Андрей Воронин - Утраченная реликвия...

• Название: Утраченная реликвия...
• Автор: Андрей Воронин
• Издательство: Современный литератор
• Жанр: Боевик
• Год: 2003
• ISBN: 985-14-0569-8

Он уже не пешка в чужой крупной игре. Ему удалось выжить, и он снова в строю невидимого фронта. Расследуя неожиданную гибель сослуживца, Филатов сталкивается с мощным сопротивлением сразу нескольких групп людей…

---

Запуская двигатель, Юрий поймал на себе острый, какой-то очень профессиональный взгляд Светлова и подумал, что за последние пару лет мальчишка сильно повзрослел, причем не только внешне, но и внутренне.

Карьера – чепуха, особенно в такой малопочтенной газетенке, как «Московский полдень», но, судя по некоторым признакам, Светлов стал Мирону достойной заменой. Во всяком случае, журналист из него, кажется, получился настоящий, без дураков – типичная акула пера из большого города, от которой ничего не скроешь.

«Вон как смотрит, – подумал Юрий. – Наверняка догадался, что я подумал о Мироне. Невелика хитрость, если разобраться. В последние недели перед смертью Мирона слово „шалман“ буквально не сходило у него с уст, так что сообразить, о чем я подумал, было нетрудно. И непременно сейчас начнет приставать – расскажи ему про бойцовский клуб, про то, как именно погиб Мирон, да что стало с теми, кто помог ему отправиться на тот свет…»

– Что нового на свете? – нанес он опережающий удар. – Или, как сказал классик, «ладно ль за морем иль худо? и какое в свете чудо?»

Светлов с видимым удовольствием откинулся на мягко пружинящую спинку сиденья, вытянул ноги, благо размеры салона позволяли это сделать, и провел пятерней по коротко стриженным каштановым волосам, сменившим его прежнюю волнистую шевелюру.

– За морем житье не худо, – вслед за Юрием цитируя Пушкина, сообщил он и перешел на прозу:

– Что же касается чудес, то они, как известно, на протяжении последних ста лет случаются в основном поганые.

– Не правда, – сказал Юрий. Улица позади очистилась (видимо, на перекрестке зажегся красный свет), и он задним ходом вывел машину на проезжую часть. – Чудеса случаются всякие, просто о хороших чудесах меньше говорят, да и верят в них не так охотно, как в очередное землетрясение или террористический акт. И в этом, между прочим, большая заслуга средств массовой информации.

Он переключил передачу и дал газ. Ему пришлось напрячь слух, чтобы услышать, как работает двигатель, – машина у него теперь действительно была очень недурная.

– Перестань, – лениво отмахнулся Светлов. – Нынче такие времена, что в газетчиков не швыряется камнями только ленивый. А теперь и ты туда же… Хотя в чем-то ты, наверное, прав. Вот тебе пример так называемого «хорошего» чуда: нашлась икона Любомльской Божьей Матери. Чудотворная. Пропала во время гражданской, а теперь вдруг взяла и нашлась. Один московский антиквар выразил желание вернуть ее церкви – каково?

– Странно, – сказал Юрий. – Похоже на утку. Антиквар выразил желание вернуть… Странно. Даже как-то не верится.

– Вот-вот, – сказал Светлов и рассмеялся. – Если бы я сказал, что известного московского антиквара повязали в аэропорту при попытке вывезти икону за бугор, ты бы поверил. И все бы поверили, не сомневайся, даже если бы это было вранье от первого до последнего слова.

Юрий хмыкнул и полез было в карман за сигаретами, но на курение времени уже не осталось: они приехали. Припарковав машину, он заглушил двигатель и все-таки закурил.

– Публику интересуют прежде всего скандалы и всякие ужасы, – заключил Светлов, – так что ты напрасно обвиняешь во всем журналистов. Мы просто используем то, чего не можем изменить. Перед войной в Ираке все про нее врали: Америка – одно, Ирак – другое, а Россия с Францией – третье. И если я на этом фоне начну публиковать материалы под лозунгом «Как прекрасен этот мир, посмотри», газету просто перестанут покупать.

– То есть идти на материальные жертвы ты не готов, – констатировал Юрий, запирая центральный замок и бросая брелок с ключом в карман куртки.

– Материальные жертвы и финансовое самоубийство – не совсем одно и то же, – возразил Светлов. – И не надо на меня так смотреть. Я знаю, что ты хочешь сказать, помню, чем тебе обязан, и, поверь, извлек из того случая надлежащий урок. Ты доволен? Но даже ты не можешь всерьез настаивать на том, чтобы я перекрасил страницы газеты в розовый цвет и зелеными буквами печатал на них благоглупости.

– Желтый цвет, конечно, приятнее, – рассеянно заметил Юрий, длинными затяжками добивая сигарету.

– Демагог, – с отвращением произнес Светлов.

– Папарацци, – дал сдачи Юрий. – И вообще, чего ты пузыришься? Не надо накручивать себя перед едой, не то оглянуться не успеешь, как заработаешь язву желудка. Я ведь от тебя ровным счетом ничего не требую.

