Наталья Некрасова - Исповедь Cтража

• Название: Исповедь Cтража
• Автор: Наталья Некрасова
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-004203-5

Многие знают и любят книгу Дж. Р. Р. Толкиена «Властелин Колец». Но немногие знают, что профессор Толкиен собирался написать еще одну книгу — о возвращении Тени. Для Галдора, героя книги, Тень — не пустой звук, не туманный символ. И попавший в его руки древний фолиант, именуемый «Черной Книгой», становится для него знаком и поворотом в судьбе.

---

— Позвольте все же осведомиться, — спросил он, — что вы там говорили, когда мы разбирались в стихах? Я не уловил.

— А, да. — Я уселся поудобнее. — Они совершенно откровенно, при всех говорят о такой тонкой вещи, как любовь. Перед всеми напоказ выставляют то, что обычно хранят как величайшую тайну! Более того, эта девушка, получается, открыто говорит о своей любви к Мелькору — а он не понимает?

Он покачал головой. В глазах его была печаль.

— Боюсь, нам, нынешним, не понять их до конца. Они никогда не могли бы оскорбить чужие чувства, смеяться над ними. Это было священно для них. Они умели ценить превыше всего дружбу и любовь, ценить как величайший дар… Они были чисты, добры и наивны, может быть…

— Охотно верю. Но, увы, от смерти это не спасало еще никого. Разве что в сказках.

— Да. Но кто знает, может, сказки вырастают не на пустом месте?

— Это уж точно. Знаете сказку о Морготе Бессмертном, коте Тевильдо и Берене-разбойнике?

ГЛАВА 10

Месяц нинуи, день 10-й

С Борондиром мы расстались мирно, даже посмеялись вместе. Он согласился написать для меня значения трав, растений, цветов и камней в ах'энн, когда покончит с глоссарием. А я принялся читать дальше. Мне не хотелось, чтобы кто-то был рядом. Эта повесть слишком затрагивала мою душу, и я не хотел, чтобы кто-нибудь мешал мне.

Я продолжал читать повесть «Гэллиэ-Ллаис».

…Днем Ортхэннэр ковал мечи, обучал Эллери Ахэ воинскому искусству. По ночам со странным смущением — будто делает что-то недозволенное — подбирал камни и плавил серебро.

И вот — ожерелье, сплетенное из почти невесомых, осыпанных росой веточек полыни, лежит в его ладонях.

— Учитель, взгляни…

Мелькор перевел взгляд с ожерелья на лицо ученика.

— Я понимаю, сейчас не время, но мне кажется, что не хватает какой-то самой малости, чтобы оно стало завершенным. Посоветуй.

— Пусть останется пока у меня. Я подумаю.

«Не время, ты сказал? Нет, именно теперь. Девять знаков, девять рун, девять камней. Девять вас будет, как девять лучей звезды…»

В сплетении серебристых соцветий мерцает осколок зеленого льда — прохладный невиданный камень, придающий всей вещи завершенность.

— Думаю, Элхэ это понравится.

Ортхэннэр рассмеялся.

— Угадал, это для нее. Ты и вправду всевидящ. Я просто хотел отблагодарить за песню. Я был в лесу и услышал… — Он замолчал, не зная, как продолжить.

«…Надломленный стебель полыни, тебе — остаться горечью памяти на губах…»

— Я понял.

— Что это? — вдруг тихо вскрикнул Гортхауэр.

Искрящимся очерком блеснул в камне знак.

— Ниэн Ахэ. Руна Тьмы, Скорби и Памяти. Девятая. Передай Элхэ — времясобираться в путь.

Ну, тут особым провидцем быть не надо. Только слепой не увидит, что бедная девочка влюблена. Впрочем, это мне, читающему книгу, все ясно — тут мне просто разжевывают и в рот кладут. А те, может, и вправду не понимали. Не сейчас же живут, когда все сразу видно.

А здесь совсем иной почерк… И не кистью, а тонким жестким пером. От этого все написанное казалось четче и резче, как будто тот, кто скрывался за знаком, похожим на два соединенных круга, положенных набок, хотел отстраниться от того, о ком писал сейчас. Как будто он проводил между собой и ним резкую границу, отделяя его окончательно и навсегда.

Когда Учитель призвал к себе девятерых для какого-то важного дела — впервые скрывая это от прочих, — Соото неприятно удивился. Почему не его? Почему — уж этого он никак не мог понять — доверяли этим неразумным детям: Айони, Дэнэ, этой глупышке Эленхел, но не ему? Тайна — даже от него? Он должен был знать. Поначалу он пытался прямо спросить у Мелькора.

— Учитель, ты не доверяешь мне?

— Почему ты так решил? Другие так не считают.

— Но почему тогда ты не открыл всем той цели, для которой выбрал этих девятерых?

— Тебе я могу сказать почему. Это опасная тайна. Для того, кто знает. Потому ее лучше не знать.

— Опасная? Чем?

— Силой, которая может попасть не в те руки. В руки того, кто еще не подготовлен.

