Владимир Высоцкий - Черная свеча

• Название: Черная свеча
• Автор: Владимир Высоцкий
• Жанр: Современная проза

Роман «Черная свеча», написанный в соавторстве Владимиром Семеновичем Высоцким и Леонидом Мончинским, повествует о проблеме выживания заключенных в зоне, об их сложных взаимоотношениях.

---

— Ха — коротко, точно гавкнул, воскликнул Стадник. — До чего тильки люди не додумаются! Гляньте, граждане бандюги, яки гарны хлопцы!

Метрах в тридцати от дороги белели вмерзшие в лед трупы. Их было много и подо льдом, и на его голубой, отполированной ветром глади. Со впалыми животами и отъеденными песцами ушами.

— Не дрожат! Обвыклись, — продолжал радоваться Стадник. — Воля есть — гнидника не треба… Надо же так закалиться!

Этап мрачно молчал, и Стадник, уловив настроение разбитых дорогой заключенных, положил палец на спуск автомата.

— Ну, чого змолкли? Шуток не понимаете?!

— Понимаем, земеля, — улыбнулся через силу старшине Каштанка.

— У меня таких злыдней в земляках не водится! — строго поправил вора старшина.

— Так получилось, — покаянно опустил глаза Опенкин. — А вас дома небось матка жде?

— Ни, тильки тятько, — Стадник подозрительно косился на посиневшего под ветром зэка, медленно вползавшего ему в душу. От неудобства внутреннего состояния он кашлянул и стал шагать широко, строго. Держа автомат наизготовку.

— Давненько батю не видел, гражданин начальник?

— Тебе шо за дило?! Десять рокив.

Напряженно маршировал чем-то привороженный охранник.

— Ух, ты! Соскучились, должно?

— Скучать служба не велит.

Он уже собирался отойти от этого прилипчивого, но чем-то привлекательного злыдня, как тот спросил вкрадчиво:

— Повидаться-то небось хочется? Хочется! Хочется! Не отпирайтесь, гражданин начальник!

— А як же! — тоскливо и искренне признался растроганный старшина.

Опенкин приспустил штаны, показал напряженно соображающему Стаднику голую задницу.

— Узнаете, гражданин начальник? То ж твой тятя. Иди, целуй!

— Что?! — заревел старшина, хватая широко распахнутым ртом холодный воздух. — Ну, злыдень синий, помни мое слово: купаться тебе с теми «моряками» в одном болоте!

— Не признали, что ли, гражданин начальник? — натурально огорчился Опенкин. — То ж батько ваш ридный. Постарел малость. Хочешь, братку покажу?

И, не торопясь, начал расстегивать ширинку.

Стадник сбросил с плеча автомат, ствол дернулся, выплюнув в низкое небо короткую очередь.

— Лягай, сволочи! — орал Стадник, топая ногами. — Усих покрошу!

Заключенные присели, но ложиться никто не стал.

Все разглядывали оплошавшего старшину с ехидными улыбками.

— В чем дело, старшина? — подскочил лейтенант, расстегивая на ходу кобуру.

— Нарушают порядок, товарищ лейтенант. Особливо вот тот, из воров. Воду мутит, понимаешь!

— Запишите фамилию. Вас предупреждаю: положим на землю, будете лежать до утра!

— Мы-то при чем, гражданин начальник?

— Молчать! Порядок существует для всех.

Лейтенант застегнул кобуру и быстро ушел. Стадник остался перед строем, выглядывая из-за поднятого воротника и держа ствол автомата на уровне голов зэков.

— Ябеда вы, гражданин начальник! — негромко крикнул Опенкин. — Не буду вам больше тятьку показывать. Скучайте…

В это время колонна тронулась, и под ногами зэков снова заволновалась тугая колымская грязь. Люди шли в лагерь, не сводя глаз с приземистых бараков, наспех сколоченных из старых досок, должно быть, долго служивших другому делу, а сейчас призванных беречь тепло и защищать от ветра отринутых от нормальной жизни людей. Многочисленные щели были наспех забиты паклей, тряпками, мхом, завалинки заменяли поднятые к окнам земляные валы. Да и окна — одно название: без стекол, просто зашитые потрескавшейся фанерой рамы. На каждом решетка, а на двух последних фанеру просто подпирали гнилые жерди.

— Это же кладбище, гражданин начальник! — ужаснулся Ведров.

— Кладбище ты видел, — уточнил Стадник. — Туды после, прежде туточки поживете.

— Подыхать привели!

— Вертаемся, мужики! Гольная смерть!

Тогда-то и отворилась дверь единственного бревенчатого здания. Из нее вышел майор с выражением непреклонной воли на интеллигентном, немного озабоченном лице. Следом выскочила овчарка. Громадная, ухоженная собака пошла рядом с хозяином, тычась лобастой мордой в замшевую перчатку.

Майор оглядел этап, как опытный пастух оглядывает новое стадо, остановился точно посредине колонны и, указав пальцем на перекошенного мужичка, спросил:

— Почему вы кричите?

