Васильевская? Ее всегда опасались в отлив, как бы не обмелиться. А теперь вот она нас выручила... Не было бы счастья, да несчастье помогло. Ну, теперь домой, с богом! - Да, теперь уж мы спаслись, - расслабленным голосом подхватил Федор. - Уж я думал, совсем нам будет хана... Теперь я увижу Соню и Сашу... Мокрая от воды, нагруженная бочками ела тяжело легла носом в устье реки. Гребцы, откидываясь назад всем корпусом, налегали на весла. Им казалось, что гребут они сильно и споро, а на самом деле весла еле-еле поднимались из воды, которая, словно тесто, засасывала их. Семен, вглядываясь в удручающе серые дали Мезенской губы, приметил смазанный дождем и снегом силуэт судна. - Гляди, никак "Боевик"! - сказал он почти равнодушно. Теперь, когда они сами вызволили себя из беды, запоздалая помощь не вызывала радости. - Верно, "Боевик", - согласился Федор. - Где они шлялись всю ночь? - Не знали, где искать. Да и видимости никакой... - Ладно, нагонят, дак хоть в кубрике обогреемся, - подобрел Федор. "Боевик" на полном ходу быстро приближался к ним со стороны моря, давая частые призывные гудки в знак того, что рыбаков заметили.