Ольга Володарская - Плачь, влюбленный палач!

• Название: Плачь, влюбленный палач!
• Автор: Ольга Володарская
• Издательство: Подвиг
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2004

ЧЕЛОВЕК ехал в переполненном автобусе и страдал. Страдал от толчеи, запаха бензина, шума, грохота ржавых членов таратайки и какого-то томительного беспокойства… Вместе с ним в вонючем, раздолбанном «Лиазе» маялось еще 40 человек. Всех их ЧЕЛОВЕК знал, потому что проработал с ними бок о бок не один год. Ко всем относился равнодушно…

… Ко всем, но не к ТОМУ, кого приговорил к смерти.

ЧЕЛОВЕК еще не решил, каким образом, в какое время, где, чем и зачем совершит казнь… Но одно он знал определенно — она неотвратима.

ПРИГОВОРЕННЫЙ не догадывался об этом. Не подозревал, не предчувствовал. Он шутил, балагурил, пил пиво, даже флиртовал. Был весел бесшабашен, как всегда.

Ему было невдомек, что он приговорен, и что от смерти его отделяют всего лишь сутки.

---

— Тебе чего не спалось, оглашенная?

— Хочу тан…ик….танцевать.

— Дискотека уже кончается, — соврала я, подталкивая плясунью к выходу.

— Хочу танцевать! — грозно рыкнула на меня Сонька, отстраняясь. — Где мой жених?

— Я здесь, — отрапортовал Зорин.

— Да не ты. Этот где? Как его? Император…

— Кто? — обалдели мы.

— Царь. Или король. Не-е… точно царь.

— Белая горячка, — испуганно прошептала Ксюша — Наша подруга допилась…

— Не-е точно царь. Кажется, Иван… ик… Грозный….

— А может Петр Первый? — разозлилась я.

— Точно! — обрадовалась Сонька. — Петр! Где Петр? Он обещал со мной станцевать.

— Еще не пришел.

— Приведите.

— Вот еще! — фыркнул Зорин.

— А я говорю — приведите, — закапризничала Сонька.

— Но…

— При-ве-ди-те! — начала скандировать она, притопывая в такт ножкой.

— Надо идти, — обреченно заметила Ксюша.

Я кивнула. Спорить с разбушевавшейся Сонькой невозможно, так что придется переться в корпус. А на улице, между прочим, метель.

Мы двинули к выходу. Сонька впереди, припрыгивая от нетерпения. Зорин увязался за нами. Увидев это, и Суслик присоединился, посчитав, видимо, что не может бросить свою даму на произвол судьбы.

Мы вышли из здания, бегом, так как снег валил с таким остервенением, словно хотел погрести под собой весь мир, преодолели аллею. Отряхиваясь, влетели в корпус.

Фойе было пустынным. О следах недавнего человеческого пребывания в этом здании говорил только свежий яблочный огрызок на столе, да мокрые отпечатки чьих-то ног на линолеуме.

— Как тихо, — заметил Суслик.

Мы согласно кивнули. Действительно, тишина была гробовой, не слышно было даже музыки, вечно оравшей из радиоприемника.

— Петенька! — заголосила Сонька. — Петю-ю-ю-ю-ня!

Я схватила ее за шкирку и потащила в сторону лыжного хранилища.

Дверь почему-то оказалась заперта. Мы постучали. Никто не отозвался.

— Ушел что ли? — у самой себя спросила Ксюша и вновь затарабанила.

— А свет-то горит, — доложил Суслик, заглянув в замочную скважину. — И телек работает.

— Помер что ли? — буркнул Зорин сердито.

— Типун тебе… — почему-то испугалась я. А сердце при слове «умер» больно екнуло.

— Свет забыл выключить, а сам свалил, — предположила Ксюша. — Водку, наверное, где-то пьет, а мы волнуемся…

А мы действительно волновались, я видела, как все занервничали: как лихорадочно задергал ручку двери Зорин, как побледнела Ксюха. У меня же началась самая настоящая тахикардия. Единственной пофигисткой в нашей компании была Сонька. С блаженной физиономией она дула прямо из «горла» ворованный джин.

— Ломай дверь, Юрка, — скомандовала я.

— Чего это? — испугался Зорин.

— Давай, давай. Или кого поздоровее позвать?

Зорин пожал плечами, как бы говоря, мне-то что, я сломаю, только вся ответственность ляжет на вас, и врезался своим мощным боком в дверь.

Она открылась тут же. Со скрипом и грохотом.

Мы вошли. Петю увидели сразу, как только переступили порог.

Он лежал по средине комнаты в луже собственной крови. Лицо его желтовато-бледное, застывшее и какое-то удивленное, было повернуто к нам. Большие глаза подняты к потолку, будто он молится.

Голова размозжена. Тело покрыто кровавыми ранами.

— Он умер? — сипло пробормотал Зорин.

— А ты как думаешь?

— Думаю, умер.

— Отчего? — тупо спросил Суслик.

— Ясно, что не от сердечного приступа, — констатировала я. — Его убили. Вон той палкой, видите. Острие красное, да и черенок сам… Нанесли несколько мощных ударов. Смертельный, похоже, по голове. Смотрите какая глубокая рана.

Зорин рыпнулся было к окровавлено лыжной палке, вознамерившись рассмотреть ее поближе, но Ксюша схватила его за запястье.

— Куда? Детективов что ли не читаешь? Нельзя ничего брать, вдруг на ней отпечатки остались.

— Ужас! — всхлипнул Суслик.