Мужичонка дернул плечом, нервно затоптался на месте, никак не желая встретиться с майором глазами.

Взгляд майора излучал нечто большее, нежели решительность. Он излучал беспощадность, было от чего волноваться.

— Та не кричу я, гражданин начальник, — с трудом пролепетал зэк, так и не подняв лицо.

— А кто кричит?

— Та не знаю, гражданин начальник. Уси балакали.

— В карцер!

Рослый охранник выдернул зэка из строя, поставил его рядом с собой, спиной к строю.

Майор сделал несколько шагов. Глаза задержались на спокойной позе, казалось, отрешенного от событий человека в черном, забрызганном грязью пальто.

— Почему вы кричите?

Безучастный блондин опустил на майора мягкий взгляд, ничуть не испугался его строгого вида:

— Хотел разбудить вашу совесть, гражданин начальник.

— Кто еще хотел разбудить?

— Моя душа, гражданин начальник.

— Значит, вам будет не скучно в карцере.

Он закурил дорогую папиросу, подумав, указал на трясущегося у барачной стены мужичонку.

— Того — в строй. Этого вместе с душой — в карцер. Остальные должны уяснить — здесь рабочий лагерь. Работа вас кормит и дает право на досрочное освобождение. Нарушение лагерного режима лишает вас этого права. Лейтенант!

— Я, товарищ майор!

— Раздайте пищу. Людей — в баню, вещи в прожарку. Утром всех, кроме тех, кто будет ремонтировать лагерь, отправить в карьер. Небольшая просьба, лейтенант: позаботьтесь о тишине — я буду музицировать…

Он бросил окурок под ноги жадно глотающего табачный дым молодого, очень простоватого на вид зэка. Несколько секунд тот колебался, пожирая дымящийся окурок жадными глазами, и вдруг грохнулся на колени, схватил окурок.

Майор был к этому готов. Хромовый сапог вбил окурок в расквашенный рот зэка. Овчарка кинулась и выволокла попавшегося на нехитрый трюк простака из строя.

— Оставь его, Ганс! — попросил дружески майор, потрепав собаку по вздыбившейся холке. Вздохнул и со вздохом указал на застывших по стойке «смирно» трех мертвецов у доски почета: — Это беглецы. Обратите внимание и сделайте вывод. Здесь никто не может рассчитывать на удачу. Ее здесь нет…

Он уже почти пошел в направлении единственного деревянного дома, но когда из строя раздался срывающийся от волнения голос, остановился, а точнее — задержался, скосив в ту сторону серые глаза.

— Почему один должен отвечать за всех? — спросил кто-то рядом с Упоровым.

Майор не ответил, только вопросительно поднял брови.

Из строя вышел бывший директор прииска «Коммунистический», взволнованный и оттого еще более перекошенный Ведров.

— Не стану прятаться, гражданин начальник. Он рта не открыл, а его — в карцер. Почему один должен…

— Двое. Лейтенант! И этого в карцер!

Начальник лагеря «Новый» забыл о Ведрове обращался только к лейтенанту:

— Еще раз прошу — позаботьтесь о тишине.

В баню шли партиями. На всю помывку отводилось полчаса, ложка зеленого мыла в ладонь и шайка теплой воды. После бани однорукий зэк выбрасывал из прожарки прямо на двор пахнущее хлоркой белье, приговаривая:

— Хватай шмутье, сидельцы! Кто смел, тот и успел.

Увидев Каштанку с наколотым на груди крестом и профилем Ленина, он постарался спрятать чувства поглубже, равнодушно процедил сквозь зубы:

— Был слух: тебя трюманули на Крученом?

— Обошлось, — лаконично ответил Опенкин, тут же спросил: — Что там за «моряки» в озере?

— Местные. Все местные. И вам не обойдется. Три месяца, а потом — или на проволоку, или в купальню. Здесь человеку при любом здоровье не сдюжить. За зиму ползоны передохло.

— Спасибо — успокоил.

— Чем богат. Дальше сам додумывай. Ко мне больше не подкапывай — спалишь.

— Сарай за вахтой, ну, вон тот… Что в нем?

— Не зарься. Керосин, бутор хозяйский. Сто раз проверен.

— С тобой ясно, Культяпый. Даешь отмычку — и я тебя не знаю.

Культяпый бросил очередной тюк с бельем, слегка задумавшись, пошамкал широким ртом. Исчез он незаметно, в тот момент, когда Федор осматривался по сторона: а вернувшись, сунул ему в руку аккуратный сверток.

— Выиграл у одного беса.

Каштанка развернул серую тряпку, удивленно посмотрел на Культяпого:

— Это инструмент Нежного.

— Какая разница? Не сдюжил, а ведь подковы гнул…

Культяпый с силой швырнул ком белья в амбразуру, проверив обстановку скорыми глазами, закончил мысль:

— Жизнь здесь дешевле подлости. Иди, Федя, царство тебе небесное…

Трое сидели у остывшей печи, сделанной из куска большой трубы, и пытались понять друг друга перед тем, как на что-то решиться.