Джефф Грабб - Война Братьев

• Название: Война Братьев
• Автор: Джефф Грабб
• Издательство: Максима
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-94955-030-7

Самая популярная в мире коллекционная карточная игра «Magic: The Gathering» легла в основу литературного фэнтези-проекта, первую книгу которого вы видите перед собою.

«История о гениальных братьях-изобретателях, чье мальчишеское соперничество в конечном итоге вылилось в глобальный конфликт, превративший в безжизненную пустыню целый континент. Попытка разгадать тайны древней цивилизации транов привела Урзу и Мишру на край гибели. Разбуженные артефакты вызвали к жизни силы нечеловеческие, которые сровняли с землей города на всем Терисиаре и уничтожили целые народы — эльфов, гномов, фалладжи. Но даже эти силы не способны уничтожить человеческую жажду Знания и Власти.»

---

— Мишра, конечно, ничего такого не делал, — сказал Ахмаль. — Но намек брата он распознал и на следующий день погнал землекопов на работу в полдень. У него был вид человека, который не остановится, пока из раскопа не вынут целого онулета в рабочем состоянии. И все это лишь для того, чтобы доказать: старший брат не прав.

Токасия кивнула:

— С каждым днем они ведут себя все хуже и хуже, ни один не хочет поговорить с другим, разобраться, в чем дело, и помириться. Едва они сходятся в одном месте, как начинается спор. Потом каждый из них по очереди бегает за мной и доказывает, что другой был не прав. А если я пытаюсь возразить, показать, что и он сам не прав, он сразу обвиняет меня в том, что я просто приняла сторону другого. За все годы, что я их знаю, мне никогда не было с ними так трудно, как сейчас.

Ахмаль наклонился вперед.

— Фалладжи верят, что человек сделан из камня, огня, воздуха и воды. В совершенном человеке эти элементы находятся в равновесии. В тот день, когда я впервые увидел младшего брата, в нем было куда больше огня, нежели следует, и с тех пор мало что изменилось. В старшем же брате преобладает камень — холодный и твердый. Кончится тем, что он или треснет, или сотрется в пыль.

— Аргивяне верили когда-то в нечто подобное, хотя в нынешние дни мало кто про это помнит, — сказала Токасия. — Есть мир реальности, а есть мир мечты, снов. Старики священники из аргивских храмов сказали бы, что братья живут в своих мечтах или снах и забывают о реальности.

Ахмаль хмыкнул:

— Урза не рассказывал тебе, что ему снится? Токасия покачала головой:

— Урза больше никому ничего не рассказывает. Ни мне, ни брату. — Она подняла глаза на предводителя землекопов. — А Мишра?

Ахмаль кивнул:

— Мне он тоже ничего не рассказывал, но вот Хаджару, одному из моих молодых помощников, кое-что говорил. Тот ему ближе по возрасту и характеру, его тоже пожирает огонь, он мечтает стать великим воином. Боюсь, еще немного — и он уйдет от нас к сувварди. Короче, Мишра говорил с Хаджаром, а тот говорил со мной, а я говорю с тобой. Так вот, Мишра видит сны.

— И что ему снится? — спросила Токасия, наливая себе еще набиза.

— Тьма, — сказал Ахмаль и протянул руки к жаровне, пытаясь согреть ладони. — Ему снится, что вокруг него тьма, она зовет его и пытается затянуть, тащит его, как шакал, вцепившийся в ногу добыче. И он ее боится.

— Он прямо так и говорил? — удивленно спросила Токасия.

Ахмаль пожал плечами:

— Мишра говорил с Хаджаром. Хаджар говорил со мной. Я говорю с тобой. Все говорят друг с другом, что-то добавляется, что-то забывается. Может быть, тебе самой следует у него спросить. Скорее всего он не сказал прямо: «Знаешь, Хаджар, мне снится тьма и я ее боюсь». Однако Мишра ночует в лагере землекопов, и все знают, что иногда он просыпается среди ночи и кричит, будто отбивается от каких-то врагов, которых никто, кроме него, не видит.

Токасия немного помолчала. Она не могла сказать, случалось ли это с Мишрой до Койлоса, когда Мишра и Урза жили вместе. Урза никогда ни о чем подобном не говорил. Впрочем, Урза и о своих снах ей не рассказывал, даже если они ему снились.

— Ты знаешь, что каждый из них унес кое-что из Койлоса? — осведомилась Токасия.

— Силовые камни, — ответил Ахмаль. — Они похожи на те, которые, как ты говоришь, питают машины Древних. У каждого из молодых господ есть по одному. И каждый из них все время держит камень при себе.

— Могут ли камни быть причиной всего этого? — спросила землекопа Токасия. — Может ли их энергия заставлять братьев так себя вести?

Ахмаль пожал плечами, и Токасия продолжила:

— Ты знаешь, на что способны эти камни?

— Мишра не рассказывал мне, что было в Койлосе, — решительно ответил Ахмаль. — Может быть, Хаджару, но…

Некоторое время в темноте был слышен лишь треск горящих угольев.

— Камень Урзы делает машины мощнее, — нарушила тишину ученая. — Поэтому он называет его Камень Силы. Камень Мишры, по всей видимости, обладает противоположным свойством. Урза назвал его Камнем Слабости.

