Алексей Новиков-Прибой - Цусима. Книга 2. Бой

• Название: Цусима. Книга 2. Бой
• Автор: Алексей Новиков-Прибой
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-029676-2, 5-9660-1414-0

«Цусима».

Масштабное, яркое повествование о знаменитом сражении времен русско-японской войны.

Книга, в которой уникальная историческая точность сочетается с психологической глубиной портретов героев — и, главное, с высокой поэзией подвига русских моряков, с беспримерным мужеством сражавшихся и гибнувших в неравном бою.

---

Но главное еще не это. Какую телеграмму он должен был бы составить царю?

«Ваше императорское величество, я со своим штабом благополучно прибыл на миноносце „Бедовый“ во Владивосток; где находятся остальные вверенные мне суда — пока о них мне ничего не известно»; Режественский — человек гордый и считал себя умнее всех на свете. Но японский адмирал Того взял да и размагнитил его. Удавиться можно от стыда!

Вот он и решил ко многим своим преступлениям прибавить еще одно: сдаться в плен.

— Правильно подпущено! — крикнул кочегар Воробьев.

С предположениями машиниста согласились и другие матросы. Попов добавил:

— И вот теперь нашего адмирала, чинов его штаба, судовых офицеров и нас, грешных, японцы везут в свое отечество, как поросят в клетке.

Кто-то со злобой сплюнул, кто-то сильно выругался.

Из судового командного состава остался на «Бедовом» только командир, дав честное слово японскому офицеру, что он не причинит миноносцу никакого вреда. В кают-компании собрались все офицеры. У них шли свои разговоры:

— Слава богу, кончились наши мучения.

— Посмотрим, какова Япония.

Флаг-капитан впал в уныние:

— Так-то оно так, но что будет, когда вернемся в Россию?

Мичман Демчинский тоже вздохнул:

— Да, предстоят нам большие неприятности.

Лейтенант Леонтьев, кокетничая красивыми зубами, возразил:

— Чепуха! Мы спасали жизнь командующего эскадрой. А потом — подумаешь, какое значение имеет для России потеря одного миноносца, когда вся наша эскадра разгромлена!

Его поддержал полковник Филипповский:

— Будучи на «Суворове», мы честно сражались. Мы делали все, что от нас зависело. А если нас обвинят, то вместе с нами должны будут сесть на скамью подсудимых и те, которые сейчас находятся в Петербурге под золотым шпилем Адмиралтейства. Зачем они послали такой сброд на войну?

Бодрее всех держался командир Баранов, горячо доказывая другим:

— Собственно говоря, миноносца я не сдавал. С того момента, как только на нем был поднят флаг Красного креста, он стал госпитальным судном. Но японцы поступили с ним неправильно — взяли и секвестровали его. О, если бы я не был связан присутствием раненого адмирала, я бы показал противнику, как со мною сталкиваться; Один японский миноносец я потопил бы минами, а другой — артиллерией…

В кают-компанию вбежал матрос и, обращаясь к командиру, крикнул:

— Ваше высокоблагородие, буксир оборвался!

Командир, вытягивая шею, переспросил:

— А может быть, кто из матросов перерубил его?

— Никак нет, сам оборвался. И японский миноносец куда-то ушел. Совсем даже не видать его.

Люди, сидевшие за столом в кают-компании, застыли на месте, словно услышали не то, что сообщил им матрос, а нечто более страшное — трюмы наполнились водою или вспыхнул пожар в бомбовых погребах. Но через минуту офицеры уже выскакивали из-за стола, бросались к трапу и быстро бежали по верхней палубе к мостику. Все были охвачены отчаянием: победители ушли от пленников! Каждый предлагал свой совет:

— Надо прожекторы открыть!

— Нет, лучше ракеты пустить!

— Давайте скорее сиреной гудки!

Но переполох оказался лишним: в темноте увидели силуэт «Сазанами». Он приближался к «Бедовому», чтобы снова взять его на буксир. Офицеры могли опять спуститься в кают-компанию и спокойно разговаривать.

Этой ночью от зыби еще несколько раз лопался буксир. Поэтому японцы сняли с «Бедового» часть команды и, переправив ее на свой миноносец, заменили ее своими матросами. Заложники были возвращены обратно. После этого русскому миноносцу предоставили идти собственными силами, приказав держаться в кильватер победителю.

Днем 16 мая встретились с японским крейсером, «Акаси». Он взял «Бедового» на буксир и, сопровождаемый «Сазанами», пошел дальше.

Адмирал Рожественский продолжал лежать на койке в командирской каюте.

