Наталья Некрасова - Исповедь Cтража

• Название: Исповедь Cтража
• Автор: Наталья Некрасова
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-004203-5

Многие знают и любят книгу Дж. Р. Р. Толкиена «Властелин Колец». Но немногие знают, что профессор Толкиен собирался написать еще одну книгу — о возвращении Тени. Для Галдора, героя книги, Тень — не пустой звук, не туманный символ. И попавший в его руки древний фолиант, именуемый «Черной Книгой», становится для него знаком и поворотом в судьбе.

---

— Там время идет. Там — жизнь. И каждый день — новый, не похожий на другой. Там даже звезды светят по-иному. Нет, не эльфам там жить — они не знают цены жизни, они не понимают сладостную боль летящего времени… Те, кто будет там жить, — Люди. Они увидят Солнце, и никто не сумеет закрыть им глаза. Они будут жить, а не существовать. И будет им дано право выбирать и решать, судить и вершить…

— Ты дашь им это? — спросил Намо.

Мелькор замолчал. Резко поднял скованные руки и до предела натянул цепь. Лицо его стало непроницаемо-холодным.

— Со скованными руками? В этом Эру сильнее меня. Велико искусство Ауле — не вырваться, — тихо и обреченно добавил он, опуская голову.

Теперь оба они были нужны друг другу. Мелькор мог ответить на многие его вопросы, но и он знал не все.

— Ты творил свое — и ты наказан. Ты лишен ныне свободы творить. Но было ли твое Творение к добру?

— Творение всегда опасно, особенно когда творишь в первый раз. А Ауле… — Он посмотрел на цепь и продолжил горько и тяжело: — Это — последнее его творение. Когда творец начинает ковать цепи, он перестает быть творцом. А в твоих руках — я это вижу — лежит великая способность создавать…

— Я не творец. Может, я был бы творцом, если бы мир был иным. Прежним. Я не знаю, кем бы я мог быть. Если бы ты не изменил мир. Теперь я — Мандос. Тюремщик.

— Для меня ты — Намо, а не Мандос. И ты творец. Загляни в себя. Поверь себе. Найди себя. Творец всегда будет творцом.

Намо покачал головой. Он не верил.

— Я не знаю, зачем я здесь.

— Ты здесь потому, что полюбил этот мир, как и мы все.

— И что? Я ведь не сделал здесь ничего. Ничто здесь не создано мной. Зачем я здесь?

— Но разве ты ничего не замыслил в ту пору, когда мы творили Музыку? Разве у тебя не было своей нити в общей ткани?

— Я не понимаю ее. Ведь тогда мы ничего не знали ни об эльфах, ни о Людях. А ведь теперь их судьба — в моей руке, я — Владыка Мертвых. В чем же моя доля? Я не был нужен при Творении Арды. Или я — забыл?

— Я не могу тебе помочь. Просто не знаю — чем. Это правда. Я всегда думал — почему ты, твои брат и сестра пришли в этот мир сразу, когда в нем не было, да и не могло быть, боли, смерти, страданий? Что было оплакивать Ниенне? Над чем властвовать тебе? Или все же ты что-то предвидел?

— Я не знаю. Я забыл. Я, все помнящий Владыка Судеб, — забыл. Не могу вспомнить… Иногда мне кажется, что меня нарочно низвергли сюда, чтобы быть твоим тюремщиком.

Оба молчали. Наконец Мелькор покачал головой.

— Я не знаю, что ты увидел, что ты создал тогда — в изначальную пору, чем ты так испугал Единого, что тебя заставили забыть, что тебя лишили права создавать. И воля твоя подчинена… И все же тебя боятся… Не знаю. Я не могу знать все, Намо. Я же не Единый, — усмехнулся. — Да и Единый, боюсь, не скажет, хотя он-то наверняка знает.

А ведь и правда — зачем в изначально беспечальной Арде Плакальщица, Целительница и Владыка Мертвых? Или изначально они были чем-то другим? И то, чем они стали, — это все из-за Несозвучия? Как бы то ни было, случилось то, что случилось. И исправит Несозвучие лишь Единый. Или все Валар? Но — вместе? А?

А вообще, все это я назвал бы «Повестью о Намо». И все же — почему они так почитают именно Феантури? Почему?

Он покидал место заточения Мелькора, слишком погруженный в свои размышления, окруженный ими, и не сразу ощутил чужое присутствие. Тот, иной, пытался скрыться от всепроницающей мысли Намо, но был слишком слаб. Он уловил чужой страх, стремление, смятение. Очертания этих чувств и мыслей были знакомы ему. Намо сорвал жалкий покров наваждения, под которым пытался укрыться пришелец. Илталиндо, его майя.

Он смотрел на Намо с отчаянным страхом и одновременно с вызовом.

— Ступай за мной, — спокойно приказал Намо. Майя послушно пошел впереди.

Наверху, в тронном своем зале, Намо повернулся к ученику.

— Ты следил за мной? Зачем? Отвечай!

Майя смотрел на него умоляющими глазами.

— Владыка, я… я лишь слушал…Я не осмеливался просить позволения говорить с ним…Я хотел понять… узнать… Учитель! — внезапно крикнул он, схватив руку Намо и прижав ее к груди. — Умоляю, позволь мне уйти с ним! Когда его отпустят на свободу… Учитель!

