Татьяна Веденеева - Сияющий ангел

• Название: Сияющий ангел
• Автор: Татьяна Веденеева
• Жанр: Современная проза

Говорят, если снится, что летаешь во сне, значит, растешь. И, наверное, касательно детей это абсолютная правда. А если такое приснилось взрослому? Есть мнение, что во время сна наша душа может покидать тело и отправляться в путешествие. И нет для нее преград ни временных, ни пространственных. Если предположить, что это правда, тогда отчего же вне сна эта возможность становится такой нереальной и фантастической. Впрочем, для йогов это вовсе не фантастика. Но йогов мало. Не так-то просто впасть в эту самую нирвану. Слово-то какое красивое: “нирвана”. Нет, пожалуй, нельзя, чтобы все умели осознано управлять перемещением своей души. Вдруг там не для всех есть место? А, с другой стороны, что значит «нет места» для понятия, не имеющего ни рамок, ни границ, а возможно, вообще состоящего из множества измерений. Все-таки неспроста существует этот запрет, это табу. Весь вопрос, надолго ли?

---

— Ага. Ей сейчас как раз не хватает ваших косых, но очень бдительных глаз, — Анна устала вести полемику с мужчинами. — Пошла я спать. Если вам вдруг приспичит песни орать, попрошу негромко.

— Гарик, а тебе что, завтра на работу, то есть сегодня?

— Я, пожалуй, поболею еще денек-другой. Вот Леонидовичу надо бы позвонить.

— Я позвоню, не переживай. Хороший он мужик. Душевный. Жаль, что его нет сейчас с нами.

— Это точно. Главное, специалист какой! — Лицо Игоря озарила добрая улыбка. — Я слышал, рассказывали, будто он ногу человеческую может отпилить за двенадцать минут.

— Да? — недоверчиво спросил Александр Станиславович. — А зачем он ее отпиливает?

Игорь с недоумением пожал плечами.

— Бог его знает. Может, соревнования какие были? А что? По сдаче нормативов. Кто их поймет, этих врачей?

— Это сколько же Мересьевых нужно иметь!

— Ну! Я и не подумал. И где они их берут?

Повисла пауза во время которой и Игорь, и Александр Станиславович пытались понять откуда берут Мересьевых. Но не придумав ничего оригинального, решили не забивать на ночь голову всякими отрезанными ногами.

— Мировой мужик! Врач от бога! Кто бы подумал… Двенадцать минут — и нет ноги, — задумчиво произнес Гарик.

— Давай выпьем за то, чтобы следующую ногу он отпилил за одиннадцать минут.

— Железно! — глаза Гарика загорелись восторгом. Как это он сам не догадался, что можно пожелать Александру Леонидовичу?

— Гарик, а ты и впрямь поешь?

— Батя, для тебя любой каприз. Сейчас изображу.

* * *

Александр Станиславович спал очень беспокойно. Казалось бы, после такого количества выпитого спиртного он должен был просто отключиться. Так нет же. Все время ему снились какие-то большегрудые блондинки, толпами окружающие его. Он то увлекался их игрой, то с отвращением вырывался из их объятий. Было душно и ужасно неудобно. Открыл глаза. Они с Гариком находились в гостиной. Неужели он все-таки затащил его сюда? Интересно, под каким предлогом? Не помнил. Последнее, что он помнил, это как с Гариком пел песню про черного ворона, который вьется над головой.

Гарик как был, в костюме, свернувшись калачиком, спал у дивана на ковре. Почему не на диване? Был он в наушниках и почему-то в одном носке. Александр Станиславович поискал глазами второй носок. Нашел, усмехнулся. Гарик зажал его в кулаке. Видимо, в последний момент все-таки хотел раздеться. Улыбнулся. Сам не лучше. Полулежа в кресле, с запрокинутыми на журнальный столик ногами, он заснул в обнимку с недопитой бутылкой.

Была половина седьмого.

Тело ныло от неудобной позы, тело не хотело просыпаться. Оно очень обиделось за то, что с ним так плохо обошлись этой ночью, поэтому отказывалось подчиняться. Тело жаждало отдыха. Жаль, но отдых на сегодняшний день не предусматривался.

Кряхтя и постанывая, Александр Станиславович медленно, очень осторожно приподнялся и стал на ноги.

“Господи, твоя воля!”

Так напиваться он себе не позволял со студенческой поры. Вспомнил студенчество, вспомнил Полину. Сегодня похороны. И не одни. А сразу четверо. И все на его плечах. Тяжелый день. Как бы дожить до вечера? Наверное, надо попросить остаться Гарика еще на ночь. С ним легче переживать все, что обрушилось на него.

Поежился. Озяб? Нет, просто возвращение в реальность с новой силой повергло его в ужас всех происходящих событий.

Тут же всплыл в памяти совершенно нереальный, фантастический, пугающий и загоняющий в тупик рассказ Анны и Игоря. Понятно, если бы это исходило только от дочери, он бы, возможно, попытался ее успокоить, сочтя все россказни проявлением психического расстройства. Но Анна почти молчала, говорил в основном Игорь. И то, что он рассказал, было похлеще всего, что Александр Станиславович слышал от Ани.

Отдав распоряжение насчет завтрака, Александр Станиславович вернулся в комнату и громко сказал:

— Гарик! Просыпайся. С добрым утром.

