Леонид Васильев - История Востока. Том 2

• Название: История Востока. Том 2
• Автор: Леонид Васильев
• Издательство: Высшая школа
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-06-004594-3

Второй том двухтомника, посвященного истории Азии и Африки с древности и до сегодняшнего дня, касается событий XIX-XX вв., когда колониальный и постколониальный Восток, подвергаясь давлению со стороны западных держав, сопротивляясь и приспосабливаясь, модернизировался и выбирал свой путь развития. В книге обращено внимание на роль религиозно-цивилизационной традиции в процессе поисков путей развития современного Востока. Говорится и о возрастающей роли событий на Востоке для судеб мирового сообщества.

---

В самом деле, многое в традиционной экономике Востока в наши дни переменилось. Изменился характер производства, особенно в больших городах, – оно стало машинным и крупномасштабным. Изменился характер труда – на смену прежним подданным, обязанным государству налогами и отработками, на смену несвободным батракам и наемникам пришли обычные рабочие, получающие за свой труд заработную плату (на государственном предприятии – из казны). В немалой мере изменился и характер социально-экономических отношений: на смену традиционным связям между всесильным государством и бесправными подданными, опосредованным централизованной редистрибуцией и принципиально не имевшим отношения к рынку, товарообмену, тем более к частной собственности, пришли связи товарно-рыночного типа, пусть даже не вполне последовательные. Казалось бы, сдвиги огромные. Но, как о том только что говорилось, все на деле было не так, как может показаться при анализе с использованием лишь политэкономического инструментария.

Социологический анализ свидетельствует о том, что иной «человеческий фактор» создает иную ситуацию, в том числе и в экономике. В исторических трудах, особенно отечественных, специалисты долгие годы не видели, старались не замечать этой разницы. Много и охотно писали они, например, о рабочем движении, о профсоюзах, забастовках в странах Востока, о революционных выступлениях там пролетариата. Конечно, все это было, но в иной социальной среде, при иных политических реалиях, при господстве иных традиций и типа личности, форм соединения производителя со средствами труда (форм, опосредованных внеэкономическим принуждением). Все это не только выглядело иначе, но и играло другую роль как в реальной жизни Востока, так и в процессе его развития. И здесь опять нужно сказать несколько слов о государстве.

Конечно, колониальный капитал адаптировался к местным условиям, даже умело использовал их, приспосабливал для своих нужд. Однако при этом он должен был вынужденно меняться сам, изменять в какой-то степени и себя. Для такого рода изменений были естественные пределы, за которыми современный капитал переставал быть независимым и ориентирующимся на свободный рынок конкурентной борьбы капиталом. Далеко не случайно колониальный капитал всегда стремился ограничить сферу своего функционирования добывающими промыслами и обрабатывающими предприятиями (вынужденно, необходимыми и трудоемкими), тогда как создание капиталоемких производств, особенно тяжелой промышленности, обычно выпадало на долю государственного сектора. Что же касается государственного сектора, то он хотя и был в зависимости от рынка, но не страдал от конкуренции и не гнался за экономической эффективностью и конкурентоспособностью, покрывая убытки дотациями. Более того, он поддерживал на плаву тем же способом либо посредством льготных тарифов национальную промышленность капиталистического типа, которая всегда оказывалась слабейшей частью современного сектора, ибо не только не имела необходимого опыта, но и сталкивалась все с теми же препятствиями – с несвободными работниками, традиционным рынком, внеэкономическими связями и т.п.

Словом, речь не только о том, что структурно чуждый традиционному Востоку капитализм развивался с трудом и приживался нелегко, что-то ломая и изменяя, как-то приспосабливаясь и постоянно идя на компромиссы. Дело даже не только в том, что хуже всего приживался частный национальный капитал, постоянно нуждавшийся в щедрой поддержке со стороны государства. Главная сложность состояла в том, что слишком многого и тем более быстро капитал, в том числе в его преимущественно государственной форме, достичь не мог по той простой причине, что традиционное восточное общество, даже пройдя через многие десятилетия, а кое-где и века колониализма, к этому не было готово. Конечно, на протяжении веков колониализма кое-что в этом направлении было достигнуто. Занял свои позиции колониальный капитал с его рынком, передовыми форпостами, торговыми факториями, плантациями и т.п. Активно вовлекались в сферу колониально-капиталистического рынка определенные слои местного населения, компрадоры и аутсайдеры. Частично приобщались к этому же социальные верхи, особенно правящие. Но всего этого было явно недостаточно для достижения серьезных результатов в деле капиталистического преобразования Востока – недостаточно прежде всего для преобразования общества, для трансформации специфического, с точки зрения европейского стандарта, восточного социума. Как ни медленно шел процесс индустриализации Востока, темпы его намного превышали темпы трансформации социума. Возникал драматический разрыв между необходимостью (общество должно было уметь управлять промышленной экономикой) и реальностью. Именно этот разрыв и вынуждено было заполнить государство.

