Джон Гарднер - Грендель

• Название: Грендель
• Автор: Джон Гарднер
• Издательство: Академический проект
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1995

Будучи профессиональным исследователем средневековой английской литературы, Гарднер с особенным интересом относился к шедевру англо-саксонской поэзии VIII века, поэме «Беовульф». Роман «Грендель» создан на литературном материале этой поэмы. Автор использует часть сюжета «Беовульфа», излагая события с точки зрения чудовища Гренделя. Хотя внешне Грендель имеет некоторое сходство с человеком, он — не человек. С людьми его роднит внутренний мир личности, речь и стремление с самореализации. В этом смысле его можно рассматривать как некий мифический образ, в котором олицетворяются и материализуются нравственные и духовные проблемы, существенные для каждой человеческой личности.

---

Затем из всех уголков владений Хродгара и из более дальних селений — вассалов его вассалов — начало собираться войско. Пешком или верхом прибывали воины; запряженные волами повозки везли щиты, копья, шатры, одежду и провизию. По ночам я наблюдал за ними, и с каждым разом их становилось все больше. Огромные — в рост человека — колеса повозок с толстыми квадратными спицами. Серые в подпалинах, как волки, ширококопытные кони, которые таращили глаза и тихо ржали, заслышав мои шаги, словно были заодно с людьми, связанные с ними невидимой упряжью. В тишине сгущающегося мрака надрывно трубили рожки, скрипели точильные камни. Морозный воздух наполнялся вонью походных костров.

Они разбили лагерь на склоне холма, на окруженном огромными дубами, соснами и зарослями орешника пастбище, в центре которого среди камней протекал ручей. Поодаль, за озером, начинался лес. С каждой ночью в лагере горело все больше костров для защиты от мороза, и вскоре там сгрудилось столько людей и животных, что им уже негде было стоять. Шуршащим шепотом шелестели травы и увядшие листья, но занятое лагерем пастбище затихло, будто оглушенное и подавленное присутствием людей. Они только что-то тихо бормотали или вообще молчали. Я наблюдал за ними из укромного места. Гонцы сновали от одного костра к другому и приглушенным голосом передавали распоряжения начальникам отрядов. Их богатые меховые одежды мелькали, как птичьи крылья, в свете костров. В сопровождении вооруженной охраны из многолюдья лагеря выбрались молодые воины; потом всю ночь они стирали одежду и мыли в ручье кухонную утварь, отчего вода в нем стала такой грязной и жирной, что больше не журчала, стекая по камням к озеру. Когда все спали, вокруг лагеря толпами ходили дозорные с собаками. На рассвете воины вставали и занимались лошадьми, точили оружие или, взяв луки, отправлялись подстрелить оленя.

И вот однажды ночью, когда я снова пришел шпионить за ними, они исчезли, и лагерь опустел, как дерево, покинутое скворцами. Я устремился по их следам: отпечатки ног, копыт и колеи от колес оставили в грязи широкую полосу, ведущую на восток. Вскоре я увидел их и пошел медленнее, посмеиваясь и похлопывая себя руками в предвкушении грандиозной резни. Они шли всю ночь, потом, как волки, рассеялись по лесу и, не зажигая костров, проспали целый день. Я схватил вола и сожрал его целиком, не оставив следов. Перед наступлением темноты они снова собрались в походный порядок. В полночь войско прибыло к украшенному оленьими рогами чертогу.

Снежнобородый Хродгар, достославный защитник Скильдингов, выкрикнул:

— Хигмод, предводитель Хельмингов, приветствуй своих гостей!

Рядом с Хродгаром, сложив мощные руки на груди, стоял Унферт. Он стоял, склонив голову, глаза — узкие щели, сжатые губы скрыты усами и бородой. От него исходила горечь, точно ставшая зримой тьма: Ун-ферт-герой (известный в ближних и дальних пределах земель Сканов) возвышался, не сливаясь с огромной толпой, словно ядовитый змей, которому ведомо все. Король Хродгар выкрикнул еще раз.

В сопровождении шести князей из чертога вышел молодой король в полном вооружении; он вел с собой медведя. Светловолосый и белолицый, руки украшены золотыми браслетами, он обвел взглядом толпу, за легкой улыбкой скрывая свой испуг. Войско Скильдингов и их союзников раскинулось во мраке насколько хватало глаз: на склонах холма, на мощеных дорогах, среди деревьев.

Подняв копье, Хродгар обратился, к молодому королю с речью. Тот слушал, застыв как камень, сжимая рукой в перчатке цепь, державшую медведя. У него не было никаких шансов на победу, и он это понял. Все поняли это, кроме медведя, который, встав на задние лапы, глазел на толпу. Я улыбнулся. Я чуял запах крови, которая оросит землю еще до наступления утра. Дул легкий ветерок, неся с собой дыхание зимы. Он колыхал меха на одеждах воинов и шуршал листьями вокруг меня. Медведь опустился на четыре лапы и заворчал. Король дернул цепь. Затем из дворца вышел старик. Он подошел к молодому королю и заговорил с ним, держась подальше от медведя. Хродгар и все его союзники молча ждали. Молодой король и старик о чем-то говорили. Стоявшие у дверей дворца князья присоединились к ним, их голоса звучали глухо. Я ждал. Воины Хродгара молчали. Потом молодой король направился к Хродгару. Над толпой пронесся ропот и затих, как будто волна налетела на берег и отступила, прошуршав по гальке. Наконец молодой король медленно вытащил свой меч левой рукой — знак мира — и бросил его, как бы небрежно, к копытам коня Хродгара.

