Виктор Островский - Обратная сторона обмана (Тайные операции Моссад)

• Название: Обратная сторона обмана (Тайные операции Моссад)
• Автор: Виктор Островский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1994

Оставив в результате сомнительной интриги израильскую внешнюю разведку, кадровый разведчик Виктор Островский продолжает выполнять, тем не менее, самые опасные задания. Его новыми тайными руководителями становятся представители прогрессивных кругов Моссад, которые хотят отобрать власть у воинственных «ястребов» на верхушке этой спецслужбы. Чтобы спасти свою жизнь, Островский вступает в игру. Книга описывает ход этой «частной» партизанской войны Островского против Моссад, длившейся с 1986 по 1992 годы, а также историю борьбы автора с разведкой и правительством Израиля за право публикации в 1990 г. его первой книги «Путем обмана. Как я был агентом Моссад». Во время этой борьбы ему в руки попадает взрывоопасный материал, который он, желая защититься и от новой клики, опубликовал в этой книге. Развязывание войны в Ливане в 1982 г., действительный повод для американского авианалета на Ливию весной 1986 г., убийства немецкого политика Уве Баршеля и канадского конструктора Джеральда Булла, насильственная смерть английского газетного магната Роберта Максвелла, планы покушения на президента США Джорджа Буша, тайная подоплека путча против Михаила Горбачева, нелегальная контрабанда оружия, политические убийства и интриги, срыв мирных переговоров и провоцирование войн, поддержка террористов, в том числе европейских неонацистов и мусульманских фундаменталистов, злоупотребление настроениями еврейских общин во всем мире, промышленный и научно-технический шпионаж, «гуманитарная помощь» чернокожим южноафриканцам, «Дело Полларда» и «Дело Вануну», «психологическая война» против неугодных стран и политиков, силовые акции, тайная пропаганда и подрывная деятельность одной из активнейших разведок мира – израильской спецслужбы Моссад – в книге Виктора Островского «Обратная сторона обмана».

---

– Я же тебе говорил, я частный сыщик.

– А я хочу знать, на кого ты работаешь, Эркюль Пуаро? Я снова надавил на ручку: еще пара миллиметров и я бы серьезно поранил его.

– Отпусти меня. Ты не можешь так поступать.

Я подвигал ручкой, и парень сильно стукнулся об экран, пытаясь отклониться. Зажегся красный свет, и надпись потребовала заплатить еще, что я и сделал. Шоу должно было продолжаться.

– Я хочу сказать это тебе очень четко, Марвин. Если ты не заговоришь, то я вытащу ручку через твое второе ухо и все равно узнаю от твоего приятеля то, что хочу узнать. Возможно, как раз сейчас он отвечает на пару вопросов моих друзей.

Я заметил, что он задумался. От отчаяния его глаза были широко раскрыты. Всякая надежда, что друг спасет его, исчезла. Ему стало ясно, что я знаю больше, чем он предполагал. Он попытался проанализировать ситуацию, но это было не в моих интересах. Я должен был что-то сделать, чтобы закончить это дело быстрее. Оставив ручку в ухе, я сильно рванул его за голову. Из-за неожиданности этого шага он был шокирован – когда он уже хотел говорить, то получил новую боль.

– Я из JDL, понимаешь? Из Лиги защиты евреев. Мы наблюдаем за бюро палестинских бандитов. Мы видели, как ты выходил оттуда, и подумали, что ты работаешь для них, или что-то вроде того. Итак, мы хотели узнать...

– Что вы хотели узнать?

– Кто ты. Кто ты, тысяча чертей! Откуда нам было знать, что ты полицейский.

– Кто послал тебя?

– Раввин. Он говорит нам, что мы должны делать. Никого не волнует, что происходит с нами. Мы должны сами защищать себя. Евреи должны защищать себя, иначе гойи нас всех уничтожат. Ты еврей?

– Нет.

– Значит, ты тоже не знаешь, что у палестинцев есть план уничтожения всех евреев. И американское правительство помогает им в этом.