Лицо его осунулось, потемнело, глаза ввалились, как у мертвеца. Целыми часами он ни с кем не разговаривал, пребывая в сурово-молчаливом одиночестве, словно погруженный в свои черные, как морская пучина, думы. Но иногда, дернувшись, он вдруг вскакивал и, свесит ноги с койки, начинал скрежетать зубами. В такие минуты вестовой Балахонцев, ухаживавший за ним вместе с доктором, пугался его. Растрепанный, оскаленный, с повязкой на голове, с остановившимся, как у безумца, взором, весь напряженный, он словно намеревался куда-то ринуться и действительно был страшен. Какие мысли возникали в его потрясенном мозгу? Быть может, ему представлялись страшные утопленники? У острова Цусима тысячи погибли их по его вине. А может быть, в памяти еще сохранилось то особое совещание, которое состоялось в Петергофском дворце 10 августа 1904 года под председательством самого царя.

Да, именно тогда был сделан им величайший и непоправимый промах.

Рожественский был слишком самоуверен и считал себя гениальным, но недооценил способностей своего противника. В совещании принимали участие высшие чины: два великих князя — Алексей Александрович и Александр Михайлович, управляющий морским министерством генерал-адъютант Авелан, военный министр генерал-адъютант Сахаров, министр иностранных дел граф Ламсдорф и командующий 2-й эскадрой, тогда еще контр-адмирал, Рожественский. Был поставлен вопрос: своевременно ли посылать 2-ю эскадру на Дальний Восток?

Командующий высказался за немедленную отправку эскадры на войну. Но он встретил со стороны некоторых членов совещания веские возражения. Они доказывали, что после того как 1-я эскадра 28 июля сделала неудачную попытку прорваться из Порт-Артура сквозь японскую блокаду, обстановка там сильно изменилась: Прежде чем Рожественский прибудет туда, крепость наша неминуемо падет, а вместе с нею погибнут и. все имеющиеся там наши корабли. Значит, 2-я эскадра должна будет рассчитывать только на свои силы. А в таком составе она была слишком слаба, чтобы разбить противника и овладеть Японским морем.

Да и где найдет командующий для нее базу? При таких условиях 2-я эскадра будет обречена на уничтожение.

Целесообразнее было бы оставить ее на зиму в Балтийском море, заняться боевой ее подготовкой, усилить ее достраивающимися судами и, может рыть, покупными — и уже весной послать ее как грозную силу, которая решит участь войны.

Но Рожественский, несмотря на такие возражения, упорно стоял на своем — за немедленное отправление эскадры в дальневосточные воды. Он горячо и уверенно доказывал, что разобьет японцев. С ним согласился Авелан, а потом на его сторону склонился и царь. На этом заседаний, быть может, особенно живо встал перед царем незабываемый драматический эпизод из его путешествия, в молодости на Восток. Тогда Япония встретила наследника русского престола негостеприимно: какой-то самурай-фанатик ударил высокого гостя саблей по голове. Это покушение было тягчайшим оскорблением царской особы в стране Восходящего солнца. И теперь русскому императору, по-видимому, хотелось как можно скорее рассчитаться с микадо.

Несколько месяцев спустя сказались результаты особого совещания: над эскадрой совершилась поистине египетская казнь, а тот, кому Россия вверила свою судьбу и на кого вся армия возлагала надежды, сам на миноносце «Бедовый» сдался в плен. Еще недавно, 26 апреля, когда присоединились к нам небогатовские корабли, в приказе №229 ой провозгласил громкие слова:

«Господь укрепил дух наш, помог околеть тяготы похода, доселе беспримерного. Господь укрепит и ресницу нашу, благословит исполнить завет государев и кровью смыть горький стыд родины…» Но вышло иначе: автор этого приказа как будто забыл о своем обещании и только больше усилил «стыд родины».

Как мог дойти до этого сам начальник эскадры, генерал-адъютант, вице-адмирал Рожественский? Он был тщеславен, и это тщеславие; как микроб, подточило его подготовило ему гибель, заставив его броситься в дальневосточную авантюру. Принадлежа уже к свите его величества, он хотел подняться еще выше, мечтал, уже о лаврах победителя, а действительность свалила его как ничтожество, и заклеймила позором, Что скажет теперь о нем царь, которого он так обесславил? Как начнут трепать его имя все газеты, которые заранее возносили его как национального героя? Какой ненавистью ответит ему вся страна и за бессмысленную гибель эскадры и за напрасные жертвы?

Да, тут было о чем задуматься. Казалось бы, такому заносчивому и с таким болезненным самолюбием адмиралу ничего не оставалось другого, как разбить голову о железную переборку. Но этого он не сделал… Гордость и унижение уживались в нем вместе. И это обнаружилось только перед лицом врага, как обнажается во время отлива дно морской отмели. Он вылился на койку и, вздыхая, лежал на ней, мутный и притихший[Разгром 2-й эскадры в корне поколебал доверие русского народа к царю, но сам царь, однако, и после этого не изменил своего отношения к адмиралу-неудачнику, не лишил Рожественского своего прежнего расположения.