— Мы дадим тебе богатые дары, — сказал молодой король, — великолепную дань в знак нашего уважения к славным Скильдингам. — Голос и улыбка у него были обворожительны. Его рыбьи глаза были пусты, словно высохшие колодцы.

Унферт рассмеялся — один среди всеобщего безмолвия. Смех раскатился во тьме и затих в лесу.

Хродгар, седовласый и белобородый, точно ледовый бог, покачал головой.

— У твоего народа не хватит даров, чтобы удовлетворить Скильдингов, — сказал он. — Ты думаешь, что можешь с помощью золота купить себе передышку, чтобы потом, в одну из ночей, когда мы будем пировать, обрушиться на нас со своими храбрыми союзниками — и разбить! — как ныне мы обрушились на тебя, и тогда никакие дары не спасут нас от твоей ярости. — Старый воин улыбнулся, хитро сверкнув глазами. — Ты принимаешь нас за детей, которые играют во дворе со щенками. Разве все, что мы дали бы тебе, ты не сумел бы отнять силой и при этом взять в десять раз больше?

Унферт улыбался, глядя на медведя. Молодой король ничем себя не выдал, приняв шутку и довод так, будто ожидал их. Он снова дернул цепь, и медведь подвинулся к нему ближе. Выждав некоторое время, он обратил взгляд на Хродгара.

— Мы можем дать тебе такие груды сокровищ, — сказал он, — что мне нечем будет платить своему войску. Тогда ты будешь в безопасности.

Хродгар рассмеялся.

— А ты хитер, предводитель Хельмингов. Скорый на слова король может собрать большое войско одними посулами. Ведь те сокровища, что ты захватишь, разрушив мой дворец, могут сделать всех твоих воинов богачами. Вот так-то! Но довольно разговоров! Ночь холодна, а нам еще надо доить коров поутру. Берите свое оружие. Мы даем вам время. Мы пришли не затем, чтобы перебить вас, как лисиц в норе.

Но молодой король все еще чего-то выжидал. Он по-прежнему улыбался, хотя взгляд его был безжизненным. У него было припасено еще что-то, какой-то хитрый план, родившийся в умной голове его советника, способный разрушить намерения Скильдингов.

— Я покажу тебе сокровище, которое заставит тебя изменить свое мнение, великий Хродгар, — сказал он еще спокойнее, чем раньше. Повернувшись к помощнику, он подал знак. Помощник скрылся во дворце.

Пробыв там долгое время, он вернулся. В руках у него ничего не было. Воины широко распахнули двери дворца. Свет вырвался наружу, озарив склон холма, и заиграл на оружии и в глазах Скильдингов. Медведь заметался, беспокойно и раздраженно, словно гнев молодого короля передался по цепи. Старый Хродгар ждал.

И вот наконец, медленно ступая, точно во сне, из дворца скользящей походкой вышла женщина в расшитом серебром платье. Ее гладкие длинные волосы были рыжими, как огонь, и мягкими, как красноватый отблеск на золоте дракона. Лицо ее было нежным, загадочно спокойным. Ночь стала еще тише.

— Я предлагаю тебе свою сестру, — сказал молодой король. — Пусть отныне она зовется Вальтеов, или святой служительницей общего блага.

Я злобно усмехнулся в шуршащем мраке древесной кроны. Имя было нелепым. «Напыщенный осел!» — прошипел я. Но она была прекрасна и держалась с достоинством девственницы, предназначенной в жертву. Мою грудь пронзила боль, глаза наполнились жгучими слезами, и я испугался — о чудовищный вызов рассудку! — испугался, что вот-вот разрыдаюсь. Мне захотелось крушить все вокруг, взорвать ночь яростным криком. Но я не издал ни звука. Она была прекрасна и невинна, как утренняя заря над зимними холмами. Ее красота разрывала меня на части, как прежде разрывала песнь Сказителя. И будто нарочно, будто жестоко насмехаясь надо мной, из дворца выбежали дети и со слезами бросились к ней, чтобы коснуться ее рук и платья.

— Не надо! — прошептал я. — Глупцы!

Она даже не взглянула на них, только погладила по головам.

— Тише, — сказала она почти шепотом, но так, что было слышно всем. Дети успокоились, словно ее голос обладал магической силой. Я стиснул зубы, из глаз у меня брызнули слезы. Она сама была точно дитя, ее нежное лицо — бледнее луны. Она испуганно посмотрела на Хродгара — на его бороду, а не в глаза.

— Мой господин, — сказала она.

О горе! О гнусное попрание здравого смысла!

Я вообразил, как прыгаю с высокого дерева и на четвереньках несусь сквозь толпу, завывая, хныча и что-то бормоча, падаю ниц к ее ногам, обутым в маленькие меховые сапожки. «Пощади! — кричу я. — А-арх! Бу-бу!» Я закрыл ладонями глаза, изо всех сил стараясь не рассмеяться.