Вдруг за спиной раздался грохот — это Сонька, допив бутылку до конца, в изнеможении хлопнулась на пол. Мы отстранено проследили за падением ее тела и вернулись к разговору.

— Кто его, а? — ни к кому не обращаясь, спросил Зорин.

— Да кто угодно. Народу-то полно. Мы, то есть отдыхающие, обслуга, сторожа… — Ксюша махнула рукой. — Да мало ли…

— Но зачем? — сиплым шепотом спросил Суслик. — Я не понимаю… Зачем его убили? Кому он помешал? Я не понимаю…

— Может, с целью ограбления, — предположил Зорин. — Ну в смысле, хотели деньги отобрать, а он стал сопротивляться…

— Что с него взять? — фыркнула Ксюша. — Костюм ширпотребовский, кроссовки из кожзама, часы вон копеечные.

— А он, может, был подпольным миллионером? — не отступал Зорин, уж очень, наверное, ему версия с ограблением нравилась.

— Зачем грабить подпольного, если на турбазе 4 легальных отдыхают?

— Их попробуй ограбь, — пробормотал Юрка. — У них, наверняка, по пушке на брата! И у каждого брата в каждом кармане по заточке… — его даже передернуло. — А Петьку грабь — не хочу. Кругом не души…

— Да-а. Время этот гад выбрал очень удачно, — согласилась я. — Знал, что весь народ на дискотеке. В корпусе ни души…

— И все же, ограбление тут не при чем, — чуть подумав, проговорила Ксюша. — Тогда бы вор магнитофон прихватил, вон, гляньте, он на подоконнике стоит. Нормальный двухкассетник.

— И телефон сотовый не пропал. Смотрите, У Петьки из кармана антенна торчит, — все еще шепотом, но уже более членораздельным проговорил Суслик.

— Конечно, это не ограбление, это ежу понятно…

— Это маньяк! — в один голос ужаснулись два представителя сильного пола — Зорин и Суслов.

— Лель, — нехорошо прищурившись, спросила Ксюха. — Я что-то не пойму — чем у вас в НИИ намазано, что маниаки туда слетаются, как мухи на … это самое?

— Да ладно тебе, всего один и был.

— Как же! Сначала извращенец в туалете завелся, который за вами подглядывал, потом серийный убийца, он еще тебя прирезать хотел, неужто забыла? Теперь еще один душегуб неизвестной породы, — разошлась Ксюша. — Я уж не говорю о том, что каждый второй нихлоровец либо чудик, либо идиот.

— Чего это? — обиделся Зорин.

Я же про себя с ней согласилась. Что верно, то верно, нормальных в нашем Нихлоре можно по пальцам пересчитать, основная же масса с такими странностями, что Зорин на их фоне просто образцово-показательный экземпляр среднестатистического мужчины.

— Ну, ни фига себе! — как гром среди ясного неба, прозвучал позади нас чей-то хриплый голос. — Вы за что братана замочили, отморозки?

Все резко обернулись. У самого входа стоял красный от праведного гнева Артемон, а из-за его плеча высовывалась бледная физиономия Куки.

— Послушайте… — начал, было, Суслик, но банкир прервал его грозным рыком:

— Мне, конечно, тоже не нравится, когда мне ботинки на 2 размера меньше выдают, но мочить за это… Ребя, это перебор! — Тут он оглянулся, узрел валяющуюся на полу Соньку и еще больше озверел. — А девку за что вырубили? Хорошая ж девка была, хоть и «синяя» …

Тут Кука вынырнул из-за плеча своего товарища и, встав на носочки, что-то зашептал ему на ухо. Прослушав сообщение, Артемон нахмурился и выдал:

— Вот мне братан подсказывает, что девка, наверное, на мокруху не подписывалась, вот вы ее и того…

— Да заткнитесь вы! — разозлилась я.

— Я те-е-е ща заткнусь! — начал наступать на меня Артемон, сжав свои пудовые кулачищи. — Я ща так заткнусь…

— Он уже был мертвым, когда мы пришли, придурок! — заорала я. — Посмотри. Кровь застыла, значит прошло достаточно много времени, а мы с тобой всего 10 минут назад вальсировали.

— Да? — он остановился, в раздумье почесал переносицу. — А ведь точно. Тогда кто же его?

— А не вы? — робко промямлил Суслик, потом опомнился и затараторил. — То есть мы и сами хотели бы узнать…

Артемон сначала проницательным тяжелым взором помещение. Детально осмотрел заставленные лыжами стены, стеллажи с палками, ящик с гантелями, чиркнул оком по окну, подоконнику, полу. Поковырял пальцем дверной косяк и выдал:

— Следов взлома нет.

— Ясно, что нет, — не слишком вежливо проговорила я. — С чего бы ее взламывать?

— И в окно никто не лазил. Значит, мокрушник вошел, не таясь, побазарил за жизнь со спортсменчиком, а когда тот отвернулся, кокнул мужика по кумполу….

Артемон кивнул, соглашаясь с самим собой, потом аккуратненько, чтобы не затопать следов, приблизился к трупу, присел. Почти профессионально осмотрел его и констатировал:

— Черепно-мозговая доконала. Остальные удары, а их с десяток, до кондражки довести не смогли бы. Ранки страшные, но поверхностные.

— Это мы и сами поняли, — буркнула я. — И орудие преступления видим, вон лыжная палка валяется…

— Не… По башке его не ей долбанули, а гантелей, вон она в углу. Палкой только отметелили. Тока зачем? Он все равно к тому времени либо отключился, либо умер. Говорю же, отморозок. — Он выпрямился. — Ну что, ментов надо вызывать.