Василий Величко - Кавказ

• Название: Кавказ
• Автор: Василий Величко
• Жанр: Историческая проза

Какое доселе волшебное слово — Кавказ! Как веет от него неизгладимыми для всего русского народа воспоминаниями; как ярка мечта, вспыхивающая в душе при этом имени, мечта непобедимая ни пошлостью вседневной, ни суровым расчетом! ...

... Оно требует уважения к себе, потому что сознает свою силу, боевую и культурную. Лезгинские племена, населяющие Дагестан, обладают серьезными способностями и к сельскому хозяйству, и к торговле (особенно кази-кумухцы), и к прикладным художествам; их кустарные изделия издревле славятся во всей Передней Азии. К земле они прилагают столько вдумчивого труда, сколько русскому крестьянину и не снилось ....

... Если человеку с сердцем симпатичны мусульмане-азербайджанцы, то жители Дагестана еще более вызывают сочувствие. В них много истинного благородства: мужество, верность слову, редкая прямота. Многие племена, например, считают убийство из засады позорным, и у них есть пословица, гласящая, что «врагу надо смотреть в глаза»....

---

— Что ты делаешь, — закричал Саркис, — ведь ты мне кум, мы родственники! Ты родственника убивать не можешь, это против святого обычая! Против закона! Убивай посторонних, выбирай любого, я не возражу. Возьми всех моих больных, настоящих и будущих.

Но Габриель сказал:

— Я не шутить пришел!

Саркис взмолился, сложив большой палец с указательным:

— Ведь ты мне кум! Так исполни хоть предсмертную мою просьбу: дозволь мне не умирать, покуда я не прочту молитвы „Отче наш". Ведь нельзя же умирать, не помолившись!

Кум согласился и даже поклялся исполнить просьбу. Тогда Саркис, как-то странно ухмыляясь, стал читать молитву Господню.

— «Гхаир-мер-вор-геркинзес-сурп-иергхцы-анунко», — и остановился.

— Ну что же?

А Саркис начинал сызнова: „гхаир-мер-вор…

Так продолжалось, пока Габриель не понял, что Саркис его надул.

И стал Габриель подстерегать Саркиса. Семь лет Саркис ни разу не дочитал до конца молитвы Господней и даже за обедней из церкви выходил, когда ее пели.

Но ангел смерти хитрее всякого человека. Поехал однажды Саркис с сыном путешествовать и увидел ночью на дороге мертвеца. Сжалился Саркис, хотя и — богатый человек, и сказал сыну.

— Неужели ему тут остаться без молитвы и погребения?

И прочел молитву Господню. Тут мертвец оказался не только живым, но даже Габриелем. Саркис как умный человек понял, что делать нечего, и умер…

Сказка характерная и мудрая. Следует добавить, что она, безусловно, не оригинально армянская, а позаимствованная у других народов. Характерны детали , в которых выразился глубокий материализм , разъедающий, в сущности, все слои армянского народа. Это тот материализм, в силу которого один интеллигентный армянин, указывая на старого ветерана, плакавшего на панихиде по Царю-Миротворцу, спросил в эпической простоте души:

— Зачем он плачет? Как будто у него из кармана деньги вытащили!

Сквозь теснины и мусор своекорыстия и лукавства пробивается, однако, из неведомых тайников души народной слово Божьей любви. Расчистить путь для этой живой струйки, освободить ее от гнета искусственных преград, создаваемых своекорыстными руководителями армянского обособления; подать братскую руку народу, нравственный облик которого искалечен долгим рабством, но заслуживает возрождения и способен к нему, — вот русская гуманитарная задача, которая совпадает с задачею нашего государственно-народного дела в крае.

Между племенною самобытностью и паразитическим племенным эгоизмом — целая пропасть, и действительно культурным армянам пора это понять. Благоразумная племенная самобытность вполне совместима с лояльностью по отношению к России и усвоением высших даров ее культуры. Скажу больше: только отрешившись от узкого, своекорыстного обособления и несбыточных мечтаний, только раздвинув пределы своих понятий и чувствований, только зачерпнув из сокровищницы русского духа недостающие армянству религиозно-нравственные начала, — армяне могут поднять и спасти свою народность, стяжать ей доброе имя. Так как религия — единственный надежный источник идеализма, то армянам следует самим подумать о церковной реформе, об освобождении церкви св. Григория от задач политических и фискальных, о догматическом сближении ее с вселенским православием. Принадлежность к великой религии дает огромные преимущества нравственные и умственные. Например, армяно-католики, люди одной расы с армяно-григорианами, неизмеримо выше последних: умнее, нравственнее, менее нелюбимы соседями. Нужен армянам идеализм и в литератур, и в общественности. Некоторые поэты, как, например, Патканьян, пробовали работать в этом направлении, но у них не хватило ни способностей, ни общественной поддержки; наконец, им мешал «зоологический патриотизм», подрывающий справедливость и туманящий правду. Армянам нужны смелые, самоотверженные сатирики, которые имели бы мужество сказать им всю правду. Если ее скажет русский человек, то цель достигается лишь в ничтожной мере: армянские политиканы сейчас же начинают кричать о «гонении на армянский народ», недобросовестные служилые люди и продажные публицисты вторят такому крику, опасаясь нелестных для них разоблачений, — и правда загоняется в темный угол.