– Что, черт побери, ты несешь? Наверное, я слишком сильно ударил тебя по голове.

– Мы этого им не позволим! Подожди и ты увидишь! Мы перебьем их всех раньше! Человек начал выкручиваться. Я слегка ослабил хватку, встал и поднял его за скрученную за спиной руку. Ручка все еще торчала в его ухе. В помещении ничего не было, к чему я мог бы его привязать. И я не мог его оставить тут без сознания, не рискуя, что он сейчас встанет и убежит. Он больше не представлял для меня угрозы, поэтому о его смерти не могло быть и речи, не говоря уже обо всей той дряни, какую она повлекла бы за собой.

Я вынул ручку и расстегнул его ремень.

– Что ты делаешь?

– Раздеваю тебя, мой мальчик.

– Зачем? Его голос был полон страха. – Что ты хочешь сделать со мной?

– Ничего, если ты будешь хорошо себя вести. Расстегни пуговицы твоих брюк, пусть они спадут.

Его брюки упали на пол. После пяти минут толкотни он был совсем голым. Я сложил все его вещи в его же пальто, связал их в узел и взял под мышку. Он лежал на коленях, лицом к экрану, руки за спиной в наручниках.

– Теперь я оставлю тебя, – сказал я и засунул несколько жетончиков в щель. У тебя есть десять минут для развлечений, потом можешь делать, что хочешь.

– Но ты не можешь меня так оставить. Не бери всю одежду, пожалуйста, – умолял он. В кабинке было очень жарко, но он дрожал. Я боялся, что он сейчас навалит кучу на пол и на мои ботинки. Мне полностью хватало вони, уже исходящей от него.

– Или мы делаем так, или я тебя убью. Ты должен понять, что я не могу позволить тебе выйти сразу за мной. Что тебе нравится больше?

Ответа не последовало. Он тихо всхлипнул. Я вышел из кабинки и, закрывая дверь за собой, услышал, как он со стоном упал на пол. Я посочувствовал парню. Это место не очень годилось, чтобы бегать голяком. Но я знал, что не поступил бы так с хорошим человеком. Я ненавидел людей из Лиги защиты евреев или, как их многие называют, еврейских нацистов (великий парадокс нашего времени).

Проходя мимо человека у окошка кассы, я сказал, не глядя на него: – В кабинке номер четыре сидит человек, который там пристает к людям. Продавец посмотрел на закрытый занавес, который вел в коридор. Уже в дверях я бросил: – Он голый и хочет, чтобы его наказали или что-то еще.

Он даже не встал, видимо, не мог ни при каких обстоятельствах оставить кассу без присмотра, а только потянулся к телефону. Никто не обращал на меня внимания, когда я смешался с толпой, вышедшей на улицу во время обеденного перерыва. Я бросил узел с одеждой к ногам нищего, сидящего в проходе между двумя кирпичными домами. Его стеклянистые глаза не видели, что на него свалилось. Медленно он начал развязывать узел, и как только нащупал бумажник, быстро бросил все в закупочную тележку из магазина и скрылся с ней в узком проходе.

Я вскочил в автобус и вовремя прибыл в «Крайслер-Сентер», чтобы позвонить. В Израиле был вечер, я дозвонился легко, и Эфраим был почти сразу же на связи. Его голос принес мне облегчение – что-то, чему можно было доверять. И тот факт, что он был у телефона, сам говорил за себя. Только в этот момент я заметил, как я нервничал из-за возможных последствий, которые могла бы принести неудача на этой ранней стадии нашей операции.

– Я предполагаю, что ты сделал то, что должен? – спросил он с интонацией инквизитора.

Он все еще не был уверен, что не арестован до сих пор только потому, что я не действовал по плану, а не потому, что я «чистый».

– Да. Я был в бюро и поговорил с человеком, который там работает. Мы выпили кофе, и я передал ему сообщение.

– Что он сказал? Хотя этот телефон Эфраима не прослушивался, а я звонил со случайного автомата, мы не могли рисковать.

