Лорел Гамильтон - Лазоревый грех

• Название: Лазоревый грех
• Автор: Лорел Гамильтон
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028025-4, 5-9577-1792-4

Обезумевший вервольф.

Маньяк, убивающий со звериной жестокостью — и уничтожающий улики по-человечески изощренно.

Следы его кровавых деяний ведут в стаю друга Аниты Ричарда — однако Ричард уверен: ни один из подвластных ему оборотней попросту не способен совершить подобное.

Анита Блейк начинает расследование, еще не подозревая, в какой темный кошмар ей предстоит погрузиться...

---

— Так что случилось, мистер Ашер?

— Просто Ашер, — ответил он тем же ласковым голосом, погладившим мне кожу. У меня-то был иммунитет, а у Николса не было.

Он моргнул, потом озадаченно сдвинул брови.

— Хорошо, пусть Ашер. Так что за спешка?

Пальцы Ашера напряглись у меня на плечах, и я ощутила, как он делает вдох.

— Тяжело ранена Мюзетт. Я прибыл отвести Аниту к ее ложу.

Я почувствовала, как бледнею, горло перехватило. Мюзетт — одна из лейтенантов Белль Морт. А Белль Морт — источник, le Sardre de Sang линии Жан-Клода и Ашера. Еще она член Совета вампиров, находящегося где-то в Европе. Каждый раз, когда к нам приезжает кто-нибудь из членов Совета, кто-нибудь погибает. Частично наши, частично с их стороны. Но сама Белль Морт никого не присылала — пока что. Шли осторожные переговоры о прибытии Мюзетт с официальным визитом. Он ожидался через месяц, сразу после Дня Благодарения. Так какого черта она делает в городе за неделю до Хэллоуина? Я ни на минуту не поверила, что она ранена. Это просто Ашер так мне сообщил при свидетелях, насколько плохо дело.

Мне не надо было симулировать потрясение или испуг. Лицо у меня было как у любого человека, получившего плохие известия. Николс кивнул, будто удовлетворившись.

— Она ваша родственница, эта Мюзетт?

— Лейтенант, можно ли нам идти? Я бы хотела попасть к ней как можно скорее.

Я высматривала, где моя сумка. Хорошо, что она уже собрана. У меня мороз бежал по коже, когда я думала, что сейчас делает Мюзетт с теми, кто мне дорог. От одного упоминания ее имени Ашер и Жан-Клод бледнели.

Николс снова кивнул, убирая пистолет.

— Да, езжайте. Надеюсь, с вашей... подругой все будет хорошо.

Я посмотрела на него, не пытаясь скрыть смущения.

— Да, я тоже надеюсь.

Но думала я не о Мюзетт, а обо всех остальных. Сколь многим может она повредить, если у нее есть благословение от Совета или хотя бы от Белль Морт. Мне пришлось узнать, что из-за политических интриг в Совете если ты враждуешь с одним из членов, это еще не значит, что тебя ненавидят остальные. Похоже, что многие члены Совета согласны были со старинным сицилийским правилом: враг моего врага — мой друг.

Судья тоже пробормотал слова благодарности и выразил надежду, что моя подруга быстро поправится. Репортерша ничего не сказала — она глазела на Ашера как загипнотизированная. Вряд ли он ее зачаровал — она смотрела так, будто никогда не видела такого красивого мужчины. Наверное, так оно и было.

Волосы его сияли в свете фар настоящим золотом — занавес почти металлических волн, сияющим морем стекающий справа от лица. Золотой оттенок еще сильнее подчеркивался темно-коричневым шелком рубашки. Она была с длинными рукавами, навыпуск поверх синих джинсов, заправленных в коричневые сапоги. Выглядело так, будто он одевался в спешке, но я знала, что так он одевается всегда. И он встал так, чтобы левая сторона его лица — самый совершенный в мире профиль — была подставлена свету. Ашер мастерски использовал игру света и тени, чтобы подчеркнуть то, что хотел показать, и скрыть то, чего показывать не хотел. Видимый глаз был светло-голубым, как у сибирской лайки. У людей таких глаз не бывает. Даже при жизни он наверняка был необычайно красив.

Видны были контуры полных губ, блеск второго синего-синего глаза. А то, чего он никак не хотел показывать, начиналось в паре дюймов за глазом и тянулось полосой почти до рта, — шрамы. И еще шрамы сбегали вниз по телу, скрытые одеждой.

Репортерша уставилась на него недвижно, будто и дышать перестала. Ашер это заметил и напрягся. Наверное, потому что знал: стоит ему махнуть головой и показать ей шрамы, как восхищение сменится ужасом — или жалостью.

Я взяла его за руку:

— Пойдем.

Он зашагал к моему джипу. Обычно он почти плыл над землей, будто не идет по гравию, а скользит над ним. Сейчас он ступал почти так же тяжело, как человек.

Мы оба молчали, пока не сели в машину. Здесь, в темном салоне, нас никто не услышит.

Я спросила, пристегиваясь:

— Что случилось?

— Час назад приехала Мюзетт.

Я включила передачу и начала аккуратно выруливать в объезд полицейских машин. Проезжая, я махнула рукой Николсу, и он помахал в ответ, переложив сигарету в другую руку.

