Карен Бликсен - Прощай, Африка !

• Название: Прощай, Африка !
• Автор: Карен Бликсен
• Жанр: История

---

В Киджабе я поставила палатку около станции, среди штабелей дров, предназначенных на топливо для паровозов. И так как гонцы прибегали в любой час дня и ночи, мне много приходилось работать бок о бок с начальником станции. Это был невысокий, очень кроткий человек из племени гоан, которого снедала жажда узнать как можно больше -- он даже забывал, что идет война. Он расспрашивал меня о моей родине, Дании, и просил хоть немного научить его датскому языку, считая, что со временем это ему очень пригодится. У него был десятилетний сынишка, звали его Виктор; однажды я проходила мимо станции и с террасы, увитой плющом, послышался голос отца -- он учил Виктора грамматике: "Ну, скажи, Виктор, что такое местоимение? Что такое местоимение, Виктор? Не знаешь? Да я же тебе пятьсот раз объяснял!"

Отряды на границе все время требовали провизии или боеприпасов, и мой муж написал, чтобы я нагрузила четыре фургона и отправила их туда как можно скорее. Он писал, чтобы я непременно послала с туземцами хоть одного белого, потому что никто не знал, где позиции немцев, а масаи пришли в страшное возбуждение, услыхав о войне, и слоняются по всей резервации. В те дни нам казалось, что немцы могут появиться, где угодно,

поэтому мы поставили часовых у железнодорожного моста в Киджабе, опасаясь, что они взорвут мост.

Я наняла молодого южно-африканца -- звали его Клаппротт -- сопровождать обоз, но когда фургоны были уже нагружены, вечером накануне выезда он был арестован как немец. Конечно, немцем он не был, и сумел это доказать, так что вскоре его выпустили из-под ареста, и он переменил фамилию. Но когда его арестовали, я решила, что это перст Божий -- теперь некому было вести мой караван, кроме меня самой. И ранним утром, пока еще горели древние созвездия Зодиака, мы стали спускаться по бесконечно длинному спуску с горы Киджабе; внизу, у наших ног, расстилалась широкая равнина резервации масаи -- серая, как чугун, в смутных предрассветных сумерках, и под нашими фургонами, мерцая, болтались фонари, а воздух звенел от криков погонщиков и щелканья бичей. Со мной было четыре фургона с полной упряжкой, в каждый было впряжено по шестнадцать волов, за ними шли пять запасных волов, и сопровождали обоз двадцать один молодой погонщик из племени кикуйю и трое сомалийцев: Фарах, Исмаил, мой оруженосец, и старый повар -- его тоже звали Исмаил -- очень благородный старик. Мой пес, Даск, шел рядом со мной.

Очень жаль, что полиция, арестовав Клаппротта, арестовала заодно и его мула. Мне не удалось разыскать его во всем Киджабе, так что первые дни мне пришлось идти пешком вслед за фургонами. Но немного спустя я купила мула и седло у одного жителя резервации, а через несколько дней удалось купить мула и для Фараха.

Я странствовала три месяца. Когда мы пришли на место назначения, нас послали за имуществом большой группы американских охотников -- они вышли в сафари, разбили лагерь у самой границы, но поспешно снялись с места, как только услышали о войне. Оттуда обоз должен был двинуться куда-то еще. Я изучила все переправы и водо

пои в резервации масаи и даже немного научилась говорить на их языке. Дороги везде были неописуемо скверные, пыль лежала толстым слоем, огромные камни, выше наших фургонов, преграждали путь; но потом мы все время двигались прямо по равнине, без дорог. Воздух африканских нагорий кружил мне голову, как вино. Я все время жила в легком опьянении, и трудно описать, как я была счастлива все эти три месяца. Я раньше бывала в охотничьих сафари, но впервые оказалась совершенно одна среди африканцев.

Мои сомалийцы и я, чувствуя свою ответственность за государственное имущество, жили в постоянном страхе, что львы могут напасть на наших волов. Львы выходили на дороги, шли за длинными обозами, везущими овец и провизию, которые непрерывно двигались по дороге в сторону границы. Ранним утром, когда мы выезжали на дорогу, мы видели в пыли свежие следы львов, прямо в колеях, оставленных колесами фургонов. Когда волов распрягали на ночь, мы всегда боялись, что львы, рыскавшие вокруг, напугают их, они ринутся, сломя голову, во все стороны и разбегутся по равнине, и нам их нипочем не удастся поймать. И мы строили высокие изгороди из колючего терновника вокруг загона и наших палаток, а сами рассаживались вокруг костра, держа под рукой винтовки.