Только уж и ты, будь добр, не требуй от меня выражений восторга по поводу того, что ты печатаешь в своей газете.

Ей-богу, глазу отдохнуть не на чем!

– Хороших историй мало, – пожаловался Светлов, и Юрий подумал, что парень и впрямь повзрослел. Он очень ловко закруглил затеянный Юрием отвлеченный спор и вернулся к тому, что его интересовало. – Практически, их нет совсем. Я имею в виду полномасштабные, законченные истории с прологом и эпилогом, которые можно с интересом и пользой для себя почитать на сон грядущий.

Чтобы добро торжествовало победу, а зло несло заслуженное наказание…

– Не мылься, – сказал ему Юрий, бросая в урну окурок и направляясь в кафе. – Все равно, где сядешь, там и слезешь.

Они вошли в небольшой уютный зальчик, по случаю дневного времени почти совсем пустой, и уселись за накрытый белоснежной скатертью столик у окна.

– Какой же это шалман? – устраиваясь на мягком стуле с высокой спинкой и с одобрением оглядывая со вкусом оформленный интерьер, сказал Светлов. – Вполне приличное заведение. Только здесь, наверное, дорого.

– Финансовая гибель тебе не грозит, – поддел его Юрий, – хотя на определенные материальные жертвы пойти все-таки придется. Впрочем, я согласен заплатить за обед, если ты от меня отстанешь. Если хочешь, я буду кормить тебя месяц или даже целый год, только перестань рассматривать меня в качестве новой Шехерезады.

– Заманчиво, – сказал Светлов, с благодарным кивком принимая у подошедшей официантки папку с меню. – Но неприемлемо. Меня неплохо кормят дома, а твои истории стоят как-нибудь подороже здешних обедов. Странный ты человек, Юрий Алексеевич. Некоторым людям совершенно нечего сказать, а они трещат без умолку. Ты же набит ценной информацией по самую макушку и молчишь как рыба. Неужели ты не уважаешь российского читателя?

– Не особенно, – честно признался Юрий, изучая меню.

– Все у тебя не как у людей, – вздохнул Светлов, проигнорировав это признание, которое не было для него новостью.

– Наоборот, – сказал Юрий. – Если хочешь, давай начистоту. Тебе нужно, чтобы я подробно рассказал тебе, как это вышло с Мироном, так? Не спорю, история была занимательная, да только после Мирона остались жена и ребенок. Каково им будет прочесть то, что ты накатаешь, этот твой вонючий эксклюзив? Даже если ты не станешь называть имен, все равно любой, кто знал Мирона, догадается, о ком речь. По-твоему, так и должен поступать нормальный человек?

На скулах Светлова разгорелись неровные красные пятна, но он сдержался, не вспылил.

– Ты меня еще поучи, как вести себя за столом, – глядя в скатерть, негромко произнес он. – Или на какой сигнал светофора улицу переходить… Мирона ведь можно и не трогать. Та история с бойцовским клубом Адреналина сама по себе интересна.

Юрий бросил на него быстрый взгляд.

– Однако, – сказал он, – копать ты навострился!

Бойцовский клуб, говоришь? Ну, так за чем же дело стало? Их рекламу я собственными глазами видел в твоей газете. Сходи, полюбопытствуй. Про этих клоунов ты можешь писать что угодно, они совершенно безопасны. Самое страшное, что тебе может грозить, это иск о защите чести и достоинства. Но, я думаю, они не станут выносить сор из избы. А по соплям им давно пора вмазать.

– Этим убогим? – с презрением переспросил Светлов. – Сам мараться не хочешь, а меня заставляешь? Ты же знаешь, что это совсем не то. И почему не то – тоже знаешь. Но не хочешь говорить.

– Вот это верно, – сказал Юрий, – не хочу. И не буду. А чтоб ты успокоился, скажу тебе так: это, Димочка, не скромность, а обыкновенный инстинкт самосохранения, понял? Даже если ты не станешь называть имен, их из тебя вытянут угрюмые дяди в штатском.

Вернулась официантка, и ему пришлось замолчать.

Да он, собственно, уже сказал все, что считал нужным теперь оставалось только дождаться ответной реплики Светлова, пообедать, расплатиться и уйти. "И приходить не следовало, – подумал он, выкладывая на скатерть сигареты и зажигалку и рассеянно закуривая. – Знал ведь, зачем понадобился Светлову, так какого дьявола притащился? "

– Все так серьезно? – глядя в сторону, спросил Светлов, когда официантка ушла.

Юрий вздохнул.

– Дима, – сказал он, постукивая тлеющим кончиком сигареты по бортику керамической пепельницы, – зачем ты задаешь такие вопросы? Был клуб, в нем происходили убийства, замаскированные под несчастные случаи, а потом это кончилось – и убийства, и клуб, и в особенности его организаторы. А ты спрашиваешь, серьезно ли это.