Желательнее всего было бы сильное этическое течение в среде армянского молодого поколения, взросшего в довольстве и покое: оно могло бы оздоровить «армянскую идею», дать ей право на уважение со стороны других народов. Единичные интеллигентные молодые армяне, по-видимому, подумывают об этом, но еще разрознены, подавлены террором своих духовных и светских вожаков. Постепенное ослабление и затем упразднение такого террора зависит от русской власти в крае, систематичной работы ее. Одною из основ этой системы должно быть открыто-исповедуемое и проводимое на практике предпочтение нравственных начал перед богатствами сомнительного происхождения. Когда армянская интеллигенция и народная масса увидят неподкупность служилых людей и отсутствие безнаказанности разбогатевших хищников, увидят смелую честность как руководящее начало краевой политики, — то начнется воспитание армянского народа.

Покуда же, истинные друзья его должны быть не «друзьями-поноровщиками» а «друзьями-встречниками», т.е. казаться врагами и нести все тяжелые последствия такой внешности.

Пусть армянские патриоты (в истинном смысл слова!) подумают обо всем этом спокойно, без ложного самолюбия и страха перед своими непрошенными заправилами.

Пусть не отожествляют себя с армянским народом те смутьяны и темные люди, которые не щадят его крови и позорят его имя; тщетно называют они и наемники их «мракобесием» беспристрастное изображение местной жизни.

Русское дело стоит выше упрека и выше клеветы, когда оно ведет на высоте истинной , а не условной или поддельной человечности.

12. РЕФОРМА УПРАВЛЕНИЯ ИМУЩЕСТВАМИ АРМЯНО-ГРИГОРИАНСКОЙ ЦЕРКВИ И АРМЯНСКИЕ БЕСЧИНСТВА

12 июня опубликовано Высочайшее повеление о сосредоточении управления имуществами армяно-григорианской церкви в России в ведении правительственных учреждений и о передаче министерству народного просвещения тех средств и имуществ означенной церкви, которыми обеспечивалось существование бывших армяно-григорианских церковных училищ, подведомственных названному министерству с 1898 года.

Церковные земли будут состоять в заведывании министерства земледелия и государственных имуществ, капиталы — в заведывании министра внутренних дел. Право собственности на недвижимые имущества и капиталы остается за армяно-григорианскою церковью, и доходы будут употребляться на ее настоящие , законные нужды, за вычетом расходов по управлению имуществами и по образованию вспомогательного капитала армяно-григорианской церкви.

Мера огромной важности, с точек зрения политической и религиозной. Внесение ясности, порядка и законности в распоряжение средствами во многих отношениях неблагоустроенной армяно-григорианской церкви, несомненно, устранит возможность употреблять церковные деньги на дела, ничего общего с церковью не имеющие, умерит политический характер армянской теократии и охладит многие мечтания, вредные армянскому народу в духовном и иных отношениях. Это вопрос, давно назревший и долго тормозившийся, потому что армянские промышленно-политические дельцы находили сильную поддержку в кавказских и столичных влиятельных сферах. Эта поддержка, нелестная для русского имени, принимала порою столь резкие формы и в печати, и в жизни, и в официальных кругах, что ревнителям государственного порядка, несовместимого с такими аномалиями, как политиканствующая теократия, порою казалось, что торжество здравых понятий едва ли достижимо.

Вопрос о передаче армянских церковных школ и их имуществ в ведение министерства народного просвещения был с самого начала, под влиянием тех же неблагоприятных воздействий, поставлен ненормально и щекотливо , так как споры об имуществах разрешались судебным порядком при весьма неблагоприятных для правительства условиях: на Кавказе низшая администрация состоит в кабале у армян, а высшая зачастую недостаточно осведомлена, чтобы бороться с этим злом; лжесвидетельство, подложные документы, лукавая уклончивость официальных актов, исходящих от церковных попечительств; удивительная сутяжническая изворотливость армянских дельцов, имеющих «руку» во всех решительно учреждениях края, — все это создавало крайне неблагоприятную обстановку для органов министерства народного просвещения в борьбе за интересы школы. На глазах у целого Тифлиса армянские патриоты увозили, расхищали или продавали за бесценок школьные имущества, а когда это не удавалось, то наглейшим образом начинали гражданские процессы, даже в тех случаях, когда не надеялись на их выигрыш.