Тут и Фарах, и младший Исмаил, да и сам старик Исмаил, чувствовали себя вдали от всякой цивилизации настолько свободно, что у них развязывались языки, начинались рассказы о странных происшествиях в стране Сомали, или мне пересказывали легенды из Корана и сказки из "Тысячи и одной ночи". И Фарах, и Исмаил побывали в море: сомалийцы -- народ мореплавателей, и в древности, я думаю, они были великими пиратами Красного моря. Они мне объяснили, что у каждого живого существа на земле есть двойник, живущий на дне моря: кони,

львы, женщины и жирафы -- все прячутся там, внизу, иногда их даже видят моряки. Рассказывали нам и о жеребцах, которые живут на речном дне в Сомали и ночью, в полнолуние, выходят на луга, покрывают сомалийских кобыл, пасущихся там, и от них рождаются жеребята несказанной красоты и резвости. Ночной небосвод поворачивался над нашими головами, и на востоке восходили новые созвездия. В холодном воздухе из костра в столбе дыма летели длинные искры, только что нарубленные дрова терпко и свежо пахли. Иногда все волы внезапно начинали беспокоиться, сбиваясь в кучу, принюхивались и храпели, так что старому Исмаилу приходилось забираться на самый верх груженого фургона и размахивать фонарем, стараясь разглядеть и распугать супостатов -кто бы там ни был.

Мы пережили много серьезных приключений со львами: "Берегитесь, не останавливайтесь в Зиаве, -- сказал нам туземец-проводник каравана, идущего на север, которого мы повстречали по дороге. -- Не разбивайте там лагерь. В Зиаве две сотни львов". И мы постарались пройти мимо Зиавы до наступления темноты и очень торопились; но, как известно, "поспешишь -- людей насмешишь", и это особенно относится к сафари: у нас, уже совсем к вечеру, колесо последнего фургона задело за большой камень, и фургон застрял. Пока я светила фонарем людям, которые старались освободить колесо, лев утащил одного из наших запасных волов, в каких-нибудь трех ярдах от меня. Мы подняли крик, изо всех сил щелкали бичами -- все мои винтовки уехали с сафари -- и спугнули льва, а вол, который ускакал со львом на спине, потом вернулся, но был так изранен, что пал дня через два.

Много всяких странных случаев происходило с нами. Однажды вол выпил весь наш запас керосина, сам подох, а нас оставил без всякого освещения, пока в резервации мы не попали в индийскую лавку, брошенную хозяином,

где, как ни странно, многое осталось в целости и сохранности.

Целую неделю мы стояли лагерем вблизи большого лагеря молодых морани из племени масаи, и эти юные воины, в своей военной раскраске, с копьями и длинными щитами, в головных уборах из львиных шкур, денно и нощно околачивались возле моей палатки, ожидая новостей о войне с немцами. Моим слугам и спутникам в сафари этот лагерь пришелся по душе, потому что тут можно было купить парного молока от коров, которых масаи водили за собой -это стадо гнали мальчики племени масаи -- их называли "лайони", и они были еще слишком молоды, чтобы стать воинами. Молодые девушки-воины из этого племени, очень шустрые и хорошенькие, приходили навещать меня в палатку. Они всегда просили дать им поглядеться в мое ручное зеркальце и, передавая его друг дружке, скалили два ряда сверкающих зубов, как свирепые молодые зверята.

Все новости о маневрах противника должны были проходить через лагерь лорда Деламира. Но лорд Леламир двигался по резервации такими молниеносными маршбросками, что никто никогда не знал, где искать его лагерь. Дел с разведкой я не имела, но мне было интересно, как себя чувствуют в этой системе люди, принадлежавшие к ней. Однажды мне пришлось проезжать в нескольких милях от лагеря лорда Деламира, и я поехала к нему с Фарахом и пила у него чай. И хотя он должен был покинуть это место на следующий день, там было полно воинов масаи, как в большом городе. Дело в том, что сам лорд Деламир относился к ним очень хорошо, и в лагере их так привечали, что он стал похож на пещеру льва из басни: все следы вели туда, а оттуда -- ни одного. Гонец масаи, посланный с письмом в лагерь лорда Деламира, никогда не возвращался оттуда с ответом. Сам лорд Деламир, невысокий, изысканно вежливый и любезный, как

всегда, с длинными седыми волосами до плеч, явно чувствовал себя тут, во всей этой суете, как нельзя лучше; он рассказывал мне все о военных делах и угостил чаем с топленым молоком, как его пьют масаи.

Спутники мои крайне снисходительно и терпеливо относились к моему полному невежеству во всем, что касалось волов, упряжек и обычаев сафари; они старались скрыть этот недостаток так же старательно, как и я сама. Во время сафари они работали не за страх, а за совесть, хотя я, из-за своей неопытности, спрашивала с людей, как и с животных, куда больше, чем следовало. Они таскали на голове кувшины с водой в дальних переходах по равнине, чтобы я могла принять ванну, а в полдень, когда мы распрягали волов на привале, натягивали одеяла на воткнутые в землю копья, чтобы я могла отдохнуть в тени. Они побаивались неукротимых масаи, да и немцев, о которых ходили всякие нелепые слухи. Мне кажется, что в этих обстоятельствах участники экспедиции считали меня чем-то вроде Ангела-хранителя или талисмана, "маскота".