Почему восточное общество даже после длительного периода колониализма и радикальной внутренней трансформации всей структуры оказалось, как правило, не готовым к существованию в рамках капитализма, и в частности к необходимому для этого самоуправлению? Быть может, период колониализма оказался для этого все же недостаточным? Едва ли. Индия прожила в качестве британской колонии около двух веков, а Япония колонией не была вовсе. И хотя колониализм сыграл и не мог не сыграть своей роли, дело, видимо, все же не в этом. Возможно, сыграла роль сила сопротивления нововведениям? Безусловно, этот фактор нельзя не принимать во внимание, а кое-где, как в Иране, он активно действует и в наши дни. Но Иран все же крайний случай. А что же следует считать средним, типичным?

Оставляя в стороне ту модель, которая связана с крайне низким исходным уровнем развития (это касается в первую очередь Тропической Африки, хотя и не только ее), обратим еще раз внимание на то, что процесс индустриализации опережал много более сложный процесс адаптации к вызванным им переменам в образе жизни людей. Конечно, некоторые слои местного населения в силу ряда объективных причин быстрее остальных заимствовали чужой опыт, получали европейское образование, необходимую профессионализацию, сближались с еврокапиталистическим стандартом (как правило, не теряя при этом связи с родной почвой и традициями). Это способствовало адаптации общества в целом, но ненамного: основная часть населения в большинстве стран Востока даже после деколонизации (а в ряде случаев после деколонизации и обретения самостоятельности в еще большей степени, нежели прежде) не только не была готова к необходимой адаптации, но и решительно выступала против этого.

Здесь играло свою роль многое. Это и привычка, консервативный традиционализм крестьян; это и приверженность к собственным системам ценностей, апробированному веками образу жизни; это и противодействие нажиму извне, со стороны чужих, пытающихся навязать свою волю. На Востоке не знакомы с европейской демократией, не ощутили ее преимуществ, не приспособлены к правовым нормам, свободам, индивидуальным гарантиям европейского типа и не стремятся к ним, а то и активно не хотят иметь с ними что-либо общее. Здесь привыкли к иерархии и неравенству, к веками сложившимся стереотипам бытия, к давлению верхов, к всесилию власти. Пожалуй, именно в этой связи стоит еще раз напомнить о «поголовном рабстве». Теперь эта формула предстает пред нами не только как красочная метафора, символизирующая всесилие власти и государства. В гораздо большей степени она – символ слабости, неразвитости, зародышевого состояния гражданского общества, общества самостоятельных и ценящих свое достоинство, свои свободы индивидов. Может быть, мы вправе даже говорить о практически полном отсутствии на Востоке такого института, как общество (далеко не случайно в работе используется термин «социум»). Именно вместо общества и был феномен, именуемый «поголовным рабством».

Речь идет не о рабстве в юридическом или экономическом смысле слова, а о социально-политическом и даже в еще большей степени о социально-психологическом феномене. Ленин писал в свое время, что никто не виновен в том, что родился рабом, однако раб, довольный своим положением, способен вызвать презрение и достоин называться холуем и хамом. И хотя эта формула относится к России, в ней заключен немалый смысл. Можно к ней добавить и существенное для нашего случая пояснение: именно многовековые традиции Востока (Россия в этом плане – тоже Восток) создали ситуацию, при которой рабы – рабы с европейской точки зрения, т.е. лица, не ценящие свободы, – не только удовлетворены своим положением, но и, даже зная уже о существовании иных стандартов бытия, не желают отказываться от привычного образа жизни (имеющего, к слову, свои преимущества, особенно с точки зрения гарантированного обеспечения жизненного минимума). Это и есть то, что можно было бы назвать сервильным комплексом и что сыграло и все еще играет свою роль в истории Востока и, увы, в судьбах нашей страны.