— Мне казалось, мы не завершили переговоры насчет того, сколько людей она может привезти с собой.

— Не завершили.

В его голосе скорбь ощущалась так густо, что хоть выжимай слезы в чашку. Голос Жан-Клода лучше умел делиться радостью, но Ашер был мастер поделиться эмоциями более отрицательными.

Я глянула на него. Он сидел очень прямо, с совершенно неподвижным лицом, скрывающим любые чувства.

— Тогда не нарушила ли она какой-нибудь трактат, или закон, или что-нибудь подобное, вторгшись на нашу территорию?

Он кивнул, сбрасывая волосы на лицо, скрываясь от меня. Терпеть не могу, когда он эти шрамы от меня прячет. Я считаю его красивым со всеми шрамами, но он мне так до конца и не верит. Он, очевидно, думает, что это влечение — отчасти влияние воспоминаний Жан-Клода у меня в голове, а отчасти жалость. Жалости здесь нет, а насчет воспоминаний Жан-Клода — не спорю. Я — его слуга-человек, и это дает мне множество интересных побочных эффектов. В частности, позволяет видеть воспоминания Жан-Клода.

Я помню прохладный шелк кожи Ашера под пальцами, каждый безупречный дюйм. Но касались его пальцы Жан-Клода, а не мои. И потому, что я так четко помню эти прикосновения даже теперь, меня тянет потрогать его руку, проверить, настоящий ли он. Такова одна из странностей моей жизни, с которой приходится мириться. Будь даже Жан-Клод сейчас в машине, он бы тоже не притронулся к Ашеру. Столетия прошли с тех пор, как у них был menage a trois с Джулианной, слугой Ашера. Ее сожгли как ведьму те же люди, что хотели святой водой очистить Ашера от зла. Жан-Клод смог спасти Ашера, но к Джулианне опоздал. И ни Ашер, ни он сам ему этого не простили.

— Если Мюзетт нарушила закон, можем ли мы наказать ее или просто вышвырнуть с нашей территории?

Я уже выезжала с кладбища, оглядывая пустую в этот час дорогу.

— Поступи так рядовой мастер вампиров, мы имели бы право убить его, но это — Мюзетт. Вот как ты Больверк у вервольфов, так и Мюзетт... — Кажется, он подыскивал слово. — Не знаю, как это по-английски, а по-французски она bourreau у Белль Морт. Она для нас пугало, Анита, и так уже шестьсот с лишним лет.

— Хорошо, — сказала я. — Она страшна, и я это признаю, но факт остается фактом: она вторглась в наши владения. Если мы ей это спустим, она попробует еще что-нибудь.

— Анита, это еще не все. Она... — Он снова стал искать слово. То, что он забывал английский, показывало, насколько он перепуган. — Vaisseau — почему я не помню английского слова?

— Потому что ты расстроен.

— Я напуган, — возразил он. — Да, Белль Морт сделала Мюзетт своим сосудом. Тронуть Мюзетт — значит тронуть Белль.

— В буквальном смысле? — спросила я, сворачивая на Маккензи.

— Non, это скорее этикет, чем магия. Она дала Мюзетт свою печать, — кольцо, являющееся ее регалией, — а это значит, что Мюзетт говорит от имени Белль. Мы вынуждены обращаться с ней как с самой Белль Морт. И вот это оказалось совершенно неожиданно.

— А какая разница, что она это... vaisseau? — спросила я. Мы встали у светофора на Ватсон-стрит, разглядывая «Макдональдс» и банк «Юнион Плантерз».

— Не будь Мюзетт сосудом Белль, мы бы могли наказать ее за преждевременное прибытие и срыв переговоров. Но наказать ее сейчас — то же самое, что наказать Белль Морт, если бы она приехала.

— И что? Почему бы нам и не наказать Белль, если она так бесцеремонно к нам заявится?

Ашер повернулся ко мне, но я не могла посмотреть ему в глаза, потому что наконец-то загорелся зеленый.

— Анита, ты не понимаешь, что говоришь.

— Так объясни мне.

— Белль — наш Sardre de Sang, наш источник. Она — наша кровь. Мы не можем поднять на нее руку.

— Почему?

Он повернулся ко мне полностью, даже отпустив волосы назад. Наверное, он был так потрясен моим вопросом, что забыл закрыть шрамы.

— Так не делают — вот и все.

— Что не делают? Не защищают свою территорию от чужаков?

— Не нападают на свою родоначальницу, на своего Sardre de Sang, на главу своего рода. Просто не делают.

— И снова спрошу: почему? Белль нас оскорбила. А не мы ее. Жан-Клод вел переговоры с доброй волей и доверием. Тут если кто плохой, так Мюзетт. А если она прибыла с благословения Белль, то Белль злоупотребляет своим положением. Считает, будто мы съедим все, что она состряпает.

— Состряпает?

— Все, что она с нами сделает. Она считает, что мы это проглотим и слова поперек не скажем.

— Она права, — ответил Ашер.

Я сдвинула брови, глянула на Ашера, но тут же стала вновь следить за дорогой.

— Но почему? Почему мы не можем любые угрозы или оскорбления воспринимать одинаково?