— Но разве я не подготовлен? Почему нельзя мне? И почему ты не выбрал меня?

— Потому что ты равновелик. Все, кого я выбрал, первые в чем-то одном. Хотя в целом каждый гораздо слабее тебя. И к тому же ты мне будешь нужен здесь и для иного, может, более важного дела.

С одной стороны, это польстило ему, но и встревожило. Опасность. Здесь какая-то угроза. Он хотел знать. С пятью старшими бесполезно было иметь дело. Оннэле Кьолла не доверяла ему никогда. Оставались трое младших. Их можно было заставить. А что? Разве он хочет дурного? Он просто хотел знать. Странно, Эленхел оказалась куда сильнее, чем он думал. Он никак не мог пробиться сквозь непроницаемый заслон к ее мыслям. С Айони повезло больше. Девочка даже не поняла ничего — будто заснула на минуту и, конечно, ничего не запомнила. Теперь он знал. Не понимая, правда, цели Учителя, но причастность к тайне как бы возвышала его надо всеми…

А что за тайна? Пока я не понял. Что должны были сделать эти Девять? И если одна из них писала на харадском жреческом — в котором, кстати, я теперь видел очень много слов и выражений из ах'энн, — то следы должны были сохраниться. По крайней мере, в хрониках Харада, в храмовых летописях… Там же могли быть упоминания об Эллери Ахэ! Хоть какие-то следы должны были остаться… Хоть ничтожные…

Я вскочил. Сердце сильно билось, мне стало жарко. Наверное, так чувствует себя охотничий пес, напав на след. Я не скоро успокоился и опять принялся за чтение.

…Снова вспомнил про харадское посольство. Вот и возможность — вдруг удастся в конце концов побывать в Хараде, причем вполне открыто и законно?

…Здесь был явно утерян лист. Потом снова шла запись — опять на ах'энн, почерк тот же, что был прежде, в «Цветущей вишне».

ЭНГЪЕ А КЪЕЛЛА — ОСОКА И АИР

— Ортхэннэр!…

Белее полотна — искаженное страшное лицо.

— Тано! Что с тобой?!

— Иди… скорее… Скажи им — пусть уходят, пусть уходят все. Это…

Голос срывается в хрип.

— Это… смерть. Скажи им! Спеши…

— Но… ты…

— Скорее! Спеши!

Он не мог двинуться с места. Ненависть и страх словно протянули длинную, жестокую руку оттуда, от заката, стиснув его горло. Он задыхался. Надо встать. Надо идти — идти туда, навстречу. Они пришли за ним. Пусть забирают, пусть делают что хотят. Только бы не тронули Эллери… Только бы не тронули…

Гортхауэр мчался к югу.

Гортхауэр чувствовал беду, как дикий зверь, как волк, — нюхом. Беда пахла гарью, горьким дымом — не дымом лесного пожара, чем-то еще более жестоким и страшным, сладковато-удушливым. Чувствовал, но не мог объяснить. Не могубедить…

…Потом так просто будет спрашивать: что же он не защитил свой народ?

Потому что никто уже не сможет представить себе мир, не ведавший войны. Мир, в котором еще не было знающих смерть, а потому невозможно было представить себе, как это — убивать.

А ты, еще Вала, уже Человек, не знал, не мог понять и догадаться не мог, что Бесмертные не видят в Эллери подобных себе. Что для Валар народ этот — камешек на дороге. Препятствие, которое нужно убрать с пути. Нарушение Замысла, ошибка, которую следует исправить.

Не больше.

Никто не усомнился.

Так легко будет спрашивать: что же он не научил своих учеников сражаться?

Потому что никто уже не сможет представить себе людей, для которых отнять жизнь у подобного себе значило — убить себя. И ты убивал себя в том последнем бою, и чтобы вернуться к себе, стать — снова, тебе пришлось умереть самому.

Но это — потом.

Всё — потом…

Потом.

Это, конечно, красиво сказано, но уж сколько раз говорилось о том, что Мелькор создал меч, что Гортхауэр сделал кинжал. И это еще в те времена, когда о такой войне и слуху не было. И после этого — он не мог представить? Не мог представить — после того, как Ауле чуть было не истребил собственных созданий?

И, главное, я не поверю, что для Валар, Возлюбивших Мир и все живое в нем, был безразличен целый народ. Сколько угодно говори, сколько угодно объясняй, Борондир, я не поверю. И тоже спрошу — почему же Мелькор не защитил свой народ? Почему не сдался? Если не они были им нужны — он?

Так что ж он медлил? Чего он дожидался в своей крепости?

…Когда вспыхнул первый дом и пламя веселыми язычками взбежало по резной стене, он застыл на мгновение, а потом бросился к ним, вскрикнув с болью и непониманием:

— Что вы?.. Зачем вы это делаете?.. Остановитесь, выслушайте… Разве мы делали вам зло?

Некоторое время майяр не обращали на него внимания; потом кто-то потянул из ножен меч. Странник словно оцепенел.

— Нет… — Его голос упал до шепота. — Да нет же… не может быть…