– Он не был удивлен тем, что я сказал. Он это все знал и его босс, очевидно, тоже.

– Он сказал еще что-то?

– Что в его фирме тоже есть люди, которые думают как мы, но что время для сделки быстро проходит. Он сказал, что рынок для переговоров может перейти в руки противника, и мы вынуждены будем иметь дело с людьми, которые нам, вероятно, не понравятся.

– Я понимаю. Я ожидал чего-то подобного. По крайней мере, и он теперь знает, что в нашей фирме есть люди, которые хотят делать дела. Даже по телефону я почувствовал, что он улыбнулся. Он, очевидно, почувствовал то же облегчение, что и я.

– У тебя были проблемы?

– Ну да, у меня был посетитель, и выяснилось, что он участник одной местной радикальной группы.

– Из наших людей?

– Так можно было бы сказать. Это были люди Меира. Я имел в виду их вождя, так называемого раввина Меира Кахане.

– Ты шутишь.

– Вовсе нет. Я их стряхнул. Все в порядке. Кто-то из наших людей заметил что-нибудь?

– Точно нет. Я узнал, что место вообще не под наблюдением. И если кто-то делает это по-другому, то он не рассказывал об этом. Это место рассматривают как место для политики, которое нас непосредственно не касается.

– Я предполагал, что это то, за чем наблюдают эти шпики из JDL.

– О'кей, Виктор. Теперь стань невидимкой. Исчезни. И Эфраим сказал совсем медленно: – Ты понял, что я имею в виду?

– Да.

– Ты посетишь кого-нибудь?

– Да. Я сейчас же позвоню ему и завтра полечу туда. Когда я в следующий раз услышу или увижу тебя?

– Имей терпение, это продлится недолго. Я позвоню тебе туда. Подумай над тем, что я тебе сказал. Ты останешься там, пока я тебе не скажу, что ты можешь выходить. Ясно?

– Да, но назови мне хотя бы предполагаемое время, настаивал я. – Если я поеду в гости, мне нужно знать временные рамки визита.

– Я тебе не могу этого сказать.

– Что? Дни, недели или сколько?

– Ну, точно не больше двух недель.

–Это чертовски долго.

– У нас чертовски много дел. Я тебе позвоню туда.

– А если я тебе позвоню, чтобы узнать, как идут дела?

Эфраим знал значение признаков жизни для того, кто сидит на холоде. То, что можно куда-то позвонить, а не только сидеть и ждать, что позвонят тебе, очень важно. – Позвони и оставь сообщение, если меня не будет. Сообщение, о котором мы договорились.

– Я сделаю так.

Эфраим повесил трубку. Я снова был в Нью-Йорке один. В Израиле была ночь. Я вернулся в мотель. Я чувствовал, как пропала та глухота, что возникла у меня после событий второй половины дня.

Глава 12

Из мотеля я позвонил отцу. Он был счастлив слышать меня, и удивлен тем, что я в Нью-Йорке. Он предложил мне, что сам оплатит мой авиабилет, чтобы я смог приехать к нему. (Мой отец всегда хочет платить за все сам и часто ему это удается.) Я сказал ему, что заплачу за билет сам и на следующий день прилечу в Омаху.

Я не был очень воодушевлен этой поездкой. Так как я не знал, как пойдет моя жизнь дальше, и не мог сказать отцу, как долго я у него пробуду, я был в глупом положении. Я объяснил ему, что прилетел сюда по делам и жду звонка моего друга, который одновременно является и моим шефом. Так как он знал, что я бывший офицер канадских королевских ВВС, а затем израильских ВВС, он понимал, что не может задавать мне много вопросов.

Когда мой друг позвонит, я узнаю, куда я поеду дальше. Я также сказал ему и его жене Джиджи, что мой друг скоро приедет в Вашингтон, и если мое пребывание у них приносит им какие-то проблемы, я могу подождать его и в Вашингтоне. Я заметил, как долго я оправдываюсь, хотя для этого не было причин.