Гарик заворочался на полу. Не открывая глаз, потянулся, зевнул и резко сел.

— Ой, — взялся за голову. — Какое непродуманное движение! Что же это я так с собой, любимым?

— Иди прими душ, станет легче. После душа позавтракаем.

— Черт, это же бриться надо — провел ладонью по щеке. — Что-то мне не в тягу.

— Не брейся.

— Да ладно, надо привыкать, — Гарик поднялся.

— Там, в ванной, в ящике найдешь запечатанный станок, там же и новые зубные щетки должны быть, остальное все на панели.

— А Анна уже встала?

— Не знаю. Наверное, еще спит. Сейчас гляну.

* * *

Анны не было. Она уехала к Андрею еще в шесть утра. После того, как улеглись страхи, ей стало совестно, что она не была у него три дня. Конечно, были уважительные причины, но это не оправдывало ее. И потом, ей было стыдно перед Андреем, что она смалодушничала и чуть не отравилась. Хотя теперь была уже совершенно уверена, что не без помощи Бориса приняла такое не свойственное ей решение. Она же по натуре боец, не в ее правилах так быстро сдаваться. Узнав у Ларисы Ивановны, когда мужчины легли спать, не заглядывая в комнату и ничего не объясняя отцу, она вызвала машину и отправилась в больницу.

У больницы Анну охватила легкая паника, которая переросла в беспокойство, когда она стала подниматься в отделение, где находился Андрей. Отметившись у дежурной, она буквально бегом бросилась в палату. Медсестра с удивлением посмотрела ей вслед, но замечание делать не стала. Ей было жаль Анну.

С Андреем все было в порядке. Вернее, все как обычно. Никаких изменений, ни хороших, ни плохих. Медсестра Надежда Тихоновна поднялась ей навстречу.

— Что так рано, Анечка?

— Переживала, — Анна подошла к Андрею, наклонилась и поцеловала в щеку. — Здравствуй, родной.

Повернулась к Надежде Тихоновне.

— Меня же не было столько дней.

— Я слышала, ты хотела…

— Нет, я не хотела, — Аня поняла, что собиралась сказать медсестра. — Вышло случайно. Не знаю. Не могу объяснить. Лучше скажите, как он?

— Все у него образуется. Ты потерпи еще немного. Как отец?

— Сегодня похороны Полины Викторовны. Это мама Андрея. Отец будет там.

Надежда Тихоновна в ужасе прикрыла рот рукой.

— Как, похороны? Господи Иисусе. Я же ее видела четыре дня назад.

— Несчастный случай. Взрыв газа, — особо не распространяясь, пояснила девушка.

— Ты после больницы туда поедешь?

— Нет, не поеду. Я лучше домой. Я устала. Мне нужно отдохнуть. У меня впереди много дел, — сухо ответила Аня.

— Какие у тебя дела? Похороны же.

— Всякие. Можете идти. Я побуду с Андрюшей.

Анна просто сидела рядом с кроватью и смотрела на Андрея. К концу подходила третья неделя с тех пор, как он находился в этой палате.

“Какое сегодня число?”

Анна бросила на стену, где висел большой календарь, быстрый взгляд. Уже двадцать второе декабря. Скоро Новый год. Анна вспомнила, как обсуждала с отцом свадьбу. Ведь совсем недавно было, а кажется, давно.

Так всегда происходит. Если наступает черная полоса, то она отчего-то совершенно беспощадно закрывает собой весь небосвод. И когда это происходит, то кажется, что это навсегда. Конечно, в глубине души, человек надеется, что все само собой разрешится, нужно только подождать. Но проходит время, и не решается ничего. Тогда начинаются лихорадочные метания из крайности в крайность, как правило, не приводящие ни к чему хорошему. Даже если удается стряхнуть с себя угнетающую тяжесть, тут же возникает новая сложность, проблема, и все начинается сызнова. И никому не приходит в голову просто сделать остановку, попытаться собраться с мыслями и понять, что все происходящее с нами — это наши же материализовавшиеся негативные мысли. Пришло время, — и они дали всходы. Можно в это не верить. Можно с этим спорить. Но все, что происходит с нами, в наших руках, и только. Проще всего быть фаталистом и верить в судьбу. Очень удобно думать, что наша жизнь уже давно кем-то распланирована и менять в ней что-либо — пустая затея. Главное, мозги особо напрягать не нужно — чему быть, того не миновать. Можно тихонько коптить небо и проклинать непутевую жизнь.

А Жизнь смотрит на нас и не поймет, в чем ее вина. Ведь у нее ни к кому, право, из нас нет предвзятого отношения. И разве при рождении нам всем не даются равные права и условия, не ставятся одинаковые задачи, не предлагаются однотипные решения?

Кто-то возразит: какие же это равные условия, если один родился в богатой семье, другой — в бедной, один способный, другой бездарь, один здоровый, другой от рождения калека. Спорить тут, конечно, нечего. Ведь каждому позволительно иметь свою точку зрения. Удобно в это кому-то верить? Пожалуйста, пусть верит! А может, все заключается в другом? Может, просто нами задачи не те решаются или цели не те ставятся? Неубедительно? Пожалуй, что не очень.

Но по-другому объяснить пока сложно. Разве что предположить, что кому-то очень выгодно, чтобы мы все так думали. Все были фаталистами.