Да чего же все ученики все время трясутся в присутствии учителей своих! Прямо как школяр, когда магистр его застукал в кабаке за игрой в кости и бутылкой вина!

Намо с любопытством смотрел на него.

— Ты пока еще мой майя, — неторопливо сказал он.

— Даже если не отпустишь — уйду сам. Как Артано, — упрямо сказал майя.

Намо нахмурился.

— А ты не думаешь, — сурово сказал он, — что я могу сейчас отправить тебя в мои чертоги и ты никогда не сумеешь найти оттуда выхода?

Майя резко отступил назад. Глухо, сквозь зубы, бросил:

— Все равно уйду.

Намо невесело рассмеялся.

— Хорошо. Я отпущу тебя. Но все-таки ты вернешься ко мне, — тихо добавил он, сам не понимая почему.

«Мой майя, — думал он, — воплощение моих мыслей и разума… Он избрал путь Мелькора… Неужели это — вторая сторона моей сущности?»

И представил я себе — а вдруг случилось бы, что Намо открыто встал на сторону Мелькора? И пошла бы война между Могуществами, как в Предначальные времена, только уже в населенной Арде…

Люди. Намо трудно было понять их. Зачастую грубые, жестокие и дикие, они все же понимали то, чего не было дано понять ни эльфам, ни Валар, ибо им была ведома смерть. Как бы ни было порой трудно распознавать добро и зло, Люди были способны не только в этом разбираться, но и исправлять зло. И при этом их век был так недолог!

Эльфы, сколько бы времени ни прошло, всегда были одни и те же. Их мудрость словно застыла навеки. Люди же, проходившие перед Намо, раз от разу становились все мудрее, и он с удивлением видел, что многие из них разумом выше не только эльфов, но и Валар, и, говоря со многими, он иногда слышал от них те же слова, что и от Мелькора… А потом они уходили неведомо куда… Он мучительно захотел узнать путь Людей, тем более что по обычаю Возлюбивших Арду он добровольно взял на себя все тяготы и страдания этого мира, дабы лучше понимать Детей Илуватара. Он еще не знал, что большинство из Валар втайне давно отказались от этого бремени, сочтя его слишком тяжелым и унизительным для Могуществ Арды. Намо жаждал ответа. Он не пошел к Манвэ — он вновь воззвал к Эру. Но тот не ответил ему. Не ответил ему и Мелькор — только сказал с затаенной печалью: «Я ведь не человек…»

Я не стану повторять еще раз, что мы не считаем эльфов неизменными — они сами не раз об этом говорят, и если они меняются медленнее, чем Арда, и все сильнее расходятся с ней — то это не потому, что Илуватар их такими создал, а потому, что Мелькор внес Несозвучие и обрек их на разлуку с Ардой. Так что и в этом виноват, по сути дела, тоже он. Так считаем МЫ — но не Борондир и его соратники. И, увы, я не смогу ему доказать своей точки зрения, как и он мне — своей. Но я согласен с ним в том, что сейчас первенство в свершениях в Арде принадлежит людям — не потому, что они лучше эльфов, а потому, что так повернулись события. Возможно, ранее людям была отведена иная роль… Как и Феантури.

А потом окончился срок заточения Мелькора, и Король Мира вновь собрал Валар, дабы решить, освобождать ли мятежника. И Ниенна умолила вернуть ему свободу. И Намо последний раз пришел к заточенному, чтобы выпустить его из непреодолимого круга, созданного его волей.

— Ты свободен, — сказал он. — Ты свободен, — сказал он, и цепь Ангайнор распалась от его прикосновения.

Странно, но Черный Вала не обрадовался.

— Вот как, — негромко промолвил он, вставая. — Свободен? И что же сделают со мной теперь? Будут держать на поводке, как собак Оромэ? Или приставят надсмотрщика, чтобы дерзкий бунтовщик не подумал, что ему вновь дозволено быть самим собой? — Он говорил ядовито и жестко. — Валар милостивы, — с расстановкой, с брезгливой гримасой на лице произнес Мелькор — и осекся… — Прости, — после недолгого молчания глухо произнес он. — Прости меня, брат мой.

Намо не сразу ответил.

— Мне дано судить, но сдается мне, что суд мой был неправым. И моя обида ничто в сравнении с той болью, что ты претерпел, когда погибли твои ученики. Так что не проси прощения — мне не за что тебя прощать. Ты свободен — так пользуйся же свободой.

«Покуда снова не охватит цепь твои руки».

Этого он не сказал.

Он это видел — но не желал верить.

И ушел Владыка Судеб.

…Мелькор стоял перед Королем Мира не склоняя головы — только полуприкрыл не привыкшие к яркому мертвому свету глаза. Никто из Валар не решался первым сказать слово — только Варда, склонившись к супругу, шепнула почти беззвучно то, что чувствовали сейчас все:

— Он не покорился.

Тогда заговорила Валиэ Ниенна; она просила о свободе для Мелькора, и в голосе ее была скрытая сила, которой не мог не уступить даже Король Мира. Он спросил только: