Григорий Турский - История франков

• Название: История франков
• Автор: Григорий Турский
• Жанр: История
• Год: 1987

«История франков» в десяти книгах, созданная турским епископом Григорием, – исключительный по своему значению памятник европейской культуры раннего средневековья. В ней описываются события VI в., относящиеся к истории возникновения и развития Франкского государства эпохи Меровингов на территории бывшей римской провинции – Галлии (нынешней Франции).

Григорий Турский благодаря своей образованности, наблюдательности, епископскому сану и влиянию, которое он оказывал на меровингских королей, собрал ценный материал, отражающий жизнь различных слоев меровингского общества, и создал яркую, местами полную драматизма, своеобразную летопись жизни людей той эпохи. Это была эпоха, когда «при родовых муках» рождалась новая цивилизация. Труд Григория описывает события этого мучительного становления и сам является его порождением.

---

Вот такие сведения о франках нам оставили упомянутые историки, не называя по имени их королей. Многие же передают, что те же самые франки пришли из Паннонии[85] и прежде всего заселили берега Рейна. Затем отсюда они перешли Рейн, прошли Торингию[86] и там по округам и областям избрали себе длинноволосых королей[87] из своих первых, так сказать, более знатных родов. Позже это было подтверждено победами Хлодвига [над ними], о чем мы расскажем в дальнейшем. В Консульских фастах мы читаем[88], что Теодомер, король франков, сын Рихимера, и мать его Асцила пали от меча. Говорят также, что тогда королем у франков был Хлогион[89], деятельный и весьма знатный среди своего народа человек. Он жил в крепости, называемой Диспарг, расположенной в области торингов. В этой же области, в южной ее части, до самой реки Луары, жили римляне. По ту сторону Луары господствовали готы. Бургунды, последователи ереси ариан, жили на той стороне Роны, на которой расположен город Лион. Но Хлогион послал в город Камбре разведчиков, и когда они все тщательно разузнали, сам последовал за ними туда, разбил римлян и захватил город. Здесь он пробыл недолго и захватил область до самой реки Соммы. Говорят, что из этого же рода происходил и король Меровей, у которого был сын Хильдерик.

10. Видимо, этот народ [франки] всегда был привержен язычеству; они совершенно не признавали бога, но делали изображения лесов и вод, птиц и животных, и других стихий природы и поклонялись им как богу и приносили жертву[90]. О если бы до глубины их сердец дошел наводящий трепет голос, возвещавший народу устами Моисея: «Да не будет у тебя никаких других богов, кроме Меня. Не сотвори себе кумира и не поклоняйся всякому подобию того, что на небе, и что на земле, и что в [40] воде; не сотвори и не служи им»[91]. И еще: «Господу, Богу твоему, поклоняйся, и Ему одному служи, и именем Его клянись»[92]. Если бы они могли знать, какое наказание понесли израильтяне за поклонение литому тельцу, когда они после пира и песен, после игр и танцев нечестивыми устами говорили об этом изображении: «Вот боги твои, Израиль, которые вывели тебя из земли египетской»[93]. Пало из них двадцать четыре тысячи[94]. А как были повергнуты и убиты родственниками те, которые, посвятив себя Ваал-Фегору, блудили с дочерьми Моава?[95] Этим избиением первосвященник Финеес, убив соблазнителей, укротил гнев бога, «и это вменено ему в праведность»[96]. Далее, если бы дошли до их слуха и слова господа, вложенные в уста Давида: «Ибо все боги народов – бесы, Господь же небеса сотворил»[97]. И в другом месте: «Идолы язычников – серебро и золото, дело рук человеческих. Подобны им будут делающие их и все надеющиеся на них»[98]. Или же такие слова: «Да постыдятся все служащие истуканам, хвалящиеся идолами своими»[99]. И еще слова пророка Аввакума: «Что за польза от истукана, что изваяли его? Создали это литье, мечтание ложное. Есть же это изделие из золота и серебра, никакого дыхания в нем нет. Господь же – во храме Своем святом: да убоится пред лицом Его вся земля»[100]. И другой пророк так же говорит: «Боги, которые не сотворили неба и земли, да исчезнут с земли и из-под небес»[101]. То же самое в другом месте: «Так говорит Господь, сотворивший небеса, Он, Бог, образовавший землю и то, что на ней; Он, создатель ее, не напрасно основал ее, для обитания сотворил ее»[102]. «Я Господь, это – Мое имя, и не дам славы Моей иному и силы Моей истуканам, которые были от начала ничтожны»[103]. И в другом месте: «Есть ли между истуканами языческими – боги, производящие дождь?»[104]. И еще раз устами пророка Исайи говорит: «Я первый, и Я последний, есть ли кроме Меня Бог и создатель, которого Я не знал бы. Все изваянные идолы суть ничто, и самые прекрасные из них не приносят им никакой пользы. Они сами себе свидетели в том, что они не видят и не разумеют, и потому посрамятся. Вот! Все участвующие в этом посрамятся, ибо и художники сами – из людей же. Сделал это [кузнец][105] на горящих угольях и молотами и потрудился сильною рукою своею. Подобное ему и плотник делает, [выбрав дерево], вымеряет [его] циркулем и выделывает образ человека красивого вида, чтобы поставить его в доме. Он рубит дерево, трудится над ним и делает идола, и поклоняется ему как богу, гвоздями и молотками скрепляет, чтобы не рассыпалось. Их поднимают и носят, ибо ходить они не могут[106]. Остаток же дерева – в очаг, и человек согревается им. Из другого же [куска дерева] бога и идола сделал себе. Повергается перед ним ниц, поклоняется ему и молится, говоря: „Спаси меня, ибо ты – бог мой. Половину дерева я сжег в огне и на угольях его испек хлеб, изжарил мясо и съел; из остатка же дерева сделаю идола. Буду поклоняться обрубку дерева; часть его есть пепел“. Глупое сердце поклонилось этому идолу, но он не освободил душу его и не сказал: „Не обман ли в правой руке моей?“».[107] Вот этого-то франки и не поняли с самого начала, поняли же потом, как об этом рассказывается ниже. [41]

11. Когда сенатор Авит[108], житель Клермона, добившись, как об этом достоверно известно, императорской власти в Риме, вознамерился вести расточительный образ жизни, то он был свергнут сенаторами и поставлен епископом[109] в городе Пьяченце. Но узнав, что сенат все еще озлоблен против него и хочет лишить его жизни, он с многочисленными дарами устремился в базилику святого Юлиана, мученика из Клермона. Однако в пути Авит скончался, и его тело отнесли в местечко Бриуд и похоронили в изножье упомянутого мученика. Авиту наследовал Марциан[110]. В Галлии же военным полководцем был назначен римлянин Эгидий[111],

12. Когда Хильдерик был королем над франками[112], он, отличаясь чрезмерной распущенностью, начал развращать их дочерей. Это вызвало ярость франков, и они лишили его королевской власти[113]. Узнав о том, что они хотят еще и убить его, он отправился в Тюрингию[114], оставив на родине верного ему человека[115], который сумел бы смиренными речами смягчить сердца разгневанных франков и подать сигнал, когда ему можно вернуться на родину. Условным знаком был золотой слиток, поделенный между ними пополам; одну его часть взял с собой Хильдерик, а другую – его приближенный, который при этом сказал: «Когда я тебе пришлю мою часть и она вместе с твоей образует золотой слиток, тогда ты со спокойной душой возвращайся на родину». И вот, придя в Тюрингию, Хильдерик укрылся у короля Бизина[116] и его жены Базины. Франки же, прогнав Хильдерика, единодушно признали своим королем Эгидия, магистра армии, посланного, как мы упоминали выше, в Галлию Римской империей[117]. Когда Эгидий уже восьмой год правил франками, верный человек Хильдерика, тайно склонив франков на его сторону, послал к нему вестника с частью поделенного золотого слитка, которую он хранил у себя. А Хильдерик, узнав в этом надежный знак того, что его опять желают франки и сами даже просят, возвратился из Тюрингии домой, где был восстановлен в королевской власти. И вот во время их правления[118] та Базина, о которой мы упоминали выше, оставив мужа, пришла к Хильдерику. Когда Хильдерик, озабоченный этим, спросил о причине ее прихода из такой далекой страны, говорят, она ответила: «Я знаю твои доблести, знаю, что ты очень храбр, поэтому я и пришла к тебе, чтобы остаться с тобой. Если бы я узнала, что есть в заморских краях человек, достойнее тебя, я сделала бы все, чтобы с ним соединить свою жизнь». Хильдерик с радостью женился на ней. От этого брака у нее родился сын, которого Базина назвала Хлодвигом. Хлодвиг был великим и могучим воином[119]. [42]

13. В Клермоне после кончины святого Артемия епископом был поставлен[120] Венеранд из сенаторского рода. А какой это был епископ, свидетельствует следующий отрывок из Павлина[121]: «Если же ты посмотришь сегодня на достойных епископов господних, как, например, на Эксуперия из Тулузы, или на Симплиция из Вьенна, или на Аманда из Бордо, или на Диогениана из Альби, или на Динамия из Ангулема, или на Венеранда из Клермона, или на Алития из Кагора, или наконец на Пегасия из Перигё, то, как ни порочен наш век, ты все же безусловно увидишь, что они самые достойные хранители всей веры и благочестия». Говорят, что Венеранд умер в ночь на рождество Христово. А наутро праздничная процессия стала одновременно и его похоронами. После смерти Венеранда между горожанами возник безобразный спор о выборе епископа. И так как они разделились на партии – одни хотели выбрать одного, вторые – другого, то в народе было большое столкновение. Но однажды, когда епископы в воскресенье сидели вместе, к ним смело подошла одна монахиня, посвятившая себя служению богу, и сказала: «Послушайте меня, святители господни! Знайте, что богу не очень угодны те, кого они выбрали в епископы. Вот увидите, сам господь сегодня позаботится избрать епископа для себя. Поэтому не волнуйте и не сталкивайте между собой народ, а лучше потерпите немного. Ибо господь теперь посылает того, кто будет руководить этой церковью». И вот когда они еще удивлялись этим словам, неожиданно к ним подошел пресвитер из клермонской же епархии по имени Рустик. Он и был тем человеком, который ранее привиделся женщине. Увидев его, женщина воскликнула: «Вот тот, кого избрал господь! Вот какого епископа он определил вам ! Пусть он будет поставлен епископом !». При этих словах весь народ, позабыв ссоры, закричал, что он достоин и праведен. Посаженный на епископскую кафедру, он принял к всеобщей радости народа епископский сан и стал в этом городе седьмым епископом.