Ахмаль фыркнул:

— Может быть, младшему обидно, что у него более слабый камень.

— Так и есть, — сказала Токасия. — Поэтому Урза и повторяет эти названия Мишре в лицо.

— А как их называет Мишра? — спросил Ахмаль. Токасия на мгновение задумалась.

— Я ни разу не слышала, чтобы он говорил о них как о самостоятельных предметах. Один камень — «его», Мишры, а другой камень — тоже «его», Урзы.

— Это похоже на правду, — заметил Ахмаль. — Старший брат всегда имел склонность называть вещи и определять их. Думаю, он таким образом как бы присваивает их, делает их своей собственностью.

Токасия вздохнула.

— Сколько лет они живут с нами, — сказала она, — а остались такой же загадкой, как и энергия внутри силовых кристаллов. Как траны.

— Что до транов, Древних, то мы с тобой в конечном счете поймем, кто они и что они, — сказал Ахмаль. — У них хватает здравого смысла оставаться мертвыми. Вот живые — те не перестают меняться. Коня на скаку оседлать труднее.

— Это у фалладжи такая поговорка? — Токасия подняла свою чашу.

— Не знаю, как у фалладжи, а у землекопов — точно, — сказал Ахмаль, поднимая в ответ свою. — Особенно вот у этого старого землекопа.

Заговорили о другом — о пласте твердого песчаника, на который натолкнулись во втором раскопе, о том, когда Блаю понадобятся дополнительные охранники и сколько он за них запросит с Токасии. Наконец Ахмаль попрощался и покинул палатку. Ночь была приятной, и Токасия знала, что, может быть, так и заснет прямо в походном кресле, укутавшись в мягкую шкуру из гномьей страны Сардии.

Ахмаль медленно шел через лагерь. Костры и светильники были погашены. Темно было даже в комнатах Урзы, где обычно до самой поздней ночи горел свет.

Старый землекоп стоял в центре лагеря и смотрел на звезды. Луна еще не взошла, и над головой фалладжи сияло усыпанное звездами небо. Ахмаль попробовал представить себе, может ли небо в далеких прибрежных городах быть таким красивым, и решил, что нет. Там ночь напролет жгут костры, сквозь их дым ничего не видно. Это у городских так принято.

Вдруг слева от него что-то зашевелилось, раздался скрип сандалий по песку. Ахмаль медленно повернулся на звук: не опуская головы, он пристально разглядывал тени. Безлунная ночь была темной, но для острых глаз фалладжи темнота была не помеха.

У стены одного из ученических бараков раздался шорох, а затем тихое, приглушенное покашливание.

— Кто идет? — крикнул Ахмаль, глядя на тень. — Покажись, или я подниму весь лагерь!

Навстречу землекопу вышел худой, жилистый человек, одетый в темную льняную рубаху. Ахмаль сразу узнал Хаджара, своего старшего помощника. Молодой фалладжи виновато улыбнулся. У него было узкое лицо с крупным, полным зубов ртом.

— Такая прекрасная ночь, а я не могу уснуть, — сказал он. — Я подумал, а не пойти ли прогуляться.

Ахмаль улыбнулся.

— Да, ночь хоть куда, я и сам решил прогуляться, — сказал он. — Но уже поздно, так что давай-ка вместе прогуляемся обратно. — Старый землекоп собрался уходить, но Хаджар не сдвинулся с места. — Ты идешь? — спросил Ахмаль и улыбнулся. — Или ты не один? — Обращаясь к тени, появившейся у Хаджара за спиной, он произнес: — Эй, ты, а ну-ка покажись.

Ахмаль ожидал увидеть одну из благородных учениц, порученных заботам Токасии. К подобным вещам относились с неодобрением, но тем не менее они были обычным делом. Ахмаль еще не забыл свою юность и наизусть помнил все оправдания, которые юные особы придумывали в таких случаях. Кончалось все обычно нравоучительной беседой с пристрастием и просьбой к Токасии не спускать глаз с аргивской девушки.

Поэтому Ахмаль весьма удивился, когда вышедшая из тени фигура оказалась не будущей светской дамой, а широкоплечим великаном Мишрой. Ахмаль почуял неладное и произнес:

— Добрый вечер, молодой господин. Ты тоже решил прогуляться?

Мишра улыбнулся, и даже при неверном свете звезд Ахмаль разглядел, что это была натянутая, неестественная улыбка.

— Мне нужно забрать кое-что из комнат Урзы — из моих старых комнат, — сказал он. — Я попросил Хаджара помочь мне.

— Я вижу, — осторожно подбирая слова, продолжил Ахмаль, — все настолько важно, что тебе необходимо забрать это кое-что прямо сейчас, глубокой ночью, когда спит даже твой брат?

— Так и есть, — сказал Мишра и замолчал, словно взвешивая сказанные им слова. Затем он, видимо решив, что получилось не так уж и плохо, выпрямил спину и повторил: — Так и есть. Кое-что важное. Ты что, не веришь мне?

Ахмаль подошел к парочке поближе. Он ясно чувствовал исходящий от молодых людей запах вина. От них пахло даже сильнее, чем от него самого.

— Как можно, молодой господин Мишра, — сказал Ахмаль. — И что же, это кое-что настолько тяжелое, что нести его надо вдвоем, а то и втроем?